Евгений Миронов – о Гоголе, Гамлете и светских дамах времен Чичикова.
В рамках XVII Международного музыкального фестиваля Юрия Башмета, открывшегося 10 мая в Ярославле, состоялся спектакль-концерт "Видный миру смех и неведомые ему слезы". Постановка, режиссером которой выступила Марина Брусникина, была исполнена на сцене старейшего профессионального театра страны – Российского государственного академического театра драмы им. Федора Волкова. В роли рассказчиков выступили известные актеры – народный артист Евгений Миронов и Мария Смольникова, а за музыку отвечал оркестр "Новая Россия" под управлением Юрия Башмета.
– Евгений Витальевич, этот спектакль уже показывали и в Сочи, и в Москве. Насколько, по вашему мнению, сейчас актуален и востребован Гоголь? Насколько он современен? Как зритель его воспринимает?
– Вообще, премьера состоялась у меня на родине, в Саратове. Потому как Альфред Шнитке, чья музыка исполняется в этом произведении, родом из Энгельса – это такой небольшой городок под Саратовом. Помню, я тогда пригласил свою учительницу русского языка и литературы, которая после спектакля, который, кстати, прошел с большим успехом, зашла ко мне в гримерную и спросила: "Жень, а кто еще дописывал пьесу? Какие-то современные драматурги? Там ведь есть вставки, наверняка компиляцию делали?" "Нет, – ответил я ей. – Это чистой воды Гоголь!" Это я об актуальности восприятия. Прежде всего, Гоголь заключает, что ничего, собственно, не меняется в этой жизни.
К сожалению, новое поколение все так же продолжает смеяться над предыдущим. А потом делает те же самые ошибки.
– Вы сразу согласились на предложение Марины Брусникиной поучаствовать в "Мертвых душах"?
– Знаете, я часто повторяю, что у меня, к сожалению, были печальные отношения с Гоголем. Я как-то никогда не играл его героев и за это предложение, за эту прекрасную возможность ухватился. Подумал: "Ну как же так, я когда-то все это читал, почему я не обращал раньше на это внимание?" Постановка была приурочена как раз к 90-летнему юбилею Альфреда Шнитке, и мы решили под его "Гоголь-сюиту" выбрать отдельные сцены из "Мертвых душ". Но когда Марина прислала текст, то я, надо сказать, огорчился, очень разочаровался. Там не было никаких игровых сцен с Чичиковым, Маниловым, Коробочкой, а с каким удовольствием я бы полицедействовал! "Как это? – думаю, – Одни только лирические отступления, мысли, размышления Гоголя. Боже мой, зритель уснет!" Но как я ошибался! У нас получилась настоящая концентрация юмора, которая так прекрасно ложится на гениальную хулиганскую музыку Шнитке. Как только она начинает звучать, то сразу рождаются образы. Вот Чичиков по российским дорогам едет в провинциальный город N, а вот бал, на котором собралась вся "светская" публика… Выбранные Мариной кусочки, отрывки текста оказались не столь известными, не на слуху, и я сильно переживал, что в них, может, настолько тонкий юмор, что зрителю будет сложно его уловить. Но как его считал зритель! Чаще всего в зале просто гомерический смех. Это здорово!
– Пожалуй, самым "взрывным" по юмору можно назвать вашу сцену с "Дамами, приятными во всех отношениях". Они представлены очень акцентно.
– Да, это сцена, которую мы с Марией Смольниковой исполняем, – фейерверк! Забавно передавать жеманность дам, желающих показать себя с лучшей стороны. Мы разыгрываем "светскую" беседу "дамы приятной во всех отношениях" и "просто приятной дамы", где я легким движением руки превращаю свою черную шинель в пышную черную юбку. При всей наигранной доброжелательности беседы приятельницы не прочь запрятать в каждую свою фразу шпильку. Ну, и, конечно, они не забудут "попрепарировать" жизнь Чичикова, посплетничать о его связи с губернаторской дочкой…
– На сцене есть место импровизации?
– Не очень. Чтобы соответствовать Николаю Васильевичу, надо стараться быть как можно ближе к тексту. Поскольку там заложены такие "мины" для исполнителей – ой-ой! Их проскочить возможно, только если найдешь, обнаружишь. Например, в тексте идет такое количество перечислений – синонимов.
Николай Васильевич может минуту перечислять, какие, например, мужчины были на балу. И все они разные. Для чего? Чтобы мы устали, посмеялись или что-то открыли новое.
Актеру, режиссеру легко пропустить эти жемчужины, которые рассеяны буквально везде. В каждом абзаце. И мы – да, все вместе сидели и искали их. Это было испытание. Когда и музыка потрясающая, и текст потрясающий, то тут так важно не перегрузить, не переиграть, а наоборот, выйти с гоголевской легкостью.
– А как вам это место, Волковский театр?
– Святыня! С трепетом к этой сцене отношусь! Я помню, как чуть в обморок здесь впервые не упал. Играл Гамлета вместе с оркестром Юрия Абрамовича, с потрясающей музыкой Шостаковича, и мне так тяжело все было. Казалось, что не принимает сцена, что что-то не то, не так. Но, слава богу, в конце все сложилось. И вот каждый раз, выходя сюда, – для меня экзамен.
Какая-то мистика в этих стенах, духи прошлого, может, витают. Вот оглядываюсь и представляю, как царица Елизавета Петровна давала добро на открытие театра, как именно здесь все начиналось... Очень ответственно.
