На дворе ночь. Идет снег. На столе "Мартини" и соленые фисташки. Нинка выходит замуж, и мне, как лучшей, но при этом чудовищно занятой подруге, было позволено не присутствовать на официальном девичнике. Но без моего "благословения" Нина, конечно, не могла. Когда улеглись первые ахи-охи и восторги, я не удержалась:
- Нин, ну как же тебе повезло с Серегой!
- Да, повезло. - Нинка долго ковыряла сигаретой в пепельнице. Потом подняла на меня глаза.
- Ты помнишь Никиту?
Конечно, я его помнила. Так звали Нинкину любовь годичной давности. Мы пару раз встречались с ее героем в одной компании: он заинтересованно заглянул в вырез моего платья, за столом говорил исключительно про свою телекамеру и все наполнял свою рюмку. Но причем тут он?
- Рассказать?
Как-то раз, после вечернего эфира, весь "кому до 30" состав нашей редакции собрался в режиссерской. Было много пива, хлеб и копченые колбаски в качестве закуски, сигаретный смрад и обычный треп циничных телевизионщиков. И тут наш главный режиссер (любивший учить мудрости подопечную молодежь), приобнял меня и без предисловий сообщил: "Запомни, Нинка, всегда выбирает женщина. Не мужик. Вот кого она выберет - тот и будет ее".
Сидевший рядом со мной Никита чуть слышно усмехнулся. Да, он был живым опровержением теории нашего опытного дяди Коли. Он пришел к нам на ТВ оператором, а я работала корреспондентом новостей. Сначала я на него и внимания-то не обратила: у меня был молодой человек, а Никита вел себя тихо, как и подобает новичку. А однажды я увидела его сидящим за компьютером. И подумала, что он похож на Андрея Миронова. К актеру я была довольно равнодушна, но в тот момент что-то произошло. Как замкнуло. Я вдруг поняла, что мне нужен этот человек. И никто другой.
Что в нем было "такого"? Он был душой компании, любимцем всей редакции и начальства, всегда окруженный друзьями. Но я в его присутствии сжималась в комок, впервые ощутив чувство, что я "этого не достойна". Если мы вместе ехали на съемку, я сходила с ума от запаха его одеколона и сигарет "Честерфильд", напряженно придумывала тему для разговора и неуклюже шутила. Не удивительно, что он не обращал на меня внимание! Как ни странно, обо всем догадался мой бывший парень, он же коллега. И не только догадался, но и взялся подсобить. Он отдавал мне свои выезды с Никитой, чтобы я могла побыть с ним наедине. Заводил с ним "мужские разговоры", а потом докладывал. Он даже отозвался ему обо мне как о единственной достойной девушке редакции.
Уже сейчас я начинаю думать, что его помощь была не совсем бескорыстной. Возможно, мой бывший предпочитал держать под контролем мои последующие романы. Но тогда я без Сашки сошла бы с ума. Именно ему я звонила и ревела ночами, оплакивая неприступность Никиты, именно он долго и терпеливо меня утешал. Страшно вспомнить, сколько было слез и страданий. Я даже спрашивала у Сашки совета, в каких выражениях признаться в любви. Глупо, да? Как истинный журналист, он подобрал нужные слова.
К весне я устала плакать и сомневаться "любит - не любит или просто не уверен" и сказала ему все, как есть. В тот вечер он подвез меня домой, проводил до этажа. Я стояла перед ним на лестничной площадке, снова чувствуя предательское дрожание в коленях, и говорила, что люблю его. И что он думает об этом. Он ответил: "Очень лестно, Нин, но я одинокий волк". Короче, нет, твердо и категорично.
Он уже пошел к лифту, как вдруг я бросилась за ним: "Поцелуй меня!" Когда он прикоснулся губами к моим губам, я поняла: не отступлю.
Наша первая ночь случилась два месяца спустя. С тех пор этих ночей было немного. Раз в месяц или чуть чаще. Мы встречались дома у наших общих друзей, на даче, убегали в лес от палаток во время похода. Мне трудно судить, был ли он великолепным любовником. Скорее, нет: он сразу засыпал, отвернувшись к стенке, он не спрашивал о моих ощущениях, он совсем не волновался, что подумают обо мне или о нем: иногда начинал раздевать меня, в то время как в соседней комнате сидели и в любой момент могли войти друзья. Наконец, в один из походов с нами поехала неравнодушная к нему девушка, толстая, грубая - ну да Бог с ней - и он целовал ее, будто не замечая меня. И все это видели наши. Господи, неужели я позволяла ему так с собой обращаться и перед всеми позорить меня полтора года?
Но с ним я каждую ночь была счастлива: он принадлежал мне. Но когда наступало утро, он становился насмешливым и чужим. Немножко Никиты было для меня лучше, чем вообще без него. В то время я с ужасом представляла себе, что мы можем расстаться: жизнь без моего оператора не имела смысла, хотя с ним она представляла собой сплошное обрастание комплексами нелюбимой женщины и не нужной иначе, как для постели.
Банальная, в общем, история. Сейчас стыдно вспоминать, как он ко мне относился. Я даже не знала, что он вообще обо мне думает. Он никогда не превышал со мной "планку вежливости" на работе и не делал никаких поблажек как девушке, с которой он встречается. Он легко отказывался съездить со мной на важный для меня сюжет после рабочего дня. Мог высадить меня ночью на автобусной остановке, потому что до моего дома ему не по пути. Он предоставил свою служебную машину, чтобы закупить продукты для празднования на работе моего 21-летия, но не догадался подарить хотя бы шоколадку.
Странно, что никто не догадался о наших отношениях - на ТВ все на виду, но меня по-прежнему считали пассией Сашки. Помню, на посиделках по случаю чьего-то дня рождения девчонки принялись обсуждать, кому же достанется красивый и одинокий Никита. Редакторша поделилась: "Я его одно время с Натальей на выезды часто отправляла, надеялась, что все у них получится. А сейчас мне кажется, ему бы Оля подошла". А я сидела рядом, закипала и думала, какие у них у всех будут лица, если я заявлю, что уже полтора года с ним сплю.
Эти периодические "пересыпы" продолжались полтора года. Точку в неудавшемся романе поставила российская резиновая промышленность. У нас порвался презерватив. Ребенка от Никиты я хотела давно. До боли мечтала родить сына от любимого человека, назвать его именем и оставить себе. Так вот, спринцеваться было нечем. И день был "залетный".
И я еще три дня думала - ровно столько, сколько позволяла инструкция "постинора", - пить ли мне таблетку. А на исходе третьего дня будто услышала чей-то чужой голос - как будто мой собственный, но гораздо старше, который строго сказал: "Ты понимаешь, что у тебя еще нет ни диплома, ни серьезного опыта работы, ни квартиры, ни мужа? Хочешь стать расплывшейся матерью-одиночкой?" И я выпила таблетку. Чувство было такое, что аборт сделала. Долго я потом раскаивалась и ругала себя за трусость. И мысль о том, что сейчас у меня мог бы расти его сын, приходит иногда до сих пор, хотя самого героя моего романа я уже не вспоминаю. В тот момент что-то во мне сломалось. Помню, об этом писала Виктория Токарева: "Когда пропал ребенок - результат любви, сама любовь тоже утратила смысл".
Я уже не трепетала перед Никитой, как прежде. Каждый день я делала все новые неприятные открытия в его внешности, характере. Мой идеал начинал казаться мне совсем не идеальным. Я как-то поинтересовалась: "А если бы я забеременела?". "Я бы спросил, сколько тебе надо денег на аборт", - был его ответ. После этого мы перестали встречаться: он, как признался позже, здорово испугался. Но финальный разговор все-таки начал сам. В первый раз за два года он был со мной честен. Он сказал, что ничего серьезного он не планировал, не любил меня, но ему было хорошо со мной в постели.
Какая дикость! Но именно с этим человеком я хотела прожить всю жизнь, осознавая его недостатки и принимая их, ни о чем не жалея и не желая другого. Меня не покидала мысль: если я чувствую, что он - моя судьба, почему он не чувствует того же самого? Ведь судьба - она одна на двоих.
- Ладно, давай выпьем за мою семейную жизнь, - Нинка подняла бокал с "мартини". Чокнулись.
И вдруг она сказала, прикуривая "Честерфильд":
- Вот приди он сейчас и скажи, что ему нужна я и никто, кроме меня, - отправлю его за дверь. И все равно знаю: никому больше я не смогу, стоя в белом платье и фате, сказать "'да"' так искренне и уверенно, как год назад сказала бы Никите.
Нинка стряхнула пепел и усмехнулась:
- Но давай не будем больше об этом. Я ведь замуж выхожу.
