- Ты справишься, ты обязательно справишься, - твердила я и до боли сжимала ее руку. А она смотрела на меня пустыми глазами и словно не узнавала. И чтобы не зарыдать от жалости к ней, чтобы не сойти с ума от давящего молчания, я метнулась в кухню за стаканом воды и, зацепившись за угол стола, грохнулась. Боль отрезвила, и я невольно подумала: «Боже, я просто ударилась — и больно, а каково ей», - вернулась в комнату и прижалась к ее худенькому телу.

Я никогда не думала, что несчастье может прийти в летний солнечный день. Мне казалось, боль и слезы следует ждать от холодной, мрачной зимы или дождливой осени. Немножко наивное представление, за которое я заплатила сполна, когда открыла дверь с улыбкой на губах и увидела ее. Никогда не забуду этих огромных пустых глаз, порванной одежды, ужасных синяков и мёртвого молчания, от которого шевелились волосы. Несколько секунд я в ужасе смотрела не нее, мою сестру, всю заляпанную грязью, с оцарапанными руками, рассеченной губой и спутанными волосами.

- Боже мой, - прошептала я. Голос не слушался, и мелкая дрожь прокатилась по телу. - Что с тобой?

Она не ответила. Сделала шаг-другой в глубь квартиры и медленно сползла по стене. Ее движения были как в замедленной съемке, а мне почудилось, что это какой-то фильм ужасов — не наша с ней привычная жизнь.

- Ты справишься, ты обязательно справишься, - обещала я и целовала ей ладони. - Ты у меня сильная, Анютка.

- Анюта! Анюта! Что случилось, Анюта! - у меня прорезался голос, я орала как ненормальная, тряся ее за плечо.

Когда она мне рассказывала, как шла ко мне, как остановилась тонированная иномарка, как на глазах у людей, безразличных к чужой беде, ее затащили в машину, я почувствовала, что медленно умираю, что ее боль, ее ужас передаются мне, словно сообщающемуся сосуду.

- Я вызову милицию! Я вызову скорую! - я метнулась к телефону, но цепкие пальцы схватили меня.
- Ты веришь в справедливость? - ее губы дрожали, а в глазах светились мольба и безнадежность. - Наверняка это сын богатых родителей. Посиди лучше со мной.

Я села на корточки и прижала ее ладони к груди, не зная, что сказать. Что вообще говорят в таких случаях? А она молчала, мелко вздрагивая и прерывисто дыша, — вся во власти жутких воспоминаний, во власти человеческой жестокости.

- Ты справишься, ты обязательно справишься, - обещала я и целовала ей ладони. - Ты у меня сильная, Анютка.

Говорила, а сама молилась: «Пусть она справится с этим ужасом. Она - моя любимая, дорогая сестренка-двойняшка, моя верная наперсница, Аннушка-хохотушка. Такая хрупкая, такая ранимая, но сильная и отважная. Разве не она выступила против главного забияки класса Васи Воронина, когда он отнял мой портфель и хотел выбросить в окно все учебники? Разве не она брала мою вину на себя перед родителями? Разве не она помогала мне деньгами и советом, поддерживала после развода, никогда не задавая лишних вопросов? Разве не ей я обязана лучикам света в моей жизни?»

- Марина, - тихо позвала она, и я подняла на нее глаза, полные слез. - Если я не смогу с этим жить, не вини меня…
- Нет-нет-нет, - я крепко обняла ее. - Нет, Анечка, прошу тебя. Я все для тебя сделаю. Анечка.

И тогда она заплакала, а я целовала ее волосы, руки, осторожно касаясь кончиками пальцев ссадин, и бормотала несвязные слова утешения.

- Вы уверены? - незнакомец в темных очках был немногословен. В его повадках чувствовалось что-то кошачье, но я знала: он не кот — тигр, который бросается на добычу в мгновение ока и разрывает ее на куски. Его рекомендовал бывший однокурсник Сергей, человек «с сомнительными связями», благодаря которым он нажил себе состояние и репутацию опасного человека.
- Как никогда в жизни, - твердо ответила я и передала конверт. - Задаток. Остальное получите, когда заказ будет выполнен.

Он отпил глоток минеральной воды и, отставив бутылку в сторону, усмехнулся.
- Хорошо, милая, мне сказали, Вы — серьёзный человек, - и в его голосе проскользнули угрожающие нотки. Я бесстрашно смотрела на него, крутя в руках брелок от мобильника.
- Я не испугаюсь, не думайте. Я зашла уже так далеко, что продала машину и взяла кредит, чтобы оплатить Ваши услуги.

Мы не были близнецами, всего лишь двойняшками, но в тот момент я четко осознала, как будто Аня мне сама сказала, — это он.

Он понимающе кивнул, встал, пожал мне руку и ушел, уточнив напоследок:
- Завтра после трёх можете купить два цветка и помянуть покойного.

Если бы кто-нибудь знал, через какие душевные муки мне пришлось пройти, чтобы поставить эту жирную точку. Если бы кто-нибудь знал! Первый период реабилитации был особенно тяжел. Аня все время плакала, и я боялась до ужаса, до мурашек оставлять ее одну. Я взяла отпуск и все время находилась рядом с ней, водила на прогулки и занимала беседами. Я чувствовала, что схожу с ума, глядя в ее неживые глаза, и по ночам, когда она, наконец, засыпала, измученная кошмарами, горько плакала в подушку от любви и жалости к ней. Я не смела рассказывать родителям: у мамы было слабое сердце, а папа уже однажды перенес инсульт, и бремя нашего семейного горя целиком и полностью легло на мои плечи.

Немало времени прошло прежде, чем я уговорила сестру пойти к психологу. Я сама сопровождала ее на эти сеансы. И когда она стала медленно поправляться, когда мне показалось, что луч света появился в конце мрачного тоннеля под названием «Жизнь», капризная судьба преподнесла нам еще одно испытание. Не знаю, почему я пошла на вечеринку к Надежде: я никогда особенно не дружила с этой девушкой. Я не задумываясь приняла приглашение и взяла с собой Аню — хотела, чтобы сестра развеялась.

Едва мы вошли в накуренную комнату, едва поздоровались с гостями, как сестру забила дрожь. Остановившимся взглядом она вперилась в молодого человека, сидевшего по левую руку от Нади. Говорят, близнецы понимают мысли друг друга. Мы не были близнецами, всего лишь двойняшками, но в тот момент я четко осознала, как будто Аня мне сама сказала, — это он. Молодой человек, развязный, с наглой улыбкой, скользнул по мне взглядом, посмотрел на Аню и чуть наморщил лоб, словно вспоминая. Секунда — и он отвернулся.

- Марина, поехали домой, я сейчас закричу…

Судьбе было угодно столкнуть нас лбами — меня, доброжелательную и спокойную девушку, и его, беспринципного преступника, причину наших несчастий. В совпадения я не верю, в высшую справедливость — тоже, поэтому решение приняла быстро, когда бросила последний, полный ненависти взгляд на этого холеного юношу, нового ухажера Надежды, богатого буратинку, который не задумываясь мог разрушить чужую жизнь. Решение, которое сделало меня другой, но не изменило его. Если человек пал, ему не возвыситься более.

Я купила два цветка в условленное время. Продавщица с опаской косилась на меня: возможно, улыбающаяся покупательница с двумя пионами показалась ей сумасшедшей. Ей было неведомо, что отныне, благодаря этим пионам, я и моя сестра будем спать спокойно. Она не могла предположить, что эти два цветка, два горьких озерца слез, ненависти и сомнений, - не что иное, как наша надежда на новую страницу в книге жизни.

И, засушив пионы, оставив их на туалетном столике как напоминание, как талисман, я вновь и вновь повторяю, что ангелов на Земле не бывает, что единый вираж судьбы махом обрубает крылья и гасит нимб даже у самых добрых людей.