— Ну, что, брошенки, какие планы? — спросила Танька-стюардесса.

Мы четверо — как ни странно, две Ольги, две Татьяны — сидели у меня дома, и все, как одна, находились в любовном кризисе.

Мы уже на все лады обмусолили наши истории и теперь жалели себя и думали, как бы поинтересней провести вечер, уж коль собрались в кои-то веки все вместе.

Ответ пришёл вместе с телефонным звонком. Один из моих приятелей вернулся из Бельгии — это был хороший повод, чтобы собраться — и я была в числе приглашённых. Мой вопрос о том, могу ли я приехать с приятельницами, был встречен с энтузиазмом, и девушки немедленно начали подкрашиваться, придирчиво осматривать друг друга и просить у меня кто колечко, кто браслетик, кто кофточку.

Мы четверо — как ни странно, две Ольги, две Татьяны — сидели у меня дома, и все, как одна, находились в любовном кризисе.

Не то, что у них своего не было. Просто они ж у меня в гостях находились.
А уж кофточек и бижутерии у меня — завались.
Как сорока, обожаю всякие штучки-дрючки.

Итак, мы довели себя до немыслимого совершенства и пошли ловить машину.

Самая красивая у нас — Танька-стюардесса.
Высокая, волосы длинные, белокурые, голубые кукольные глаза и бюст пятого размера при тонкой талии.
Мечта, а не девушка.

Другая Татьяна — чертёжница, в каком-то инструментальном НИИ. Тёмная шатенка с синими глазами, очень тоненькая и изящная.

Ольга — переводчица из Интуриста — стильная, худая, в очках, с потрясающе-белыми зубами. Она танцевала лучше всех нас и мужчинам очень нравилась. Ну и я — не красавица, но всё на месте.

Короче, ловим мы машину, и останавливается какой-то частник. Без капризов дверцы пораскрывал, я впереди, остальные — сзади, загрузились, загалдели, начали хихикать. Я курю и помалкиваю. А водитель тоже не особо разговаривает, так, перекидываемся общими фразами. Подъехали к нужному дому, я деньги достала, а водила принципиальный, говорит, а я вас не за деньги возил.

— Как так? — спрашиваю.

А он мне:
— Моя машина, кого хочу, того и вожу.

Я говорю:
— Вы нас в неловкое положение ставите. Вот если б вы деньги взяли, мы бы попросили вас за нами обратно заехать. А так уже неудобно. Придётся такси среди ночи ловить…
— Во сколько за вами заехать? — спрашивает.

Ну, я для вида поломалась и говорю:
— Через два часа.
— Договорились.

Компания нам не понравилась. Короче, едва мы там два часа протусовались и ушли. Глядим — наш подъезжает. А может, за углом стоял, караулил. Мы рады-радёшеньки, в том же порядке сели, я ему говорю слова благодарности, типа, какой он молодец, не обманул и вообще пунктуальный. А он мне начинает читать стихи.

Мы рады-радёшеньки, в том же порядке сели, я ему говорю слова благодарности, типа, какой он молодец, не обманул, и вообще пунктуальный.

Конечно, с тех пор лет пятнадцать прошло, и я могу чего-то и напутать, но смысл — как я его запомнила — сводился к тому, что Вл. Маяковский, будучи в Париже, не добился взаимности от одной актрисы и, несмотря на это, перевёл свои гонорары цветочной фирме, чтоб фирма эта каждый день той даме цветы поставляла.

И уже не было в живых Маяковского, и уже Париж был оккупирован, а цветы шли и шли. И эта женщина, уже пожилая, меняла цветы на морковку и петрушку, что ли? Вот не очень я тогда слушала, вроде и стихи назывались «Цветы от Маяковского». Короче, он очень красиво читал, девушки сзади галдели о своём, а я дослушала и сказала со вздохом:
— Ну, это надо быть Маяковским, чтоб сделать так.

На что мужчина мне возразил:
— Нет. Надо быть такой женщиной, ради которой захочется так поступить.

Потом он начал развозить нас по домам.

Мы с Ольгой были последними. Мы жили в соседних дворах в маленьком переулке, но наша семья уже получила другую квартиру в доме неподалеку, и мы складывали вещи, что-то небольшое потихоньку перетаскивали на новую квартиру, одновременно делая там немудрящий ремонт. Поэтому я даже не стала давать свой телефон, когда мы прощались, и Ольга дала свой — ну так, мало ли что?

Скорей всего, он мне не понравился. Обычный — невысокий, светлый, правда, крепкий такой, спортивный. Но дело было в том, что я недавно рассталась с очередным любимым, и никто мне не нравился, и в душе я наделась, что вдруг он ещё вернётся? И никакие другие мужчины меня на тот момент ничуть не волновали.

Короче, на другой день, идя с работы, я увидела, что в ручке двери торчит букет белых пионов. Я вся затрепетала и подумала, что, наверное, Сашка решил помириться. Но стоило мне войти в квартиру, позвонила Оля-соседка и сказала:
— Вчерашний Серёжа тебе цветы привёз. Я его телефон записала. Позвони и хоть спасибо скажи.

Я была разочарована, что и говорить. Вчерашний Серёжа… И всё откладывала звонок, а потом, вздыхая, всё же позвонила и поблагодарила его.

Он был сух и деловит.
— Во сколько утром вы идёте на работу?— спросил он.
— В восемь, — ответила я и подумала: «На работу отвезёт, что ли?» А мне до работы — двадцать минут пешком.

На другой день без трёх восемь — звонок в дверь. Стоит Сергей с букетом вишнёвых пионов. Я ахнула. Нет, приятно, что и говорить. Но удивляюсь всё же:
— Да вы же вчера только мне цветы принесли?
— Вчера были белые, а сегодня красные, — невозмутимо ответил он и ушёл. Никуда подвозить он меня не собирался.

На другой день без трёх восемь — звонок в дверь. Стоит Сергей с букетом вишнёвых пионов. Я ахнула. Нет, приятно, что и говорить.

Это событие немедленно было подвергнуто всестороннему обсуждению. Тем более, что дальше цветы стали возникать на пороге квартиры два-три раза в день. Это были пионы, и розы, и лилии, и чего только не было! Цветами была заставлена вся квартира, а вазы все были уже запакованы, я ставила цветы в банки, пластиковые ведёрки и кастрюли.

Иногда он всё же отвозил меня на работу. Или заезжал за мной в рабочее время и спрашивал напарницу:
— Валя, вы не отпустите Олю со мной покататься?
— Конечно-конечно! — с готовностью отвечала она. Ей очень хотелось устроить мою судьбу.

Мы катались бесцельно по Москве, разговаривали ни о чём, заезжали куда-нибудь перекусить. Потом он покупал цветы — мне шикарный букет и что-то попроще для Валентины, и доставлял меня на место. Из наших разговоров я уяснила, что он испытывает машины и участвует в каких-то гонках, что ли? Машина у него, правда, была вся в жутких стойках, трубках и железяках. Просто мне это было неинтересно.

Однажды он на светофоре как бы ненароком взял меня за руку. Я руку не убрала, но и рука была совершенно безжизненна. Он убрал свою и сказал с горечью:
— Я вас беру за руку, а вам неприятно…

Я промолчала. Он был прав.

Сколько раз потом я спрашивала себя, ну почему я вела себя так отчуждённо?
Неужели он был настолько мне неприятен?
Нет. Не был.
Не знаю, почему.
До сих пор не знаю.

А Валюшка зудела:
— Дура ты. Просто чокнутая. Такой мужик хороший. Носится с тобой, цветы тоннами таскает. В постель не тащит, целоваться не лезет, всё ждёт, что оттаешь. Кому сказать — не поверят! Всё этого своего ждёшь? Да разбежались — и слава богу! А этот! Гонщик! Ралли!

И добавляла мечтательно:
— Помнишь, как в фильме «Мужчина и женщина?» Он тебе с этих гонок пришлёт телеграмму… А потом приедет, и ты ему отдашься…

Я фыркала.

— Помнишь, как в фильме «Мужчина и женщина?» Он тебе с этих гонок пришлёт телеграмму… А потом приедет, и ты ему отдашься…

— Когда у тебя день рожденья? — спросил он однажды.
— Через две недели, — ляпнула я и поправилась: — Правда, именины. День рожденья — зимой.
— Пригласи, кого хочешь, и выбери ресторан, — сказал он. — Я приглашаю всех, кого тебе будет приятно видеть.

Приятно видеть мне было всё тех же моих танек-олек да ещё Валюшку с работы. Они собрались у меня, все нарядные и оживлённые.
Хмурой была только я.

Сергей заехал за мной с букетом роскошных маков, таких крупных и ярких, будто они росли в тропиках. За моими барышнями он подогнал такси. А я поехала с ним. У ресторана стояли две вороные «Волги», а возле них — рослые парни в чёрных костюмах и тёмных очках.

Тогда ещё не было фильма «Люди в чёрном», а не то наверняка мы бы прошлись по их виду.

Парни разобрали девушек, Сергей представил их как своих друзей, и веселье началось. Мне посвящались тосты, заказывались песни, мы танцевали, уж не помню, что ели и пили, но всё было очень славно. Потом мы решили ехать к Театру Образцова, смотреть кукольный парад в 12 ночи, а оттуда рванули на Ленинские горы.
Гулять.

И вот там Сергей, отстав ото всех, протянул мне синюю коробочку.
Я открыла её.
Ну конечно.
Кольцо с прозрачным и крупным камнем.
Я покачала головой и не стала мерить.

И тогда он сказал:
— Подожди. Не говори ничего. Я прошу тебя стать моей женой. Я люблю тебя. Только не говори «нет». Я подожду.

Но я вложила коробочку ему в руку.
— Спасибо, Сергей. Но — нет. Отвезите меня домой.

Всю обратную дорогу мы молчали.

У дверей он поцеловал мне руку и, не говоря ни слова, побежал вниз по лестнице.

Утром в 8 часов раздался звонок в дверь. Когда я открыла дверь, на площадке никого не было.
У порога лежал роскошный букет жёлтых роз.

Сергей в моей жизни больше не появился никогда.
Несмотря ни на что, я очень дорожу этой историей и благодарна судьбе за то, что всё это было со мной.

И ещё — с тех пор я люблю жёлтые розы.