Я попала в больницу в начале апреля. Весна в этом году подкрадывалась к нашему городу осторожно. Бывали уже по-летнему тёплые дни, когда девушки спешили обнажить свои мраморно-белые спины и животы, а из проезжающих мимо машин неслась музыка, заглушая все прочие звуки улицы. А бывали дни, когда народ опять натягивал тёплые куртки и сапоги, некоторые даже перчатками не брезговали. В общем, такого непостоянства апреля я за свои пятьдесят прожитых лет в наших краях не припомню. Вот из-за этих капризов погоды и модных в наше время магнитных бурь моё давление стало скакать, как молодая необъезженная лошадь.

Врач, Валентина Михайловна, прописала мне дневной стационар, назначила каждый день принимать капельницы с каким-то «о-о-очень хорошим препаратом, расширяющим сосудики и благоприятно действующим на нервную систему учителей».

- Отдохнёте от своих перегрузок, забудете про мероприятия и педсоветы, построите планы на лето, просто полежите спокойно, и ваша гипертония угомонится. Вы, главное, когда будете лечиться, думайте о хорошем,. Лекарство капает, а вы каждую капельку сопровождайте добрыми напутственными словами, - говорила Валентина Михайловна, дополнительно выполняя роль психотерапевта. Это улыбчивая и милая женщина излечивала своих больных не только лекарствами, но и своим неподдельным участием и уверенностью, что всё будет хорошо.

- Посмотрите на меня, - говорила она. - Я перенесла инфаркт десять лет назад, но не принимаю ни одной таблетки именно потому, что полностью переменила своё отношение к жизни. Я сейчас никому не завидую, ни с кем не ругаюсь, никому ничего не доказываю, радуюсь каждому дню и каждой встрече с вами. И вы, если хотите быть здоровы, поступайте так же, - продолжала Валентина Михайловна, меряя давление.

- Прости. Я Саше позвоню, забыла у него спросить, взял он с собой тёплую куртку или нет, - спохватилась женщина в оранжевом костюме.

Выслушав внимательно пациента, проверив живот и вены на ногах, пощупав пульс и заставив с закрытыми глазами достать указательными пальцами кончик собственного носа, она обычно говорила:

- Можете идти в палату. Располагайтесь поудобнее, сейчас к вам девочки подойдут.

Я вошла в большую и светлую палату, поприветствовала больных и переоделась в домашний костюм и тапочки, оставив свои вещи в маленькой гардеробной, которая примыкала к палате. Мне досталось место возле стеночки. Пока я стелила постель, успела перекинуться парой фраз с соседками, лежащими под капельницами. Они были приблизительно одного возраста со мной и, судя по близкому и дружескому разговору, между собой были либо коллеги, либо родственницы. Та женщина, которая находилась ближе ко мне, была в ярко-оранжевом домашнем костюме, на груди у неё покойно лежала левая рука, сжимающая дорогой сотовый телефон-раскладушку. Её собеседница, не смолкавшая ни на минуту, рассказывала ей об успехах своей дочери.

- Моя Катька закончила сначала техникум, потом заочно поступила в академию, одновременно устроилась в сбербанк сначала операционисткой, через три месяца её заметили, предложили возглавить кредитный отдел по работе с юрлицами, а затем на физических лиц перевели. Она заработала стаж, набралась опыта и уехала в Москву.

«Тебе, моя последняя любовь», - запел телефон моей соседки.

- Да, Саша. Всё нормально. Капаюсь. Всё хорошо, Саша. Добрались на такси. Хорошо, будем тебя ждать. Ты выпил таблеточки, что я приготовила? Всё сделал, как я сказала? А беленькую маленькую таблетку молоком запил? Ну, хорошо. Сашенька, а ты позавтракал? Пожалуйста, дорогой, не нервничай, твоему желудку нервы противопоказаны, помни об этом. Ты же знаешь, что не пойдёт впрок, если ты будешь болеть. Хорошо, позвоню. Пока.

Она отключила телефон и принялась опять слушать приятельницу, легко и непринуждённо улыбаясь.

- Теперь Катька в Москве, работает бухгалтером в крупной фирме, получает около пятидесяти тысяч, и на квартиру хватает, и на одежду, - продолжила прерванный рассказ о дочери соседка.
- Прости. Я Саше позвоню, забыла у него спросить, взял он с собой тёплую куртку или нет, - спохватилась женщина в оранжевом костюме. В голосе её чувствовалась тревога и волнение.
- На улице солнце, зачем ему тёплая куртка? – насмешливо спросила её подруга. - Что ты его, как ребёнка, опекаешь?

Но женщина уже держала телефон у уха.

- Алло, Саша, ты куртку взял? Это сейчас тепло, а к вечеру неизвестно что будет. Если бы ты весь день в кабинете сидел, я бы не волновалась. Так ты взял куртку? Я так и знала. Пожалуйста, очень тебя прошу, будешь отправляться на объект, заскочи домой. Обещаешь? Надеюсь. Ну, пока.

Опять послышалась знакомая мелодия. Соседка передала телефон подруге, на ходу комментируя своё действие: «Соскучился твой Сашок или забыл чего-то».

Я украдкой разглядывала женщину. Она не была красавицей, но привлекательность её была дороже красоты. Мелкие морщинки вокруг лучистых карих глаз, изливающих доброту, были почти незаметны. Ухоженная кожа лица и рук. Чётко очерченные губы едва тронуты светло-розовой помадой. Полноватая фигура не потеряла своей формы. Белокурые волосы крупными завитыми локонами раскинулись по плечам. Ямочки на щеках придавали её лицу некую застенчивость. Голос её был тих и нежен.

- Ты когда маникюр успела сделать? - неожиданно спросила женщину подруга. – Да модный какой!
- Дня три назад. После работы зашла к маникюрше, она и предложила мне поменять рисунок.
- Да тебе-то можно его менять хоть каждую неделю. Сашка твой так и моет посуду сам? Молодец! Не то, что мой - кружку после себя не сполоснёт, - в голосе подруги было и восхищение, и сожаление, и зависть. - О, да у тебя новый телефон? Ну-ка, дай взгляну. Дорогой. Сенсорный. С фотокамерой и фотоаппаратом. Уже научилась пользоваться?
- Какой там, - просто ответила женщина, - кроме вызова и приёма, пока ничего не могу. Саша обещал сегодня помочь разобраться с этим чудом, а если и не разберусь, то и не очень жалеть буду. Я считаю, что телефон должен выполнять свою основную функцию, а всё остальное ни к чему, но Саша так не считает, вот и купил вчера без меня. Зная, что я была против покупки дорогого телефона, пошёл в магазин один. Ну, в общем-то, он мне нравится.

Опять послышалась знакомая мелодия. Соседка передала телефон подруге, на ходу комментируя своё действие: «Соскучился твой Сашок или забыл чего-то».

- Да, Саша, уже почти докапалась. Нет, голова не болит. На столике в прихожей лежат. Не забудь, пожалуйста, хлеба и масла купить. Да, ещё фруктов захвати, а то у нас только яблоки остались. Обязательно гранатов, тебе их каждый день есть надо. Нет, у крайнего не бери, возьми у того, что на «Газели» торгует, они у него самые вкусные и сочные. Так ты заедешь за мной? Через сколько? Хорошо, я через два часа буду ждать тебя в холле. Пока, Саша.

Вошла Светочка, медсестра. Капельница моей соседки выдавливала из себя последнее лекарство. Светочка постояла минутку, потом ловким и привычным движением вытащила иглу из вены, приложила ватку со спиртом на ранку и, прихватив с собой использованную капельницу, удалилась. Соседка, согнув правую руку в локте, продолжила беседу со своей приятельницей.

- Меня вот заставил лечиться, - говорила она, - а сам постоянно с таблетками. Посылаю к врачам, прошу, умоляю, каждый день обещает, а потом то одно, то другое – всё никак не ляжет на обследование.
- А ты его к Валентине Михайловне притащи, она вмиг его вылечит, - посоветовала подруга. - Договорись с ней и скажи, что она вызывает его по поводу тебя, так он, как миленький, тут же явится.
- Выход оригинальный, но я всё-таки хочу его убедить самого лечиться, уже кое-какие подвижки есть. Согласился летом в санаторий съездить.
- Неужели один? – подруга так дёрнулась от удивления, что чуть игла не выскочила из вены.
- Нет, конечно, - спокойно ответила соседка, - две путёвки заказали. Без меня он категорически отказывается ехать.
- Ну что за мужик?! Мой рад любому случаю, чтобы только отвязаться от меня, а этот…

Через двадцать минут, переодевшись в гардеробной, две приятельницы вышли к ожидающей их у больничной двери серебристой «Хонде».

Она недосказала, так как опять зазвонил телефон.

- Да, Саша. Уже отдохнула. Не кружится. Ты уже ждёшь? Минут через двадцать: Оле надо немного полежать после капельницы. Хорошо, поезжай: мы подождём. Пока.

Через двадцать минут, переодевшись в гардеробной, две приятельницы вышли к ожидающей их у больничной двери серебристой «Хонде». Увидев женщин, из машины вышел, приветливо улыбаясь, высокий элегантный мужчина лет шестидесяти в сером костюме. Поцеловав в щёчку мою соседку, он открыл ей переднюю дверь «Хонды». Её подруга села назад. Машина плавно укатила обеих женщин.