Они бессознательно стали минималистами. Жизнь медленно опадала с них, как листья и ветви с деревьев, растущих в плохой экологической зоне. Они этого не чувствовали, поэтому не страдали.

Они жили в районе упрощённой планировки, в панельном доме, лишенном всякой индивидуальности, и это их вполне устраивало. Всякая индивидуальность лишь сбивала с размеренного ритма жизни, который они вырабатывали годами.

Когда-то они были молодыми, красивыми и любили друг друга. Они планировали завести как минимум троих детей. Они собирались завести собаку, кошку и попугая. Они собирались отправиться в экзотические путешествия в дальние страны. Но для такой жизни нужен был стабильный фундамент — время, средства, силы.

Они собирались отправиться в экзотические путешествия в дальние страны. Но для такой жизни нужен был стабильный фундамент.

Они строили, строили и наконец построили стабильный фундамент, в сером бетоне которого утонули их мечты.

Теперь межу ними давно всё было кончено. С ними давно всё было кончено. Они жили супружеской жизнью уже тридцать лет. Последние десять лет в их жизни ничего не менялось — та же мебель, та же квартира, та же работа.

Их мысли и действия были совершенно автоматичны. Они практически не разговаривали. Занимаясь хозяйством с методичностью робота, она железным голосом отдавала ему приказы, и он исполнял их с угрюмым послушанием зомби. Приказы были несложные: «Поставь чайник, вынеси мусор, сходи в магазин». Выполнив задания, он читал газеты и смотрел телевизор. Они спали зад к заду. Они не слышали собственного оглушительного храпа. Они не просыпались, когда соседи по ночам врубали музыку.

Казалось, все чувства давно атрофировались.

Отправляясь в двухдневную поездку-конференцию на пароходе «Симфония» по маршруту Стокгольм — Хельсинки — Стокгольм, она приготовила ему обед на два дня. Он ни о чём не спрашивал.

Её отсутствия он почти не заметил. Приходя с работы, разогревал обед в микроволновой печи, читал газеты, смотрел телевизор, ни о чём не думал. Восприятие было наглухо заклеено материалами из средств массовой информации.

Она уехала в четверг вечером, вернулась в пятницу вечером. Он уже спал. Она легла рядом, но долго вертелась с боку на бок и не могла уснуть.

Утром за завтраком он почувствовал, что что-то не так. Она не сказала: «Поставь чайник», а поставила его сама. В её движениях исчезла чёткая шарнирность робота. Она двигалась более естественно, мягко, но неуверенно, словно не знала, что делать.

Он спокойно жевал свои флексы с молоком и вдруг заметил, что она сидит неподвижно, с чашкой кофе в руке. Казалось, каменная маска на её лице треснула и рассыпалась. По её щекам катились слёзы: «Я вчера выпила лишнего после конференции… Короче, я тебе изменила». Её губы по-детски дрожали.

По её щекам катились слёзы: «Я вчера выпила лишнего после конференции… Короче, я тебе изменила». Её губы по-детски дрожали.

Непривычные, забытые эмоции стряхнули каменную маску с его лица: «Эту кувалду вчера кто-то поимел. Эту корову вчера кто-то оттрахал! А она ещё очень даже!»

Горячая волна прошла по его телу, и он почувствовал мощную эрекцию.

— Я хочу тебя!!! — удивлённо закричал он.
— И я тебя!!! — закричала она.

И в слоновой страсти они ринулись навстречу друг другу, сметая на пути кухонную мебель.