Вечерами, когда не хватает общения, а чаще когда срочно надо перехватить сотню-другую до зарплаты, я захожу к своей соседке напротив, являющейся поистинне кладезем различных житейских историй. Представляю вашему вниманию один «случай из жизни», как называет свои истории соседка, дама немолодая, но молодящаяся, встретив которую, не скажешь, что она пенсионерка. Стилистику повествования не меняю.

***

Это случилось, когда мы были молодыми. Встречалась я с женатым мужчиной. Жена его была в другом городе, а его перевели сюда по службе. Чтобы он мне нравился, не скажу. Так, от одиночества, от скуки, может, больше. Тогда «интернетов» не было, вот и развлекались, кто как умел. Факт, что он за мной ухаживал, а я, кокетничая, вроде и не против. Вели там разговоры разные, и все шло к... ну, понятно, к чему.

Так встречались мы, встречались, а тут 23 февраля. Надо сказать, когда мы были молодые, 23 февраля считался мужским праздником, а 8 марта — женским. И везде, в школах мальчики и девочки, а на производствах и в учреждениях мужчины и женщины навзаим поздравляли друг дружку в эти праздники.

Ну, я, конечно же, поднапряглась, купила ему презент, хотелось приятное сделать, да и показать, что в те дни, когда на полках магазинов практически ничего не было, кроме того, что уж вообще никому не нужно, я еще что-то могу достать, что было весьма непросто. Мужик мой довольный, по роже лица видно, гордый собой и всей мужской половиной человечества. И я рада: угодила и себя не посрамила.

Через две недели, значит, ответный женский праздник. На работе — цветы, дома — подарки и цветы, знакомые дарят подарки: когда же, как не к 8 марта, вроде ни к чему не обязывает, а подарок сделан, а ты уж понимай, как хошь, то ли это подарок, то ли взятка. Очень удобный праздник. А вечером встреча с, так сказать, любимым. И что ты думаешь? Нет, встреча состоялась, вот только я даже цветочка не получила, а получила разъяснение, что «любимый» не дарит ничего в этот день женщинам принципиально, вот только на чем основан принцип, не пояснил — не хочу, мол, и все.

Мужик мой довольный, по роже лица видно, гордый собой и всей мужской половиной человечества. И я рада: угодила и себя не посрамила.

Как обидно было, даже не обидно, а как-то мерзко, противно на душе. Да еще этот дурацкий комплекс сразу дал о себе знать, мол, невезучая ты, что-то в тебе не то, раз мужчины с тобой так поступают, и какая-то безысходность, что никак невозможно изменить эту серую действительность, нет и нет «прынца» на белом коне, нет алых парусов, в которые так хочется верить, нет счастья на земле для бедной девушки, так старающейся верить в это самое счастье...

Ну и все такое прочее в том же стиле сопливого сюрреализма.

Тут еще пару недель проходит. День рождения у меня. Приглашает мой кавалер меня в ресторан. А тогда, когда мы были молодые, сходить в ресторан было до глупого дешево. Вырядилась я, благо возможность была у фарцовщиков прикупить что-либо поприличнее, и пошла. Виду, конечно же, не показываю, что обижена до глубины души, мол, мне и самой 8 марта не нравится по тем же неизвестным мне причинам.

Нет, плана отмщения у меня не было, да и вообще я не думала мстить, как-то в свои силы не верила, для этого ж характер нужен, а я всего боялась, так воспитали любящие родители, мол, никакая, кривая, косая, фигура аховая, с плохим характером. А как можно иметь плохой характер, когда его сломали еще в детстве, ума не приложу. Но тогда я думала, что так оно и есть, настолько непререкаемый авторитет родителей был. Прям как у родной коммунистической партии. Как она, эта самая партия, сказала, так и есть.

Мой «любимый», видимо, о моих комплексах догадывался, все-таки постарше и поопытнее меня был. Поэтому смело повел меня на цветочный рынок, мол, выбирай себе цветы, которые нравятся. А выбор был, прямо скажем, в марте да в те времена, когда мы были молодые, ну очень «богатый»: гвоздики, гвоздики и еще раз гвоздики. Хорошо, хоть цвета были разные: красные, темно-красные и светло-красные.

Стою перед ведром, цены заоблачные. «Выбирай», — говорит мой ухажер. Стала выбирать. Показываю продавцу: вот эту, потом вот эту, еще вот ту, и эту... и так пока в ведре не осталось ни одной гвоздики, а их было штук пятьдесят, не меньше. Надо было видеть, как постепенно менялось лицо «милого», думала, не заплатит, а меня тут же на базаре и убьет. Но нет, обошлось.

До ресторана мы все-таки добрались, выпили, так сказать, стресс сняли. В тот вечер я впервые видела своего ухажера таким незажатым, да и мне было хорошо, как никогда, наверное, потому, что это была... наша последняя встреча.