…Я на земле был счастлив лишь однажды
В те дни, когда она была моей.

Демон нынче суетливо, но бездеятельно ждет своей очереди в офисе компании «МТС». Он пришел сюда, чтобы сменить номер мобильника, нимало не заботясь о тех неудобствах, которые это ему принесет. Не думая о тех сотнях людей, которые будут звонить ему и никак не дозваниваться. Не думая ни о друзьях, ни о родных, да вообще ни о ком, кроме своей Маленькой Леди.

В мобильном телефоне Демона Маленькая Леди всегда была записана весьма просто: «She». На протяжении последних лет семи или около того звонков с этого номера ему не поступало. И сам Демон тоже никогда не решался ей набрать. Даже не то, чтобы он не решался, просто как-то это было бы… глупо. Поливать огнем своих притязаний уют домашнего очага и семейного благополучия Маленькой Леди.

Как известно, когда Плейшнер шел на явку, душа его ликовала. А вот когда Демон вчера выбегал из подъезда, где в одной из квартир он провел ночь со своею мечтой, душа его тряслась в панике. Поэтому сейчас он здесь.

Всего один человек остался перед ним в очереди — тетенька, заблудившаяся посередине своих сорока. Внешний ее вид без труда позволяет прочитать учительницу химии или немецкого языка — словом, чего-то такого, что никогда не укладывается в юной голове и порождает своим присутствием в учебном плане проблемы для учеников.

А вот когда Демон вчера выбегал из подъезда, где в одной из квартир он провел ночь со своею мечтой, душа его тряслась в панике.

Тетенька, видимо, крепко готовилась к этой встрече с офисным работником МТС — она неторопливо и размеренно достает из сумочки листик с написанными на нем вопросами и разглаживает эту бумажку на столе перед собой.

— Мне надо съездить в Германию. Мне нужен роуминг на СМС, — важно заявляет она.

Н-да, вообще-то культурные люди такие проблемы решают не выходя из дома, путем звонка на номер службы поддержки. Но у этой училки все обстоятельно и внушительно.

Демон вздыхает про себя и возвращается к своим мыслям. К мыслям о Маленькой Леди и о тех временах, когда они так совершенно случайно и так ошалело прекрасно были вместе. И так недолго.

Ведь уже было — он брал ее в свои руки, некоторое время она, не вырываясь, была с ним, а потом уходила. И не просто уходила, но оставляла ему боль. Не приземленную и иногда даже необходимую физическую боль, преодоление которой таит в себе удовольствие, но ядовитые шипастые ростки боли душевной, очень плохо поддающейся излечению. Вообще почти не поддающейся. И на некоторое время эта боль становилась самим Демоном, переполняя его, и делала все так, как считала нужным. А Демон бился в агонии, полностью парализованный. Хотя в те дни (недели, месяцы и годы) эта боль тоже была своего рода жизнью, потому что он четко видел всю историю боли, понимал причины и знал, что именно ему нужно для того, чтобы избавиться от боли, но попросту не мог ничего сделать. Иногда даже к нему приходила навязчивая мысль, что:

Этой болью ты жив, а иначе бы ты и не жил…

«Да! Да! Да! — думает Демон. — Почему рядом с ней мне кажется, что я именно живу, а когда ее нет рядом, мне кажется, что я впадаю в кому, и все становится серым и неинтересным? Почему только она вдыхает в меня радость жизни? И как теперь без нее жить, наверняка убедившись в том, что все обстоит именно таким образом? Почему когда я жил без нее (и до нее), я мог радоваться чему-то, а когда я жил без нее (но уже после нее), все казалось унылым и тоскливым, да настолько, что хоть точно волком вой? И как мне теперь жить без нее, если я точно знаю, что живу только рядом с ней? И еще знаю то, что она не останется со мной надолго… Раньше я мог обманывать себя, говорить себе, что мне тогда показалось, что, на самом деле, не все так уж страшно, что это я сам себе все придумал, а на деле все было очень банально и даже пошло. Раньше я с такой мрачной откровенностью не мог себе признаться, что есть моя жизнь. И что секрет моего счастья кроется не в деньгах, не в красивой машине, не в вине и не в разврате, а в одной такой маленькой девочке, в моей Маленькой Леди, которая в силу ряда идиотских причин теперь принадлежит другому мужчине. Причем принадлежит тому, кого я даже не могу заставить себя ненавидеть как следует.

И еще я знаю, что для меня будет лучше. Я это уж знаю. Ведь все достаточно просто: если жрать соль пудами и никогда не пробовать сахара, то со временем можно привыкнуть. Но если вдруг годами давиться солью, а потом недельку поесть сахарку, соль покажется втройне противной. И придет понимание, что глотать ее нет никакого толку. И все равно будет тянуть на сахарок. И если его не окажется в привычном месте, чувству досады не будет предела.

И тоска по тому свету, к которому удалось прикоснуться, и который ты сам убил в силу собственной бескрайней глупости и неумелости.

Тот, кто никогда не любил, может позволить себе жить тихо и мирно и даже улыбаться при этом. В своем спокойствии он будет счастлив и не захочет менять его на еще что-то. Но тот, кто любил, а потом остался один — он будет страдать. И кое-кто из тех, кто любил, если вдруг ему предложат, возможно, согласится, чтобы все было иначе. Чем любить, а потом страдать, возможно, лучше уж совсем не любить. Потому что когда один уходит — что остается другому? Водка, случайные многочисленные порочные связи, стремление убежать от себя, распад и тлен… И тоска по тому свету, к которому удалось прикоснуться и который ты сам убил в силу собственной бескрайней глупости и неумелости».

Откуда-то приносятся строки:

…И когда я, пьяный и безбожный,
Резал вены погнутым крестом,
Ты боялась влезть неосторожно
В кровь мою нарядным рукавом…

Вот именно! Потому что тому, кого оставляют, ничего иного не остается, кроме сумасбродств и медленного обреченного самоуничтожения, при котором даже присутствуют полные молчаливого укора взгляды в спину тому, кто так проворно убирается прочь, оставляя другого невыносимо долго умирать. А тот, кто ушел, смотрит на все это дело недоуменно и осуждающе. Или даже вообще не смотрит, что втройне хуже.

Что самое ужасное, в случае с Маленькой Леди (тоже бессмысленное соображение — это не случай с одной посреди мириад других, это Единственный Случай, который следует помнить) она не уходила от него. Их, что называется, действительно развела судьба. Все крупные и мелкие происшествия, ужасные роковые встречи, чужие сплетни, постоянно пересекающиеся круги общения, его неловкие попытки обратить на себя внимание, ее двусмысленные действия, дурацкие советы близких и далеких друзей, собственное отсутствие опыта и растерянность: все это ковало острие того топора, который рассек их совместное время пополам. А поскольку Демон слишком ретиво протягивал к ней ростки своих чувств и желаний, его этим же топором здорово покалечило, потому что острие прошлось по всем этим росткам, не разбирая себе дороги.

«И остались только долгие дни и еще более долгие ночи, особенно поначалу, бессонница и удушье бессилия что-либо изменить, — вспоминает Демон…

И вот теперь, когда я пришел в себя хоть немного, как-то что-то наладил (хотя особенно ничего не изменилось), тут же появляется она. Появляется в силу своей прихоти. Потому что ей, видите ли, захотелось. А думала ли она, что потом будет со мной? Думала ли? Представляла ли себе последствия?

…И я все пробую начать жить логикой железной,
Но в логику любовь никак не запихнуть…

Странные дни настали, когда ты ее потерял. Странные своей бессмысленностью и однообразием. Ты молодец, конечно, кое-чего достиг, во многом развился, но зачем ты все это делал и чего ждал от жизни — ты так и не знал. Мысленным взором обращался к Маленькой Леди все реже и реже, потом вообще перестал — и остановился. Вписался в картину мира отдельным пыльным фрагментом, да так и застыл. И начал тупо окостеневать.

Она потом забрала себя у тебя, и счастье ушло, но ведь это ее личное дело — отдавать себя или забирать? Только ее дело. Только ее решение.

…Когда я был безумным и беспечным,
Шальная кровь играла как вино.
Ее любовь казалась бесконечной,
И я не мог подумать об ином.
Но, день за днем растрачивая всуе,
Я делал ей больнее и больней
И потерял любовь ее святую
В те дни, когда она была моей.

А за что ты винишь ее? Ты же давно уже во всем разобрался — и даже благодарил ее и мысленно, и открыто. За все. За то, что она показала тебе, что такое счастье и как оно ощущается. Она потом забрала себя у тебя, и счастье ушло, но ведь это ее личное дело — отдавать себя или забирать? Только ее дело. Только ее решение.

А ты был счастлив. А многие миллионы людей так в итоге и не знают, что это такое — любить. Как это много и как это прекрасно. А они умирают слепыми. А ты? Ты узнал об этом так рано, в самом расцвете своих жизненных сил. Ты получил и идею, и смысл, и стремление, и понимание — ты получил вообще все. И это дала тебе она. Ты можешь винить только самого себя за то, что не смог ее удержать».

А теперь настало время проснуться… и начать жить заново.