«Мама! Марчелло хочет блины! Мама, что делать?! Мама!»

Катя потерла смартфоном трепетную грудь в предусмотрительно сером трикотаже, стирая остатки муки, и снова взяла сборник рецептов для буржуйского кухонного комбайна. Яйцо, мука, молоко, выбрать режим «Дессерт П4» на одну минуту... Вроде, всё просто, но черт его знает, комбайн этот! Катя как-то доверила ему макароны. Полное фиаско. Как может точное следование инструкции привести к таким результатам?!

В сущности, судьба была к Катерине милостива. Детское демонстративное пренебрежение уроками труда вообще и кулинарией в частности можно было бы считать не ленью и раздолбайством, а интуитивным чутьем и талантом не делать лишнего. Мрачные пророчества женщин племени типа «Кто ж тебя замуж возьмет такую?» или «Бросит тебя муж, если борща приготовить не сумеешь!» не сбылись самым анекдотическим образом. Не приготовив в своей жизни ничего сложнее яичницы и пельменей, Катя тем не менее без заминки вышла замуж за горячего итальянца Марчелло, который оказался совершенно равнодушен к кашам, борщам и салату оливье, на завтрак выпивал лишь чашечку кофе и совершенно не считал зазорным поужинать пиццей, приготовленной специально нанятыми людьми в ближайшей пиццерии. По выходным они перебивались бутербродами, фруктами и салатом. Свекровь же жила на другом конце страны, с Катей виделась последний раз на свадьбе и в праздничном угаре никаких опасных вопросов о детях, церкви и кухне, по счастью, не задала.

И кататься бы Катерине итальянской моцареллой в оливковом масле, если бы не маленькая Марчеллова слабость — русские блины. Не бледные сыроватые свертки из фастфуда. Не аккуратные импортные оладьи из ресторана. А те самые, тоненькие, горячие, кружевные, с хрустящими темными краешками и кисловатой дырчатой серединкой, какими угостила итальянского зятя Катина мама. И охватила Марчелло древнерусская тоска, ностальгия-каналья. Мол, приготовь, моя милая, блинов, если тебе не трудно.

Катя была девушкой хоть и ленивой, но порядочной, и понимала, что отвечать отказом на первую просьбу супруга об ужине было бы не дипломатично. Так что её ответным сообщением было политкорректное «Ок, дорогой. Хорошего дня!» и смайлик. А следующим — паническое, для мамы: «Мама! Марчелло хочет блины! Мама, что делать?!»

«Не паникуй», — ответила мама.

Долгие, долгие десять минут...

Наконец смартфон чирикнул: «Возьми пол-литра кислого молока, одно яйцо и муку. Где-то ложек семь-восемь с верхом. Все тщательно перемешай. Разогрей пол-стакана молока, добавь немного сахара и пакетик сухих дрожжей (или треть пачки, если свежие). Минут через двадцать, когда дрожжи подойдут, смешай их с остальным тестом и дай постоять еще минут двадцать. Как появятся пузырики, можно печь! И масло на сковороде не забудь растопить!»

Бодро напевая «Пам-пам-американо», Катя разбила яйцо и вылила молоко в комбайн, выставила тот самый режим «десерт» и отмерила время.

Молоко у Кати как раз прокисло, что было большой кулинарной удачей. Катя недоверчиво понюхала коробку, поставила на кухонные весы стакан, вылила остатки. Оказалась как раз половина дозы. Ага. Стало быть, пол-литра — это два стакана. Отмерить восемь ложек муки тоже проблемы не составило. Бодро напевая «Пам-пам-американо», Катя разбила яйцо и вылила молоко в комбайн, выставила тот самый режим «десерт» и отмерила время. Теперь подогреем немного молока и...

«Мама! Тут дрожжи продаются не пакетиками и пачками, а мелкими кубиками!»

Катя сделала фото кубика и пояснила: «В одном кубике — сорок грамм!»

Комбайн замолчал. Мама тоже.

Катя прошлась по кухне, взвесила кубик на ладони, пожала плечами. И бухнула в теплое молоко весь целиком, тщательно раздавив его ложкой. Откуда-то из глубин генетической памяти всплыло, что дрожжи любят тепло, поэтому Катя закрыла плошечку с молоком и дрожжами пищевой пленкой и замотала двумя махровыми полотенцами. Память добавила, что пироги и блины требуют хорошего настроения и добрых намерений. Катя вымучено улыбнулась и тихонько затянула: «Что стоишь, качаясь?..»

«Дрожжей нужно грамм двадцать», — наконец ответила мама.

Катя прошлась по кухне, взвесила кубик на ладони, пожала плечами. И бухнула в теплое молоко весь целиком, тщательно раздавив его ложкой.

Черт!

«А я уже все положила! Что мне делать?!» — набила сообщение Катя.

Смартфон снова замолчал.

Тесто в комбайне вышло совсем не похожим на тесто, поэтому пришлось добавить еще муки и снова нажать на мешалку. Минуты тянулись мучительно долго, песня о рябине была допета, а ответа всё не было. Катя засучила рукава, зашла в интернет и включила местную развлекательную радиостанцию для поднятия духа, но там как раз шел футбольный матч, итальянские комментаторы что-то быстро кричали, перебивая друг друга, и Кате не особенно помогли.

Зашла на почту, отправила пару писем, почистила спам.

Зашла на «ютуб», посмотрела видео, как итальянцы едят русские пироги. (Настроение! Печь надо всегда в хорошем настроении! Тесто чувствует!) Пироги определенно удались, итальянцы были довольны. Небось, все эти кулебяки настоящие повара пекли. Уж они-то знают, что делать с дрожжами.

Кстати, о дрожжах.

Катя опасливо размотала полотенца. То, что еще совсем недавно было меланхоличной и безобидной молочной лужицей, внезапно обернулось подозрительной пенной шапкой, которая рвалась из-под пленки и резко пахла.

Родина безмолвствовала, поэтому решать пришлось на месте. Восставшие дрожжи были отправлены в тесто.

«МАМА!! ДРОЖЖИ!! Они поднялись!!! Что делать?!!»

С опаской она стянула пленку, принюхалась и слегка потрогала ноздреватое нечто. Родина безмолвствовала, поэтому решать пришлось на месте. Восставшие дрожжи были отправлены в тесто.

Кусок сливочного масла на сковороде уже доживал последние секунды, когда пришел материнский совет: «Отчерпни от массы три-четыре столовых ложки, посоли, добавь сахара, перемешай... Подожди... Пеки... остальную массу дрожжей выброси».

— Мама! — простонала Катя вслух. Мамины многоточия словно говорили, что всё пропало, надежды нет, но надо быть сильной. Надо быть смелой. Идти навстречу краху.

«Я уже все перемешала!! Что мне теперь делать?! Выбросить всё?! В чем проблема-то?!»

«Может быть привкус дрожжей. Но теперь уж жарь, что есть. Может, и прокатит».

Говорят, «авось» — специфическое русское понятие, непереводимое на другие языки. Это Катерина прочувствовала на себе. Когда все ошибки совершены, продукты потрачены, перемешаны и исправлению не подлежат, а до прихода мужа с работы остается всего полчаса, надеяться можно только на «авось», и никак иначе. Обреченно помешав белую жижу, Катя взяла половник и вылила на раскаленную сковороду свой первый блин.

Когда Марчелло вернулся домой, в доме вкусно пахло, а на кухонном столе стояла широкая тарелка, в которой угадывалось несколько блинов такой тонкости, что для стопки их понадобилось бы штук пятьдесят. Катиных сил и продуктов хватило только на десять, но это были настоящие блины! Горячие, тонкие, кривоватые, с надорванным краем, темными конопушками и круглыми дырочками, с тем самым сумасшедшим сочетанием кислинки, соли и сладости, которая пленила Марчелло. Предусмотрительная жена выставила к скромной порции блинов кусочки копченого лосося и творожного сыра. Блины таяли на глазах, а Катя таяла от радости, когда Марчелло перевел извиняющийся взгляд с последнего блина на Катю.

— Ешь, ешь! — разрешила жена и стащила последний кусочек лосося.