Да, я помню хорошо: та осень для меня была особенно счастливой. Почему это так отчетливо отпечаталось в моей памяти? Осень, о которой я хочу рассказать, была очень необычной, непохожей на все мои осени, которые всегда были для меня причиной неприятного беспокойства — ощущения тоски от того, что я изменить не в силах.

А с приходом осени это неприятное чувство собственной зависимости и бессилия начинало расти и множиться.

Вот вам и отмена крепостного права в 1861! Я всегда чувствовала себя рабой: обязана, должна, надо... Моего «хочу» просто не существовало! А с приходом осени это неприятное чувство собственной зависимости и бессилия начинало расти и множиться. Но ведь так и с ума сойти недолго. Нет, что-то надо менять...

А ведь можно просто уйти? Здорово, но повисает ма-а-ленький, такой зловредный вопрос: «Куда?» Да никуда. Просто взять и уйти! Как сейчас говорят, в никуда. О, сколько было сомнений и терзаний! Да как же это я возьму все и брошу?! А так! Хватит!

Достаточно того, что всю беременность я проработала в школе (а там усиленно мне внушали: «Кому ты нужна?»), конечно, нервничала и переживала… Зато сынуля у меня молодец. Несмотря на все прогнозы врачей, взял да и родился 1 июня. Да, вот кому я и должна больше всего в жизни, так это ему. Дура: думала, что подведу всех, а надо было думать прежде всего не о директрисе частной школы, где я работала, — дама, кстати сказать, ни копейки мне сверх зарплаты не заплатила. Что? Декретные? О чем вы? Она такого слова просто не знает. А если не знает, значит, их просто нет, как же их можно платить? — не об избалованных учениках и их капризных, всегда вечно чем-то недовольных родителях, а только о НЕМ! Но ведь лучше поздно, чем никогда: ему идти в школу, недодала тогда, значит, сделаю это сейчас! Все — ухожу! Страшно…

Но как-то все образовалось: нашлись ученики — немного, но и с голоду точно не умрем. Дышать стало намного легче. В суете я ведь ничего не замечала. Не смотрела на небо, не радовалась утру, солнцу, новому дню. Не наблюдала за птицами. Ой, а они, оказывается, такие потешные, эти воробьи и синицы! Вон летит неприметный воробушек — огромный, явно не по размеру, кусочек хлеба тащит. К земле пригибается, но свою драгоценную ношу не бросает. Ну, точно я!..

Вон летит неприметный воробушек — огромный, явно не по размеру, кусочек хлеба тащит. К земле пригибается, но свою драгоценную ношу не бросает. Ну, точно я!..

К одной девочке, моей ученице, надо было ходить через сквер. Уже прошло семь лет, а эту картинку я помню всю, до мельчайших подробностей: неяркий день, что достаточно редкое явление для нашего солнечного города; дорожка, по которой я не спеша возвращаюсь домой, вся усыпана желтыми кленовыми листьями, и собственное ощущение полного покоя и счастья! Да, я чувствую, что нахожусь, как в теплой ванне, в состоянии — увы, столь редком для меня! — душевного комфорта и гармонии. Мне хорошо, тепло, спокойно и уютно. Я улыбаюсь, и меня совершенно не заботит, что обо мне подумают окружающие. Я знаю, что такое счастье. Нет, не так: ведь «на свете счастья нет». А что тогда? Просто отсутствие хмурых, пожирающих всю тебя мыслей.

Да, прав поэт: «покой и воля», которые воплощаются в обычном движении домой неприветливым осенним деньком по кленовому ковру, когда наблюдаешь за жизнью спокойно, не переживая, что у тебя открытый урок, гора непроверенных тетрадей, …дцать отчетов и предстоящий неприятный разговор по телефону с какой-нибудь неадекватной мамой. Ничего этого нет! Свобода и… осенние листья под ногами.