Тихая старая Ветлуга! Я приезжала сюда и верила, что люблю и любима. Заблуждения – неотъемлемая часть опыта…

Мы долго объяснялись в тот последний день лета – упрекали друг друга, что-то доказывали... Остатки былой нежности быстро сгорели в огне взаимных обид, и я позорно сбежала, даже не обернувшись на пепелище.

Всё проходит.

Замусоренный сарай с вывеской «Автовокзал» пуст – автобус до ближайшей станции Шарья уже ушёл. Растерянно озираюсь…

- Девушка, поедем?

Коренастый мужчина лет тридцати пяти крутит на пальце ключи от машины и смотрит на меня призывно и независимо одновременно.

Коренастый мужчина лет тридцати пяти крутит на пальце ключи от машины и смотрит на меня призывно и независимо одновременно.

- Сколько возьмёте до Шарьи?
- Договоримся…
- У меня денег мало, а ещё билет на поезд покупать…
- На поезд? Сегодня? Хм… - смотрит удивлённо. - Мне всё равно в Шарью надо, я там живу, за бензин заплатишь, и ладно.
- Поехали.

Мужчина обрадованно подхватывает мой рюкзак и спешит к старенькому «жигулёнку».

Он оказался из тех водителей, что органически не способны молчать за рулём. Сразу сообщил своё имя – Борис, спросил, как зовут меня, и сходу начал излагать личную биографию. Мне оставалось только хмыкать, восклицать и заинтересованно поглядывать на рассказчика, чтобы его вдохновение не иссякало – болтовня отвлекала меня от болезненных воспоминаний.

Всю дорогу Борис не умолкал ни на минуту. Детство, армия, женитьба… Семья, работа…

- Раньше опасно было «бомбить»: завелись тут у нас… крутые. То по башке дадут и выручку отнимут, то аж до Питера сгоняют и не заплатят. А сейчас ничего, жить можно, - уже подъезжая к вокзалу, завершил таксист свою сагу и добавил многозначительно: - Смотрящий порядок навёл: нашёл беспредельщиков и наказал!

Взвизгнув покрышками, «жигуль» замер.

Я отсчитала деньги.

- Спасибо.
- Счастливого пути. Может, ещё встретимся.
- Это вряд ли…

Кто бы мог подумать, что мы увидимся через два часа, и я обрадуюсь ему, как родному.

…Обычно полупустой зал ожидания Шарьи шумел многолюдным табором, у кассы клубилась нервная очередь. Я протиснулась к окошку и прочитала коряво написанное объявление: «До Москвы билетов нету!»

Так вот ты какой, последний день школьных каникул! Куда теперь? Возвращаться? Ни за что!

Начальница вокзала хмуро выслушала мою взволнованную речь и вздохнула:
- Места на проходящие дают за час до прибытия. Ждите.

- Беру! – протягиваю в окошко паспорт и всю наличку. – Тут не хватает, но я сейчас… Я принесу… Пожалуйста, не отдавайте билет! Ладно?

Наконец, толпа у кассы зашумела и резко уплотнилась. Не успела я узнать, сколько счастливчиков уедут прибывающим поездом, как очередь волшебным образом рассосалась! Люди снова устраивались на деревянных скамьях и,по всему было видно, готовились к долгому ожиданию… Что?! Опять нет билетов?! Да как такое может быть?! Я не могу остаться здесь жить, не могу!

- Пожалуйста, мне очень надо!

Кассирша подняла на меня налитый ненавистью взгляд и отчеканила:
- Одно. Место. Люкс. … рублей! Будете брать?

Озвученная цифра в три раза превышала мои возможности. Теперь понятно, почему народ уныло разошёлся - за такие деньги разве кто-то ездит? На такси до Москвы и то, наверное, дешевле! Такси… Борис! Господь милосердный! Как вовремя ты осенил меня!

- Беру! – протягиваю в окошко паспорт и всю наличку. – Тут не хватает, но я сейчас… Я принесу… Пожалуйста, не отдавайте билет! Ладно?

Кассирша молча кивнула.

Я выбежала на привокзальную площадь.

Хоть бы он не уехал! Мы же почти друзья, по крайней мере, я его жизнь знаю с детства, он даст мне в долг! Кажется, это «жигулёнок» Бориса… Где же он сам?

На площади оживлённо беседует компания «бомбил».

- Простите…

Ко мне оборачиваются мужские лица, и я вижу знакомое!

- Борис! Я тебя ищу. Там всего один билет, но он очень дорогой… Пожалуйста, дай мне взаймы! Я вышлю обязательно!

Борис берёт меня за локоть и отводит в сторону.

- Я тебе верю, но у меня столько нет. Можно у ребят попросить. Только… эти деньги… Они не все наши. Нужно разрешение смотрящего.

- А как его найти?
- Щас. Стой здесь.

Борис возвращается к коллегам, что-то им объясняет. Таксисты расстаются, пропуская крепкого пожилого мужика в неприметной серой одежде.

И тут же поняла, что никаких уверений не нужно – меня уже просветили рентгеном, поставили диагноз и вынесли приговор.

Смотрящий оказался ниже меня ростом, но смотрел так, что я почувствовала себя крошечной козявкой. Внимательный изучающий взгляд маленьких серых глаз под белёсыми бровями никак не удавалось поймать. От мощной кубической фигуры исходила энергия грозной воли, и захотелось спрятаться то ли от него, то ли за него. Вспомнился рассказ Бориса про наказание беспредельщиков… Да уж, этот дядька может стать и опасным врагом, и защитником – надёжным и несокрушимым, как противотанковый надолб…

Я открыла рот, проблеяла:
- Мне в долг… Я верну…

И тут же поняла, что никаких уверений не нужно – меня уже просветили рентгеном, поставили диагноз и вынесли приговор.

Он даже не кивнул, лишь слегка дёрнул головой, и водители полезли в бумажники, а сам смотрящий исчез, так и не сказав ни слова.

Борис отсчитал нужную сумму и отдал мне.

- Пришлёшь на главпочтамт до востребования…

На вокзале ничего не изменилось. Я протянула деньги в недовольное лицо кассирши и вскоре уже бежала вдоль состава, отыскивая свой драгоценный люкс.

Вот оно, скромное обаяние новой буржуазии! Ковровая дорожка, зеркала, полировка… Полки в двухместном купе обтянуты бордовым плюшем. На одной сидит худой светловолосый мужчина в красивом спортивном костюме, другая свободна.

- Здравствуйте!

Ответа не последовало. Мужчина коротко глянул на меня ледяным взором и отвернулся к окну. Лицо его кажется мне знакомым… Не он ли по телевизору рассказывает, как сделать жизнь лучше? Из думы, вроде бы… или из правительства?.. Нет, пожалуй. Тот весёлый, общительный, улыбка до ушей, а этот кислый и злой. Точно, не он, но похож… Или?.. Да какая разница! Я села на своё место и огляделась. Скатёрка крахмальная, шторки новые… Красиво, но разве это повод, чтобы не здороваться с женщиной?

Вошла проводница, ещё раз изучила мой билет.

- Сейчас принесу бельё, приготовьте деньги. Чай будете?

Какие там чай-бельё! У меня грошей – только по Москве до дома добраться! Как-то упустила я из виду, что захочется есть-пить, а за постель – отдельная плата…

В тощей фигуре было столько отстранённой надменности, что намерение завести приятную беседу умерло во мне, не успев сформироваться.

- У меня нет денег, - созналась я. – Не собиралась в люксе ехать, но место было только одно это на весь состав...

Проводница пожала плечами и вышла.
Мужчина вышел следом, оставив дверь открытой.
Из коридора послышались их голоса. Мой попутчик возмущался.

- Вы обещали…
- Я не виновата, система автоматически продаёт…

Сосед вернулся на своё место и злобно уставился в окно.

В тощей фигуре было столько отстранённой надменности, что намерение завести приятную беседу умерло во мне, не успев сформироваться.

Проводница принесла стакан чая, поставила перед мужчиной. Он достал из роскошного портфеля пластиковый контейнер с едой. По купе растёкся восхитительный аромат салями. Мой пустой желудок отозвался на колбасный запах глухим ворчанием. Мужчина посмотрел на бутерброд и сморщился. Я деликатно отвернулась, но в тёмном окне видела отражение своего вяло жующего спутника. Прикончив один бутерброд, он достал второй, с отвращением понюхал его и убрал обратно…

- Нет! – мысленно заорала я.

Есть хотелось чудовищно.

- Я нарушила твоё уединение! Я – твой враг, а ужин положено отдавать врагу, – молча взывала я к соседу. – Давай сюда этот твой второй бутерброд, пусть мне будет хуже!

Казалось, вот-вот он услышит мои мысли! Нет, не получилось. Взял полотенце и вышел.
Пришла проводница с бельём, принялась застилать ему полку.

- Можно я возьму одеяло?
- Нет, - отрезала проводница. – Одеяло и подушка - только с бельём...

Вернулся сосед. Не обращая на меня никакого внимания, опустил на окно штору, выключил верхний свет и улёгся спать.

Вдруг накатили усталость и апатия. Я бросила под голову рюкзак, накрыла ноги курткой и отвернулась к стене. Хорошо, что полка мягкая – матраса не надо.

Вагон приятно покачивался, приглушённо стучали колёса… Бабушка смотрела на меня грустно и укоризненно. Она держала в руках большое блюдо с блинами и приговаривала: «Эх, люди, люди, все вы – как хрен на блюде!» Дескать, кем бы ни был человек, в какие бы маски не рядился, истинная его сущность рано или поздно вылезет. Ничего о себе от людей не скроешь, незачем и пыжиться… Я потянулась за восхитительным румяным блинчиком, но тот вдруг жалобно застонал. От изумления я проснулась. Из темноты снова донёсся стон.

Я потянулась за восхитительным румяным блинчиком, но тот вдруг жалобно застонал. От изумления я проснулась.

- Вам плохо?

Тишина. Только стук колёс да далёкий свист локомотива.

- Алё… Вы в порядке?

Чуть приоткрываю дверь и в падающем из коридора свете вижу соседа. Он лежит на боку с поджатыми к подбородку коленями. Такие бледные да тощие часто оказываются язвенниками. Ему бы кашку на воде, а он бутерброд с копчёной колбасой умял…

Потихоньку выхожу в коридор.

Немного постояв у окна, полюбовавшись на стекающие по стеклу дождевые капли, возвращаюсь в купе. Сосед включил персональный ночник и копается в портфеле.

- Вам плохо?

Даже не взглянул в мою сторону.

Ну и черт с тобой! «Эх, люди, люди…» Бабуля, приснись мне опять с блинчиками.

Попутчик проглотил таблетку, запив её минералкой, и выключил свет.

Проснулась я почему-то уже не такой голодной, какой легла.

Постель соседа пуста, штора поднята.

Через минуту он вошёл уже в шикарном костюме, с полотенцем и спортивной формой в руках.

- Доброе утро, - я решила не изменять себе. Пусть он живёт по своим правилам, а у меня есть свои.

Молчание было мне ответом.

Ярославский вокзал встретил нас зябким дождём.

В тот же день – 1 сентября 1995 года – я отправила почтовый перевод «до востребования» и никогда больше не встречалась ни с Борисом, ни с грозным смотрящим. А вот лицо худого блондина некоторое время мелькало по телевизору, но был это мой попутчик или нет, я так и не поняла.

***

Раз в год я непременно еду на Урал и проезжаю станцию Шарья.

Всё здесь неизменно: иссеченная стальными плетями рельс земля, покрытые паровозной копотью деревья, неистребимый запах гари…

Смотрю на знакомое здание вокзала, на таксистов, прямо у вагонов зазывающих пассажиров, и вспоминаю… нет, не Ветлугу, не свои сердечные страдания, а тот единственный билет до Москвы и бабушкину присказку: «Эх, люди, люди, все вы – как хрен на блюде!»