— Солнышко, что у нас на завтрак?

Маша с трудом подняла голову: Николай стоял на пороге, загораживая плечами дверной проем.

— А? Что? Завтрак… В холодильнике посмотри, там макароны были…
— Макароны… — Николай разочарованно прикрыл дверь, и Маша снова с наслаждением утонула в пуховой мягкости подушки.

Сполна насладиться сном ей не удалось. Через несколько минут муж зашел в душистую теплоту спальни, присел на краешек кровати.

— Маша… У меня к тебе просьба. Я вернусь поздно, приготовь что-нибудь на ужин. Только не макароны, они мне уже в горло не лезут.
— Что приготовить?..
— Ну, суп там или котлеты… А лучше мясо пожарь с картошкой.
— Ладно…

— Маша… У меня к тебе просьба. Я вернусь поздно, приготовь что-нибудь на ужин. Только не макароны, они мне уже в горло не лезут.

Николай поцеловал жену в щеку и тихонько вышел.

***

Маша и Коля были такими разными, что знакомые только руками разводили и удивлялись: что их связывает? Николай — простой парень из простой рабочей семьи. 10 классов образования, профтехучилище. При этом светлая голова и золотые руки, в свои 27 лет начальник смены на заводе. Машин папа — преподаватель в институте, мама — переводчица, а сама Маша учится в художественной академии на дизайнера, пишет картины.

Даже внешне они разительно отличались. Коля — высокий, могучая шея, косая сажень в плечах — хоть Илью Муромца с него пиши. Маша — тоненькая, стройная, воздушная мечта поэта. Вместе они смотрелись очень красиво, люди на улице оборачивались вслед яркой паре.

Родители с обеих сторон отнеслись к браку детей спокойно. Только Машина мама покачала головой и посоветовала дочери года два-три с детьми повременить. А зачем Маше дети? Она сама еще ребенок…

***

Прекрасное утро обещало не менее прекрасный день.

Экзамены сданы, до следующей сессии еще уйма времени. Муж на работе, и можно занять себя приятными делами: прогуляться с подругами, поесть мороженое в кафе под открытым небом, прогуляться по галерее, дописать картину…

Все было хорошо, все было отлично, но под толщей удовольствий смутно таился лермонтовский крокодил и отравлял всю приятность намечающегося дня. Причина тревоги была тривиальна — просьба мужа...

Готовить Маша не любила и не умела. В родительской семье всегда у плиты стоял отец, маме доверялось только варить кофе. Маше неизвестно, какие баталии разгорались между родителями на заре их супружеской жизни, но сейчас такое положение вещей устраивало, по-видимому, всех. Поэтому неудивительно, что Маша, выходя замуж, умела только варить яйца и заваривать чай.

У Николая все было по-другому. Квартира свёкров встречала сына и робеющую Машу почти деревенским уютом и дивными ароматами наваристых супов, аппетитных салатов, вкуснейшей выпечки. Маша боялась, что свекровь будет шпынять сноху-неумеху, но эта простая женщина повела себя на удивление тактично, в жизнь молодой семьи не вмешивалась и позволила себе только один намек: подарила Маше на Новый год толстую книгу рецептов с красивыми фотографиями и пошаговыми инструкциями. Маша вежливо поблагодарила и положила книгу пылиться на полке: та была ей не нужна. Николай обедал на работе, а на завтрак или ужин можно приготовить что-нибудь простое, типа отварных макарон или яичницы. Сама Маша вполне могла прожить целый день на бутербродах и кофе.

Маша полистала книгу рецептов, нашла самый простой. Осталось только купить мясо… Купит вечером, днем у нее дел по горло.

Периодически на почве питания в их молодой семье возникали конфликты, перераставшие в небольшие скандалы. Николай просил, Маша обещала и благополучно забывала. Но не в этот раз…

Мясо пожарить? Маша полистала книгу рецептов, нашла самый простой. Осталось только купить мясо… Купит вечером, днем у нее дел по горло.

***

Девушки сидели в летнем кафе и ели мороженое.

Маша скучала… Надежда на приятную встречу с подругами не оправдалась: кто-то уехал, остальные оказались заняты. Только однокурсница Вера была свободна, да и та вместо того, чтобы слушать Машу, взахлеб рассказывала про своего парня Сергея и какую-то дурацкую таежную экспедицию.

— Представляешь, медведь! Три метра ростом, огромный! А Сережа один и без ружья! Знаешь, что он сделал? Упал на землю и притворился мертвым! И медведь его не тронул, понюхал и дальше пошел…
— Да врет он все, Серега твой! — рассердилась вдруг Маша. — Это не он придумал, про это еще Пушкин писал. Нет, не Пушкин, Тургенев…
— Мне Сережа никогда не врет! — округлила глаза Вера. — Так все и было!

Глупая наивность и восторженность Веры раздражали Машу. Ну как можно быть такой доверчивой?

А Вера внезапно вспомнила:
— Мы через неделю на сплав собираемся, пошли с нами! Горы, речка, сосны, красотища!

Поход! Маша внутренне передернулась. Одного-единственного похода ей хватило на всю жизнь. Прожорливые комары, холод, ночная сырость, запах дыма, въевшийся в пищу, одежду, волосы. Ощущение грязи и непромытости, несмотря на купание в озере. Нет уж, слуга покорный!

— Вера, я не смогу… Я теперь девушка замужняя, Коля не отпустит…

Маша невинно, пряча ехидство, посмотрела на подругу: ей-то, Верке, Серега-бабник и не предлагал пожениться. Но тонкая Машина ирония для толстокожей Веры была как дробина для слона, она ее даже не заметила.

— Жаль… — вздохнула. — А если Коля тоже пойдет? Будет здорово!
— Он не сможет…

Говорить больше было не о чем. Доев мороженое, подруги разошлись.

Есть расхотелось. Кое-как она вытерла плиту, открыла форточку и, налив кофе, пошла к мольберту. Пельмени снова были забыты…

Упавшее настроение Маша решила подлечить небольшим шопингом. Увлекательный променаж закончился покупкой маленьких, но приятных мелочей и изрядно похудевшим кошельком. И только вечером, зайдя в гастроном за хлебом, Маша вспомнила о своем обещании приготовить ужин. Изучив прилавок с полуфабрикатами, она с огорчением поняла, что денег хватит только на самые дешевые пельмени.

Дома, изучив полустертую надпись на упаковке, Маша наполнила кастрюлю водой, высыпала пельмени и поставила на электроплиту, включив ее на полную мощность, чтоб быстрее сварились. А сама побежала дописывать картину. Сей процесс так увлек Машу, что она забыла все на свете; и только отвратительный запах горелого вырвал ее из творческого экстаза. В кухне стоял чад. Жидкость, сбежавшая из кастрюли, мирно подгорала, залив собой половину плиты. Маша выключила плиту, подняла крышку. В кастрюле жирно шкворчала студенистая масса, в ней плавали серые кусочки, задуманные, очевидно, как мясная начинка. Тепло и густо пахло разваренным мясом, старым прогорклым салом, и отвратительно воняло горелым. Маша брезгливо поковыряла варево вилкой и с грохотом закрыла кастрюлю. Есть расхотелось. Кое-как она вытерла плиту, открыла форточку и, налив кофе, пошла к мольберту. Пельмени снова были забыты…

***

Как Николай и предвидел, на работе пришлось задержаться допоздна.
Лешка, наладчик, предложил зайти в шашлычную.

— Нет, я домой поеду. — Николай был свято уверен — дома его ждет ужин, пусть не шедевр кулинарного искусства, но хотя бы сытный.

В магазине Николай купил любимых Машиных эклеров. Купил на автомате, он привык баловать жену, как ребенка, чем-нибудь вкусненьким. Она и была ребенком, милым, непосредственным; ему хотелось беречь ее, защищать, баловать. Но бывала она временами и по-детски капризна, эгоистична, взбалмошна. Николаю не сразу открылись эти неприятные черты ее характера. Он мирился с ними и надеялся: все исправится, Маша повзрослеет, и будет у них такая же крепкая и дружная семья, как у его родителей…

— Маша! Я дома! — крикнул с порога. Немного царапнуло то, что жена его не встречает; у нее играет музыка, значит, опять рисует…

Ничего, он сам накроет на стол, и они поужинают вместе. Николай зашел на кухню и подозрительно потянул носом: чем-то неприятно пахло. Плита была залита непонятной липкой гадостью. Он открыл кастрюлю…

***

— Маша!!!

Маша уронила кисть и побежала на дикий крик. Посреди кухни стоял Николай с кастрюлей в руках и глядел на жену круглыми глазами.

Маша уронила кисть и побежала на дикий крик. Посреди кухни стоял Николай с кастрюлей в руках и глядел на жену круглыми глазами.

— Что ЭТО?!
— Это? Пельмени…
— И ты ЭТИМ собралась меня кормить?!!!
— А… А что?

Николай молча распахнул окно, и кастрюля с горелыми пельменями вылетела в вечернюю синь с пятого этажа.

— Ненормальный! — ахнула Маша.
— Я работаю целый день!... Я устаю как собака! Я жрать хочу! Я мужик, а ты меня ЭТИМ кормишь?!!

Гнев оказался заразительным, Маша вспыхнула как солома.

— Не ори на меня! Я тебе что, кухарка? Я не собираюсь целый день у плиты стоять!
— А что ты делаешь весь день? С подружками гуляешь? Картинки свои малюешь?!

Такого оскорбления Маша снести не могла.

— Дурак! — взвизгнула она. — Хам! Мужлан! Скотина! Медведь! — и, как знак высшего презрения, припечатала мужу пощечину.

Это было ошибкой, Маша поняла это, увидев, как изменилось его лицо. Но было уже поздно. С каким-то звериным рыком Николай набросился на нее и потащил. И Маша с ужасающей четкостью представила себе, как сейчас она сама вылетает в окно вслед за злосчастной кастрюлей…

Николай по своему характеру не был ни жестоким, ни вспыльчивым человеком. Зная свою большую физическую силу, он привык себя контролировать. Но как-то в этот вечер все сложилось несчастливо: позднее время, усталость, голод. Пощечина стала последней каплей. Он, не трогавший жену и пальцем, схватил ее и поволок. Куда, зачем — он и сам не понимал, может быть, хотел напугать, а может быть… Значительно позже Николай с душевным содроганием думал, ЧТО могло бы произойти, если бы не…

Маша вдруг обмякла в его руках. Только что она вопила, дралась, царапалась как дикая кошка, и вдруг затихла. Это было так неожиданно, что Николай растерялся и, как от удара наотмашь, мгновенно пришел в себя.

— Маша, ты что? — он осторожно опустил жену на пол.

Она лежала совсем тихо, с закрытыми глазами и белым лицом, и, кажется, даже не дышала.

И Маша с ужасающей четкостью представила себе, как сейчас она сама вылетает в окно вслед за злосчастной кастрюлей…

— Черт!

Николай тяжело заметался по кухне, подскочил к раковине, схватил стакан, стал набирать воду. В это мгновение Маша вскочила на ноги, пулей пронеслась по коридору и закрылась в спальне.

— Не подходи! — крикнула она, услышав шаги мужа. — Придурок! Псих ненормальный! Я милицию вызову!

В ответ донеслось сопение, а затем стеклянный звон — это вдребезги разбился об пол стакан. Смутная возня, резкий, как выстрел, хлопок входной двери — муж ушел… Пять минут Маша прислушивалась, потом стала быстро собирать вещи. В этот же вечер она уехала к родителям. От встреч с мужем Маша категорически отказалась. Через четыре месяца они развелись.