Аля крепко держала за руку четырехлетнего Антошку. Он смешно морщился, крутил головой, заметив что-то интересное, потянул маму за собой:
— Пойдем! Пойдем, посмотрим! Там — лифт?

Мальчуган показал пальцем вперед, и Аля увидела высокое, выдающееся из скалы строение, и внизу — полукруглый вход с раскрытыми, «трамвайными» дверями. Они пошли туда, спотыкаясь через кирпичи и обломки. Вошли в проём.

— Похоже на лифт, Антоша, но я не знаю, что это. — Женщина вглядывалась в темноту довольно большого несуразного помещения, обшитого ржавыми листами.
— Кнопка! — Антон неожиданно нажал на выпуклость в стене, Аля дернулась, чтобы его остановить, но ничего не случилось. Сзади раздался спокойный женский голос:
— Вы слишком тяжелы.

Аля оглянулась: никого. Только теперь она увидела корпус непонятного механизма, такого же рыжего, как и стены. За круглыми иллюминаторами, заросшими зеленовато-желтой тиной, плавали аквариумные рыбки. Самая крупная, золотая, висела за стеклом прямо перед их лицами, лениво шевеля полупрозрачными плавниками.
— Ваш вес слишком тяжел для веса биомассы, поэтому мы никуда не едем.

— Кнопка! — Антон неожиданно нажал на выпуклость в стене, Аля дернулась, чтобы его остановить, но ничего не случилось.

Аля отчетливо остро поняла, что это она — рыбина — разговаривает сейчас с ними, Антон обхватил маму за колени и выглядывал сзади, готовый в любую минуту спрятаться.

Аля понимала абсурдность происходящего. Она была настолько обескуражена, что не знала, что делать? Бежать? Зачем? Им никто не угрожает. Попробовать говорить? С рыбой? Она, конечно, разговаривала дома с котом Васечкиным, с кактусами в горшках и даже с телевизором, но это же совсем другое!

— Куда — не едем? — спросила Аля, прикусывая дергающуюся губу, желая удержать нервный тик.
— Вам и не нужно никуда ехать. Это мы — не едем, — рыбина вильнула валансьенским хвостом, развернувшись боком и уставив на гостей выпуклый глаз, — точнее мы-то уедем, а еще точнее — улетим, а вот вам туда — не надо.
— Вы меня простите, но я ничего не понимаю. Где мы? Кто Вы? Куда мы, то есть вы не едете? — Женщина нервничала, ей становилось все больше не по себе.
— Не волнуйтесь так. Все в порядке. Мы — первопроходцы, или, чтобы вам было понятнее, подопытные. Нас должны отправить на одну из планет, где очень агрессивная среда. Живых организмов там нет. Аммиак разъедает все. Там для нас сейчас строятся специальные водоемы, в которых мы и будем жить. А точнее — умирать. Строят, естественно, роботы. За нами будут наблюдать ученые, фиксировать наши жизненные показатели, брать регулярные анализы, естественно — дистанционно.

— Но для чего все это нужно?
— Как для чего… Посмотрите вокруг. Земля становится безжизненной, радиоактивной пустыней, на которой скоро не найдется места ни людям, ни рыбам. Нужно искать новое место, а это — непросто. И нужно учиться выживать в любых условиях. Нас отправляют на верную смерть, чтобы другие могли жить.

— Боже мой, что Вы такое говорите? — Аля подхватила сына на руки, ее била нервная дрожь, Антон же с любопытством разглядывал «говорящих рыбок». Аля прижимала ребенка к себе, чувствовала тепло малыша, слышала, как громко и ритмично стучит его сердечко, и вдыхала запах его родной макушки…

…Не хотелось открывать глаза. Аля проснулась и долго лежала, боясь пошевелиться и потерять ощущение тепла. Ей все казалось, что все еще слышен стук его сердца. По мере прояснения сознания, она поняла, что стучит палка по сковороде, которые она же и привязала на ветру, чтобы не было так мучительно тихо.

Она выбралась из кипы тряпья, в которую зарывалась на ночь для тепла. В руинах, как обычно, нашла еду — чипсы, сухарики, минералка, вполне сойдёт, чтобы не умереть от голода.

— Посмотрите вокруг. Земля становится безжизненной, радиоактивной пустыней, на которой скоро не найдется места ни людям, ни рыбам.

Но лучше бы она погибла вместе со всеми — тогда.

Сон преследовал Алевтину уже третью неделю. И запах… Запах Антошкиной макушки…

Какими счастливыми они были… Алевтина легла, закрыла глаза и опять стала вспоминать картины той, прошлой жизни. Она и Антошка. Когда они вместе чистили картошку, Антошка смешно пел песню: «Тили-тили, трали-вали, это мы не проходили…» Он не знал слов. «Мама, а картошке не больно глазки выковыривать?»

Солнце пригревало. Начинался новый день. Еще один бессмысленный день после Конца Света.