Над городом полыхал рассвет, и солнечные лучи смело проникали через цветные витражи в небольшую комнату наверху старой кирпичной башни. Синие тона ложились на полки с запыленными книгами, зеленые гуляли по массивному столу из кедра, желтые вызолотили крышки сундуков, в которых хранились эликсиры и ингредиенты для различных снадобий, красные подкрадывались к гардеробу, фиолетовые цветками сирени осыпали волшебный кристалл в богатой, позолоченной оправе. Утро превратило парчовый балдахин огромной кровати в подобие голубой реки, на берегах которой расцвел белый и розовый гравилат.

Хозяйка башни, чародейка Леокардия, обладательница роскошного тела семнадцатилетней красавицы, густой копны иссиня-черных волос и миловидного лица с изумрудными глазами, лениво потягиваясь, соблазнительно высунула ножку из-под шелкового одеяла.

— Алоис! — в капризном и повелительном голосе ведьмы внимательное ухо без труда уловило бы нотки довольства. — Подай вина!

Немолодой мужчина при влекательной наружности, одетый в скромную шерстяную тунику, штаны прямого кроя и сапоги с короткими голенищами, поднялся из угла комнаты, где до этого спал на узкой деревянной лавке.

— Какое изволите? — спросил он, наспех отряхивая одежду.

— Болван! Неужели так сложно запомнить, что по средам я пью геллийское красное с шафраном и медом?

Он скривил губы и, подойдя к столу, откупорил заранее приготовленную бутылку:

— Сегодня без меда и шафрана.

— Что? — Леокардия уселась на краю ложа нагая и растрепанная.

— Ваш очередной обожатель изволил к ужину потребовать грушевый десерт…

Неожиданно волшебница сменила гнев на милость и поинтересовалась, кокетливо вскинув брови:

— Как он тебе?

— Приторный до тошноты и груши через одну с гнильцой.

— Я о Рафаиле! — она раздраженно хлопнула ладонью по бедру. — Подумать только, у тебя хватило наглости притронуться к господскому кушанью!

— Ветреный болтун, — фыркнул Алоис, подавая госпоже наполненный до краев кубок. — Пустышка, но при деньгах. Что до десерта… Я хотел есть. Куриные грудки в белом соусе поварам удались, а хлеб был подгоревшим. Желаете отзавтракать или на этот раз побережете фигуру?

— Прочь с моих глаз, прожорливый хам!

Мужчина равнодушно пожал плечами и вернулся на свое место, в темный угол, куда не торопилось заглянуть веселое летнее солнце.

В жизни Алоиса было мало светлых воспоминаний: с тринадцати лет он скитался по городам и землям, нанимаясь ко всем подряд, то мирным тружеником, то воином, в лихую годину — бандитствовал, в сытую пору — оседал где-нибудь при теплом женском боке. На этот раз бок оказался истеричным, балованным и наглым, но щедрая плата с лихвой компенсировала все неудобства.

Леокардия с фанатичным упорством искала себе достойную пару на ежегодный бал чародеев в замке Элизиума. Ее мужчина, платье и украшения должны были стать предметами зависти всех прочих магичек. Дивный наряд ожидал своего часа в гардеробе, драгоценности — в шкатулке, а вот с кавалером дела обстояли хуже некуда.

Леокардия с фанатичным упорством искала себе достойную пару на ежегодный бал чародеев в замке Элизиума. Ее мужчина, платье и украшения должны были стать предметами зависти всех прочих магичек.

За три месяца в постели колдуньи побывали умные и благородные, щедрые и ослепительно красивые, волевые и мужественные; всего с полсотни представителей сильного пола, которые, в конечном итоге, получили отказ.

— Алоис! — ведьма стояла посреди комнаты, словно бросая вызов миру.

— Чего изволите?

— Я дам тебе золотой перстень, если назовешь имя самого достойного из моих поклонников.

— На один вечер сгодится любой из них.

— Ты не понимаешь, как это важно!

В серых глазах мужчины скользнула тень грусти:

— Сколько раз вы уже посещали бал? Десять? Пятнадцать?

Колдунья вздрогнула, а затем приблизилась, нависла над слугой:

— Догадался или подслушал?

— О том, что вам слегка за тридцать? — Алоис мягко улыбнулся. — Догадался.

— Только попробуй поделиться с кем-либо своими… догадками!

— Золотой перстень послужит наилучшим напоминанием о необходимости молчать, — намекнул мужчина, поджимая губы.

— Подавись! — взвизгнула Леокардия и швырнула в него материализовавшимся в ладони украшением. — Убирайся отсюда! Чтоб духу твоего тут не было!

Бал гремел литаврами. Дивная музыка проникала в каждый уголок роскошно убранного зала. Леокардия шла под цветочными арками, ловя на себе удивленные взгляды других чародеек. Она приехала без спутника.

Не глядя на танцующие пары, колдунья торопливо забежала на балкон. Здесь среди звезд и одиночества она могла дышать свободно и хоть немного побыть собой.

— Желаете бокал вина? — спросил знакомый голос.

Пальцы ведьмы нервно сжали перила.

— Субботний вечер. Мускатное белое, я полагаю? — уточнил все тот же голос.

Леокардия развернулась и уже не могла скрыть пламенем объявшей радости. Алоис стоял перед ней в скромном наряде разносчика.

— Что ты тут делаешь?

— Решил посмотреть, кто окажется вам милее прочих.

— Глупец! Я две недели искала тебя по всему городу!

— Искали? — недоверчиво хмыкнул мужчина. — Я полагал, что в Тариссе не хватает благородных шутов, но, оказывается, и в расторопных слугах имеется недостаток.

— Замолчи! — колдунья страстно прижалась губами к его губам, впервые ощутив вкус подлинной, самозабвенной и кипящей любви.

Леокардии казалось, что мир вокруг застыл, и только перемигивались звезды, лаская их небесно-белым светом. От счастья она не могла дышать. Вся мощь магии теряла свое значение перед простым человеческим чувством, внезапно сотворившим истинное волшебство.

Алоис неохотно отстранился:

— Я подожду возле кареты, если угодно. Не хочу портить вам праздник.

— Мы уедем вместе, — колдунья крепко сжала его запястье. — Немедленно.

— Но это же такое значимое событие.

— Не важно! Ты меня любишь, — Леокардия доверчиво ткнулась носом в крепкое плечо мужчины. — Меня… настоящую…

— Сами догадались или подслушали у кого? — он заключил чародейку в объятья, с наслаждением вдыхая аромат ее кожи, еще более сладкий, чем те духи, что она выбрала для сегодняшнего вечера.

Вместо ответа волшебница засмеялась. Это был не тот смех, похожий на звон замерзшего хрусталя, который Алоис уже много раз слышал, а другой — чистый и мелодичный, будто перекличка серебряных колокольчиков, возвещающих об удачной помолвке.