Король Франции был одновременно поражён и возбуждён содержанием короткого письма, переданного ему человеком в грязном плаще. Преодолев расстояние от Тура до Парижа в кратчайший срок, гонец смог без труда получить аудиенцию у Филиппа Капета - имя графини Анжуйской стало ключом, открывшем ему двери королевской резиденции на острове Сите.

- Я получил письмо из Тура, - сообщил Филипп своему любимцу барону де Соддону.
- Как, мой король, - удивился фаворит, - граф Фульк Анжуйский снова приглашает вас решить застарелые приграничные споры?

Губы короля изогнулись в самодовольной улыбке:
- Нет, дорогой барон, на этот раз меня приглашает графиня, - Филипп выдержал эффектную паузу и с расстановкой добавил: - Дабы я похитил её.

Брови де Содона поползли вверх. Он перевёл взгляд на письмо, лежавшее на краю стола, почесал бровь и не нашёлся, что сказать.

- Нет, дорогой барон, на этот раз меня приглашает графиня, - Филипп выдержал эффектную паузу и с расстановкой добавил: - Дабы я похитил её.

- Вы как будто удивлены, дорогой Энгерран? Между тем, похищение дам дело вполне обычное в наши дни. Граф Рауль де Крепи, к примеру, похитил мою мать после того, как она овдовела, - напомнил Филипп.
- Да, но королева Анна Русская сама не просила его об этом, - де Содон, наконец, обрёл дар речи. Не то чтобы он был настолько щепетилен в вопросах морали, вовсе нет. Будучи любимцем короля, Эгерран де Содон не раз выполнял деликатные поручения венценосного покровителя, находя их совершенно естественными. Но тут было совсем другое дело: Бертрада де Монфор - жена не какого-то там захудалого рыцаря, а могущественного графа Анжуйского. Кроме того, дабы знатная дама лично просила похитить её... Энгерран де Содон не мог припомнить подобной дерзости.

- Мой король, вам известно, что я выполню любой ваш приказ, но… - барон многозначительно запнулся. - Граф Фульк без сомнения захочет вернуть жену.
- А разве королевское войско уступает анжуйцам? - начал раздражаться король. - Вздор! Ваши страхи необоснованны, Энгерран. Что ещё?
- Рим, - ответил барон. - Папа Урбан пока ещё не утвердил ваш развод с Бертой Голландской.
- Ну, с Папой мы как-нибудь договоримся, - беспечно отмахнулся Филипп. - Право, барон, вы беспокоитесь о вещах второстепенных, забывая о главном: мы должны выполнить просьбу Бертрады.

Король, несмотря на грузное тело, быстро пересёк комнату, схватил со стола письмо, пробежал его глазами и, найдя нужное место, повернулся к де Соддону.

- Вот послушайте, Энгерран, что она пишет: «Я осмеливаюсь просить о подобном храброго короля франков и благороднейшего из рыцарей, поскольку страшусь участи, постигшей предыдущих жён графа Анжуйского: обе они медленно угасают в аббатстве. Хотя, не стану отрицать, что главной причиной, побудившей меня обратиться к вам...» - король не закончил и бросил письмо на стол. - Написанное далее касается лишь меня.

- Когда? - Филипп широко открыл выпуклые глаза. - Разумеется, как можно скорее. Я не намерен ждать ни одной лишней минуты.

Де Содон понимающе кивнул:
- Хорошо, мой король, - он сделал шаг вперёд. - Мне всего лишь нужно знать, когда вы желаете похитить графиню?
- Когда? - Филипп широко открыл выпуклые глаза. - Разумеется, как можно скорее. Я не намерен ждать ни одной лишней минуты. Слышите, де Содон, ни одной! - толстый палец короля с силой упёрся в грудь барона.

Граф Анжуйский поцеловал жену в высокий лоб.
- Почему бы вам не прослушать мессу в нашей часовне, мадам?
- Вы же знаете, - опустив глаза, ответила Бертрада, - я дала обет посещать все службы в кафедральном соборе до начала пасхальных праздников.
- Ну, это просто каприз, - снисходительно заметил Фульк Анжуйский. - Впрочем, ваша набожность, графиня, достойна похвалы.

Бертрада внутренне усмехнулась - глупый старикашка. Она возненавидела Фулька в тот самый день, когда он приехал в замок Эвре просить её руки. Старый, с изуродованными подагрой ногами, граф Анжуйский вызвал у юной графини де Монфор вполне объяснимое отвращение. Фульк же, напротив, был сражён красотой невесты. Проведя жизнь в нескончаемых битвах, прославившись тяжёлым нравом, после свадьбы он и сам не заметил, как стал потакать во всём молодой супруге.

Нужно отдать должное Бертраде - она сумела подавить в себе презрение к мужу, использовав его любовь себе во благо: любая прихоть молодой графини тут же исполнялась. По натуре прижимистый Фульк Анжуйский, теперь, не задумываясь, покупал шёлковые платья, тканые золотом пояса, гребни из слоновой кости и прочие «мелочи», о которых Бертраде стоило лишь ненароком упомянуть в разговоре. Ему нравилось наблюдать, как порозовевшая от удовольствия Бертрада перебирала подарки, примеряя их снова и снова. Полгода назад граф Анжуйский подарил жене бархатный плащ, подбитый соболем, стоившем во Франции баснословно дорого.

...Подвел итог: «Да, этот мех достоин украсить плечи королевы, но быть женой графа Анжуйского лучше, чем быть королевой Франции».

- Мадам, - обратился Фульк к супруге, - вы должны непременно надеть этот плащ в день приезда короля. Мне хочется увидеть лицо Филиппа Капета, когда я расскажу ему, что соболя, укутывающие плечи моей жены, привезены из страны руссов, где правит его дядя, и тем не менее наш король настолько беден... - граф не закончил, ещё раз окинул взглядом фигуру жены и, удовлетворённо улыбнувшись, подвёл итог: - Да, этот мех достоин украсить плечи королевы, но быть женой графа Анжуйского лучше, чем быть королевой Франции.

Бертрада, однако, думала иначе. Графов и герцогов может быть сколько угодно, но Филипп Капет обладает перед ними одним неоспоримым преимуществом - он король, и этим всё сказано, даже если размеры его владений уступают владениям мятежных магнатов.

Мысль стать новой королевой Франции, поначалу показавшаяся Бертраде безумной, по недолгом размышлении превратилась во вполне осуществимый план. А приезд короля в Тур лишь укрепил её в решимости: Филипп Капет не отводил от неё восхищенного взгляда, пропуская мимо ушей разглагольствования графа Анжуйского о русских соболях. Разумеется, сорокалетний король с отвисшим животом и залысинами был не многим привлекательней Фулька Анжуйского, но он был король. И уж если она дерзнула бросить годовалого сына и отдать своё доброе имя на пересуд людской молвы, то исключительно ради вожделенной короны.

Напряжение, охватившее Бертраду в соборе, достигло предела: а что, если король передумал? Нет, это невозможно, гонец уверял, что всё произойдёт именно сегодня.

- Мадам, - раздался вдруг позади её тихий голос, - я посланец короля. Он ждёт вас в Орлеане.

Сердце Бертрады замерло на мгновение, но тут же гулко забилось вновь. Далее на глазах у изумлённого епископа, так и не успевшего осенить крестным знамением свою паству, сидевший за молодой графиней рыцарь, подхватил её на руки, и понёсся к выходу. Горожане, разинув рты, потрясённо следили за происходящим - никому и в голову не пришло вмешаться. И только позже они задались вопросом, почему же графиня не звала на помощь?

Усадив Бертраду на свободную лошадь, маленький отряд в ранних весенних сумерках поскакал к главным воротам Тура...

Похитителей на паперти поджидала группа вооружённых всадников. Усадив Бертраду на свободную лошадь, маленький отряд в ранних весенних сумерках поскакал к главным воротам Тура, сбивая с ног на узких улочках неосторожных прохожих.

Король Филипп отстранил де Соддона и раскрыл объятия Бертраде, застывшей в дверях его покоев:
- Мадам, ваш приезд сделал меня счастливейшим из смертных! - воскликнул Филипп, покрывая лицо графини страстными поцелуями.
- О, ваше королевское величество, - голубые глаза графини наполнились счастливыми слезами, - с момента нашей первой встречи я засыпала и просыпалась с мыслью только о вас...

Энгерран де Содон тонко усмехнулся, бесшумно прикрывая за собою дверь.

Папа Урбан, занятый планами первого крестового похода, поздно узнал скандальные новости из Франции.

- Какая неслыханная наглость! Какое вопиющее бесстыдство! Как они осмеливаются рассчитывать на моё благословение! - стучал понтифик посохом об пол. - Данной мне властью я отлучаю прелюбодейную пару от Святой Католической Церкви!

Тогда Бертрада предприняла неслыханное дело, ещё раз доказав, что была женщиной незаурядной: она отправилась к графу Анжуйскому. Обманутый муж признал королевское достоинство бывшей супруги, отказавшись тем самым от прав на неё.

Бертрада де Монфор, вопреки всему, стала новой королевой Франции.