— Море! Море! — донеслось Лешке сквозь чуткий сон.

Он открыл глаза и припал к окну автобуса. Пока он дремал, за окном стемнело. Автобус катил по горячему асфальту, а в нескольких метрах от него играло черными волнами море. Оно поднимало их и обрушивало на берег, разбивая на фейерверки брызг. Заходящее солнце отражалось на волнах бликами, отчего вода казалась еще темнее.

Теперь Алешке стало ясно, почему море называют «Черным».

Он посмотрел на маму, сидящую рядом, и спросил:

— Мы приехали?

— Уже скоро, малыш, потерпи. Осталось еще немножко.

Лешка никогда так долго не ездил в автобусе и очень устал от ничегонеделания. Спина ныла, ноги рвались выбежать из автобуса и пробежаться по мокрому песку. Сидеть на месте для четырехлетнего мальчика было занятием не из легких. Он бы уже давно заныл и даже заплакал, но, во-первых, мама напомнила, что он сам хотел поехать на море и даже просил об этом Деда Мороза, приходящего к ним в гости на Новый год. А, во-вторых, в автобусе было много детей, и никто не плакал, не считая совсем маленьких, тех, что еще в памперсах.

Лешка никогда так долго не ездил в автобусе и очень устал от ничегонеделания.

— А ты тоже на море едешь? — спросил Лешка у белокурой девочки, сидящей сзади.

Та ничего не ответила, лишь сильнее прижалась к маме.

— Подумаешь, — хмыкнул Лешка и посмотрел на мальчика, сидящего сбоку. У него была красивая синяя машинка, поэтому ему ехать было не так скучно.

У Лешки тоже было много машинок, только все они остались дома. Мама сказала, что успела взять только самое необходимое. Они действительно решили ехать неожиданно быстро, Алешка даже ничего не понял. Он спал, когда папа на рассвете вынес его в машину. Если бы Лешка знал об отъезде заранее, он бы непременно положил маме в сумку пару машинок и трансформеры, ведь для него они и есть — самое необходимое. А так, что он теперь будет делать на море без игрушек?

Папа сказал, что там он станет плавать и загорать и что ему там скучно не будет. Он отвез их с мамой к автобусу в другое село, а сам поехать не смог. Он остался охранять дом и Зорьку. Зорька — это их рыжая корова. Мама ее еще называет «Кормилицей», это потому что у Зорьки очень вкусное молоко. Мама из него и кашу варит, и творог делает. Жаль, что ее нельзя было с собой на море взять, Лешка бы сейчас с удовольствием попил ее молочка. Там, где они останавливались сегодня днем, их кормили обедом и молоком угощали, только Зорькино куда вкуснее.

Как же далеко это море! Они добираются к нему уже третий день. Если бы Лешка знал, что это будет так долго и нудно, он бы не стал просить Деда Мороза. А так уж очень ему захотелось побывать на море, как соседский Витька. Тот прошлым летом вернулся с моря загорелый, счастливый и с целым ведерком разноцветных морских камешек и ракушек. Лешке тоже такие ракушки нужны. Вот он завтра пойдет на море и наберет себе целую кучу.

Лешке тоже такие ракушки нужны. Вот он завтра пойдет на море и наберет себе целую кучу.

— Мам, а, может, мы сегодня на море сходим? — спросил Алешка, выходя из автобуса.

— Нет, малыш, — мама покачала головой, — сейчас нам покажут комнату, где мы будем жить, а потом мы пойдем в столовую на ужин. На море утром сходим, а сейчас уже поздно, надо отдыхать.

Лешку с мамой поселили в комнате вместе с той самой белокурой молчуньей и ее мамой.

— Меня Лешей зовут, а тебя? — спросил он у девочки. Но она опять ничего не ответила и спряталась за маму.

— Ее Лизой зовут, — сказала та и погладила дочку по голове. — Она просто испугалась очень, когда наш дом разбомбило. С тех пор, вот, молчит. Но психолог сказал, что это временно, что все наладится, и осенью Лиза сможет пойти в первый класс.

— А ваш дом тоже гром разбомбил? — Алешка распахнул глаза. — У нас возле почты тоже, аж целых два! Я видел, но не испугался, я же мальчик.

Лешка потупил взгляд, чтобы Лизина мама не догадалась, что он говорит неправду. На самом деле он тоже боялся грома. Раньше мама, когда слышала гром, говорила, что это хорошо, потому что будет дождь, и ей не придется поливать огород. А сейчас она сразу хватала Лешку, и они бежали в подвал. А в последние дни они там даже спали. Но гром был такой сильный, что его слышно было даже в подвале. Вот только дождика не было. А в тот день, когда утром Алешка с родителями вышли на улицу, небо было черное от дыма. А возле почты по дороге в магазин Алешка увидел два разрушенных дома. Мама сказала, что это гром их разрушил. Поэтому Алешка больше не спрашивал, почему надо прятаться в подвал. А Лизу ему стало жалко. Он пошарил в карманах, чтобы что-нибудь ей подарить, но там было пусто.

— Мам, мы что на другое море приехали? Это совсем не черное, а синее и ракушек с камушками тут нет — один песок.

Утром, не дождавшись завтрака, Лешка потащил маму на пляж. Пробежав по тенистой аллейке, он выскочил на желтый песок и остолбенел — гладкой синевой до самого горизонта простиралось море. Алешка пробежался босиком по кромке воды, поискал что-то глазами и спросил:

— Мам, мы что на другое море приехали? Это совсем не черное, а синее, и ракушек с камушками тут нет — один песок.

Мама рассмеялась и подхватила его на руки. Она что-то говорила о том, что море называется «Черным», а цвет меняет в зависимости от настроения. И что неважно, что нет ракушек, что на песочке загорать куда приятнее, и чтобы он не расстраивался.

Алешка смотрел на «солнечные лучики» вокруг маминых глаз, слушал ее смех, который не слышал уже давно, и думал, что на самом деле неважно, какое море. Главное, что мама рядом, и она снова улыбается.

А потом, в столовой, какая-то тетенька подарила Лешке надувной круг и маленький красный автобус. Почти как тот, на каком они на море ехали. Алешка даже растерялся: что сначала сделать, поиграть новой игрушкой или научиться плавать на круге?

Мама сказала, что пока вода хорошо не прогрелась, лучше поиграть на песочке. Но море манило сильнее. Поэтому Алешка, нырнув в круг, смело бросился в воду. Она оказалась обжигающе холодной и соленой, как суп, который однажды сварил папа. Но Лешка вида не подавал, он отважно колошматил ногами по воде и крепко держался за круг посиневшими пальцами.

— Выходи на берег греться! — позвала его мама, и в этот раз он не стал с ней спорить.

С разбегу он плюхнулся на теплый песок. Приставучие песчинки тут же облепили все его тело и щеки, лезли в глаза и рот.

С разбегу он плюхнулся на теплый песок. Приставучие песчинки тут же облепили все его тело и щеки, лезли в глаза и рот.

— Ну, как тебе море? — спросила мама, вытирая полотенцем Алешкину голову.

— Клас-с-сно, — простучал он в ответ зубами.

Когда Лешка согрелся, на пляж пришли Лиза с мамой.

— Давай играть, как будто мы от грома уезжаем? — предложил Алешка, показывая Лизе новенький автобус.

Она достала из кармана и похвасталась перед ним маленькой куколкой с такими же, как у нее, белоснежными волосами.

И хоть Лиза не произнесла ни звука, играть было весело. Они строили из мокрого песка дорогу и башни-города, прорывали туннели. А вечером, когда позвонил папа, Лешка все ему рассказал.

Папа звонил утром и вечером, чтобы узнать, как у них с мамой дела, и рассказать, как они с Зорькой по ним скучают, у нее даже молока стало меньше. А еще папа говорил какие-то секретные слова маме, от которых та улыбалась. Лешка заглядывал в мамины глаза и, увидев лучики-морщинки, тут же начинал смеяться. Раньше мама вообще была хохотушкой, а сейчас стала какой-то грустной, даже море ее не радовало.

Через несколько дней Лешка уже отлично плавал, поднимая фонтан брызг. Море прогрелось, а вот небо затянули тучи. Алешка как раз хотел показать маме, как он умеет нырять, как над пляжем прогремел гром.

— Мамочка, гром! Гром! — Лешка выскочил из воды и подбежал к матери. — Пойдем! Скорее пойдем в подвал!

— Не надо в подвал, милый, — обняла его мама. — Это добрый гром, его не надо бояться.

— И мы не будем прятаться? — Алешка заглянул в мамины глаза.

— Нет. Мы пойдем под навес и будем смотреть, как по морю барабанит дождь.

После дождя ночью опять был шторм. Видно морю гром не понравился, и у него испортилось настроение.

Словно услышав ее, Лешке на нос упала крупная капля.

— Сейчас будет дождь! — Лешка подскочил к Лизе, схватил ее за руку и потянул под навес. — Не бойся! Это добрый гром!

После дождя ночью опять был шторм. Видно морю гром не понравился, и у него испортилось настроение.

Но зато утром на берегу Алешка нашел ракушки, целых две: одну побольше, с его ладонь, другую поменьше.

— Там раньше жили моллюски, — сказала мама, разглядывая Лешкины трофеи. — Вот видишь, а ты переживал, что без ракушек домой вернешься.

Лешка был очень горд находкой. Он показал их всем, кто отдыхал рядом.

— Может, подаришь одну Лизе? — предложила мама.

Лешка еще раз посмотрел на ракушки и покачал головой:

— Нет, они мне самому нужны. Я одну папе подарю. А Лиза пусть сама себе ищет.

— Я не знала, что ты жадина, — тихо сказала мама и внимательно посмотрела на Лешку сквозь солнцезащитные очки. — А вон и Лиза с мамой идут!

Мама помахала рукой новым знакомым, с которыми они очень сдружились.

— Лиза, это тебе, — сказал Алешка и протянул ей ракушку, ту, что поменьше.

Лиза бросила на мать восторженный взгляд, осторожно взяла подарок тоненькими пальцами и широко улыбнулась другу.

— Айда, еще искать! — предложил Алешка и взял ее за руку.

Лиза мотнула белобрысой челкой и, хихикнув, побежала за ним.

Лиза бросила на мать восторженный взгляд, осторожно взяла подарок тоненькими пальцами и широко улыбнулась другу.

— Мне показалось или…? — спросила Лизина мама, прижав руки к груди. — Я ведь уже месяц звука от нее не слышала.

На следующий день Лешка с Лизой строили из песка замок. Мама сидела рядом и помогала делать башню, когда зазвонил телефон. По появившимся «лучикам» у маминых глаз Лешка сразу понял, что звонил папа. Лешка хотел выхватить трубку, чтобы рассказать папе про замок, но мама крепко прижимала телефон к уху. Улыбка медленно сползала с ее побледневшего лица и превращаясь в гримасу.

— Что сказал папа? Как они там с Зорькой поживают? — спросил Алешка, когда мама перестала разговаривать.

— Нет больше нашей Кормилицы, и дома тоже нет, — тихо произнесла мама и, уткнув лицо в колени, разрыдалась.

Алешка подумал, что, наверно, папа заблудился и не может найти дом. Так было с Лешкой, когда он решил сам придти домой из садика. Он обхватил маму за вздрагивающие плечи и сказал:

— Я не хочу больше море. Поехали к папе, ему там, наверно, страшно.