«И если еще раз!.. хоть когда-нибудь!..» — Лёля выразительно погрозила тонким пальцем и заглянула в зеркало — эффектно получилось!! Однажды в кино она видела похожую сцену, и она поразила ее своей драматургией. Собственное исполнение тоже впечатлило.

В душе Лёля была артисткой, хоть жизнь и пыталась подсунуть ей самые незавидные роли, а главный зритель пропадал, как правило, не дождавшись кульминации…

Василий, как обычно, хлопнул дверью и испарился. Вот чего он опять разорался?.. Лёля вспомнила перекошенное лицо приятеля и поморщилась. Кричать Василий любил, делал это часто и самозабвенно, по поводу и без. Каждый раз Лёля давала себе слово пресечь это безобразие, но лишь только орудийным залпом на нее обрушивались громкие резкие слова, все намерения тотчас рассыпались. Васька действовал на нее как Медуза Горгона — она мгновенно каменела, забывая даже дышать, а мысли разбегались словно тараканы.

Вот чего он опять разорался?.. Лёля вспомнила перекошенное лицо приятеля и поморщилась.

Зато, стоило Василию исчезнуть из поля зрения, как аргументы выстраивались, словно очередь в мавзолей, и Лёля вполне логично могла объяснить, почему на людей кричать нельзя. Тут уж она начинала блистать и красноречием, и артистическими способностями.

В этот раз сцена была особенно бурной, а слова — особенно обидными.

«Так… и что там Васисуалий выдал под занавес? Что без его помощи она самостоятельно даже дорогу перейти не сможет..?» Лёля ошарашенно уставилась в зеркало — ничто в ее облике на ущербность не намекало… разве что нос немного легкомысленный и рыжая челка так и лезет на глаз… ну, может, рот слегка великоват… но в целом никаких отклонений, все очень прилично. Ритка даже иногда называла ее красоткой.

Тщательно изучив себя со всех сторон, она подмигнула отражению и позвонила подруге.

— Ритка, а поехали к морю??

— А поехали! — обрадовалась та. — Я как раз купальник обалденный купила, надо выгулять. Только никаких знакомств, ну их, этих мужиков — от них одни неприятности. Никакого вина — особенно местного. И никакого обжорства — пора уже и о фигуре подумать.

— А что ж тогда остается?.. — осторожно поинтересовалась Лёля.

— Как что?! — удивилась Рита и притихла, видимо, этот вопрос ей и самой был не до конца ясен. — Можно купаться… или смотреть на море из-под панамы и отгонять ногой волну. Отдохнем от стрессов и комплексов — домой вернемся счастливые, свободные и худые.

— Годится! — одобрила Лёля. Все перечисленное ее устраивало.

Прилетели они вечерним рейсом. От ужина в столовой остались только яблоки с пожелтевшими сморщенными бочками. «То, что надо!» — заверила Ритка и, ухватив по фрукту, они двинулись к пляжу.

В море бултыхались лишь два местных парнишки — остальных штормовая погода выгнала на берег. Но и следить за разгулявшейся стихией было весело.

В море бултыхались лишь два местных парнишки — остальных штормовая погода выгнала на берег.

Солнце медовой лепешкой сползало за горизонт, и на фоне заката обезумевшие волны набрасывались на волнорез, отфыркиваясь фонтанами брызг и пугая своим гулом. На такое великолепие можно было смотреть часами…

Потом яблоки закончились, а от свежего воздуха и голода закружилась голова.

— Ну, хоть бы сухарик какой-нибудь! — застонала Ритка, и у Лёли сразу же рот наполнился слюной, почудился вкус расползающейся ванильной крошки, а на зубах заскрипел изюм. В ее представлении сухарик обязательно должен быть с изюмом.

Молодые люди, вдоволь наплававшись, давно уже примостились невдалеке, изредка поглядывали на девушек, но никакой активности не проявляли. Жалобный Риткин голос заставил одного из них подняться и подойти ближе.

— У меня дома есть сухарик. Если не побоитесь зайти в гости, могу поделиться. Меня зовут Олег, и девушек я не обижаю.

Он был высокий, плечистый и симпатичный… они как-то сразу ему поверили и вскоре уже сидели в небольшой квартирке, объедаясь бутербродами и запивая их домашним сухим вином, именуемым аборигенами «сухариком».

Вино было легким, но хмельным. Когда все запасы были уничтожены, четверка отправилась на дискотеку, останавливаясь на каждом шагу, чтобы отдышаться от хохота.

— Приглашаю на танец, — Олег, покусывая губу, уставился на Ритку. Та немного смутилась и, сразу посерьезнев, отправилась вальсировать.

Лёле достался Николай. Она протанцевала с ним танец, но от последующих отказалась. Коля был бесцветен и неразговорчив, а мелкими чертами лица с узкими губами и близко посаженными глазами походил на суслика, короче — он ей не нравился. Не для того она сбежала от Василия, чтобы проводить отпуск с каким-то сусликом!

Утро следующего дня было волшебным, пока к ним в номер не постучал Олег. Он долго топтался в дверях, странно поглядывая на Ритку. А потом заставил ее собрать вещи и по-хозяйски потащил чемоданы к выходу.

Утро следующего дня было волшебным, пока к ним в номер не постучал Олег. Он долго топтался в дверях, странно поглядывая на Ритку.

— Ритка, а как же море из-под панамы?.. — охнула Лёля.

— Извини, Лёль, — поежилась та, — если честно, у меня и панамы-то никакой нет… ты уж как-нибудь без меня! — и неуклюже чмокнув подругу в щеку, последовала за Олегом. Вид у нее был как у сомнамбулы.

Несколько дней Лёля места себе не находила, периодически названивала подруге — все ли в порядке? Потом они с Риткой пообедали в кафе — взгляд у той был какой-то марсианский — все остальное в норме… и Лёля успокоилась.

Она стала рано засыпать и вставала с рассветом, храбро заплывала за буйки и долго бродила по базару, выискивая самые аппетитные фрукты. Иногда сидела на берегу, изучая линию горизонта.

Однажды какой-то парень угостил ее мороженым. Мороженое она взяла, но при этом бросила такой взгляд, что молодой человек только молча посидел рядом, съел свою порцию и исчез… на его месте осталась лежать забытая джинсовая панамка. Лёля покрутив головой и никого не обнаружив, нахлобучила панаму на затылок и загрустила: «А глаза-то у молодого человека синие-синие… или это море в них так отражалось?..»

Она так и ходила с утра до вечера в трофейной шляпе, надеясь отыскать ее хозяина. Пару раз ей казалось, что она выхватывает из толпы синие глаза, но потом они исчезали также внезапно, как и появлялись.

Позже позвонила Ритка — они с Олегом уезжали знакомиться с ее родителями. И хотя до конца путевки оставалось несколько дней, Лёля решила поехать вместе с друзьями.

«Даже хорошо, что вернулась раньше, — разбирая дома чемоданы, радовалась Лёля, — будет время подумать, как жить — Василий-то наверняка в курсе, когда у нее путевка заканчивается».

В день предполагаемого приезда Леля сходила на рынок и, еще не успев распаковать пакеты и снять панаму, с которой теперь не расставалась, услышала звонок.

«Васька!» — поморщилась она и распахнула дверь.

На пороге стоял синеглазый хозяин головного убора.

— Ничего себе! — ахнула Лёля. Даже если бы сейчас перед ней появился ее любимый актер Джек Николсон, она бы и то меньше удивилась.

— Ничего себе! — ахнула Лёля. Даже если бы сейчас перед ней появился ее любимый актер Джек Николсон, она бы и то меньше удивилась.

— Зря ты уехала — погода сразу испортилась! — доверительно сообщил гость и, увидев на ней знакомый предмет, улыбнулся.

— Уж извини! — подыграла Лёля, хотя слушала сводку погоды каждый день и прекрасно знала, что ничего не изменилось. — А ты как меня нашел??

— Подкупил администратора и выяснил, что мы живем в одном городе…

— Понятно… за шляпой пришел? — Лёлю очень забавляла ситуация.

— Да нет, хотел только убедиться, что она в хороших руках.

— Что ж, заходи, присматривайся…

Парень кивнул и отправился на кухню, мимоходом сообщив, что его зовут Сергей.

Лёля тоже представилась, стянула панаму и включила чайник.

Сергей помог ей заварить чай, нарезал хлеб, а потом принялся точить нож. Движения у него были точные и какие-то очень мужские. Лёля зачарованно наблюдала и проникалась уважением — Василий никогда ей ножи не точил, хотя точилки дарил регулярно.

Потом они пили чай и болтали о всякой ерунде. Сергей оказался смешливым и артистичным, и у Лёли даже скулы заболели от смеха. В самый разгар задушевной беседы прогремел звонок в дверь.

— Это Вася! — приуныла Лёля.

Вася появился с дежурной улыбкой, но растерял все свое дружелюбие, лишь только увидел Сергея. Минуты две он собирался с силами, а потом слова потекли из него мутным потоком. Как и положено, Лёля узнала о себе много нового.

Пока она нервно подыскивала нужные слова, до ее слуха долетела последняя фраза Васисуалия: «И ведь я еще собирался на ней жениться!..» Это заявление показалось ей особенно оскорбительным.

Внутри Лёли как будто что-то взорвалось. Она надвинулась на своего кавалера и, глядя в его холодные глаза, тихо предложила: «Пошел вон!»

Вася появился с дежурной улыбкой, но растерял все свое дружелюбие, лишь только увидел Сергея.

— Что ты сказала??! — изумился Василий.

— Она сказала — пошел вон! — без всяких эмоций, но очень громко и четко повторил Сергей.

Василий, словно радиоуправляемая машинка развернулся и зашагал на выход — его парализовала сама мысль, что с ним можно разговаривать в подобным тоне.

Только выйдя на улицу, Вася немного пришел в себя и обрел способность соображать.

«С ума она сошла, что ли?.. Со мной так нельзя! И это после всего, что я для нее сделал??! Не гулял, продукты приносил, руку ни разу на нее не поднял… ну чего ей еще не хватало??» — Василий кинул прощальный взгляд на знакомые окна, констатировал, что «все бабы — дуры», и пошлепал в свой гараж на другом конце города.

«Ну, какая же я дурында! — Лёля так и продолжала стоять, прислонившись к дверному косяку. — Ритка была права, гнать надо было Ваську в три шеи — этого эгоистичного хама никогда уже не исправить. Зачем я терпела его столько времени? И главное, чего я хотела этим добиться?.. Какая я все-таки дурочка!!»

Сергей в это время беззастенчиво разглядывал хозяйку дома и думал: «Какая же она классная!! Хорошо, что я ее нашел». И, поддавшись внезапному порыву, зачем-то нахлобучил на растерявшуюся Лёлю панаму и поцеловал в губы.

«Надо же, как приятно!» — отметила Лёля, оттаивая. Потом представила себя со стороны и чуть не прыснула. Прямо как у Макаревича: «А у столика дама, а на даме панама, а под ней томный взгляд…»