Нина скучала.
Томительное чувство давило на сердце, нарушая внутреннюю гармонию и мир с самой собой...

Это началось два года назад, когда инженер Нина Николаевна Лосева вышла на пенсию. Затем друг за другом оба сына женились и укатили к жёнам в областной центр. И что тут такого? Ничего. Нина никогда и не зацикливалась ни на детях, ни на работе. Её хватало на всё. Громкоголосая, брызжущая неуёмной энергией, подвижная, несмотря на солидный вес, она оставляла ощущение небольшой весёлой толпы. И мир её интересов был широк: Нина много читала, отдавая предпочтение хорошим детективам, сама немного «баловалась пером», плюс дом, дача...

Ещё до выхода на пенсию Лосева прославилась на весь город аграрным и кулинарным мастерством. В газете «Энский садовод» она делилась секретами выращивания чудовищного размера тыкв и рецептами заготовок на зиму. Особенно ей удавались всевозможные миксы — клубника с яблоками, смородина с апельсинами, грибы с оливками и т.п., и т.д. Нина лично их изобретала и всячески пропагандировала. Редактор «Энского садовода» Людмила Сац уважала Лосеву и дружила с ней, невзирая на... впрочем, об этом ниже.

В неиссякаемой обойме талантов Нины Николаевны был и литературный дар. Её рассказы в журнале «Жизнерадостный пенсионер» имели успех. В них неизменно присутствовали глупые грудастые красотки, богатые, но несчастливые, и неяркие умницы, счастливо живущие со своими скромными мужьями. Энские обывательницы забрасывали Лосеву восторженными письмами, просили писать ещё, но, к сожалению, главред журнала Павел Чупин редко давал место прозе. Чаще он печатал свои стихи, чем вызывал негодование Лосевой. Нина знала Пашу ещё со школы, не принимала его, уже постаревшего, всерьёз и прикидывала, как сделать, чтобы учредитель обоих изданий — местный «олигарх» Осман Гаджиев — отдал руководство «Жизнерадостным пенсионером» кому-нибудь более ценящему народные таланты. Например, той же Людочке Сац в придачу к газете. Она бы справилась. С помощью Нины, естественно.

Редактор «Энского садовода» Людмила Сац уважала Лосеву и дружила с ней, невзирая на... впрочем, об этом ниже.

Лосева вообще любила помогать людям и делала это с большим энтузиазмом. Её и просить не надо было: видит, что человеку плохо — несётся на помощь, только треск стоит! Пошутит, утешит, даст совет... Муж её так и говорил: «Кому Нинуля решит причинить добро, тому не отвертеться — догонит и причинит!»

Однако неблагодарное человечество жертвенность Нины не оценило, и со временем в круге её забот осталась только тихо стареющая в одиночестве Людочка Сац. Лосева поддерживала подругу, как могла, обычно по телефону, в силу своей занятости.

— Хорошо тебе, — вздыхала она. — Ты сама себе хозяйка, а меня мои «три медведя» замордовали напрочь!

Людмила, мечтавшая, чтобы ее замордовал хотя бы один «медведь», вяло соглашалась, а Нина продолжала «причинять добро»:
— Что ты киснешь? Поехали к нам на дачу! Сыновья с жёнами приедут, шашлык пожарим, бутылочку «сухарика» приговорим. Повеселимся!

Люда отговаривалась нездоровьем, но получала в ответ очередной залп бодрости:
— Не кисни! Смотри на жизнь веселей! Думаешь, у меня нигде не болит? Болит! А я и на даче, и по дому — пукнуть некогда!..

Но однажды Лосева выстрелила в Сац неожиданной идеей:
— Люд! А давай попросим Гаджиева объединить редакции — твою и журнала! Тогда у тебя на болячки времени не останется! А? Я тебе буду помогать...

Оторопевшая Сац предложила обсудить идею при встрече, но сама почему-то встреч с Ниной стала избегать, а телефонные разговоры на эту скользкую тему быстро сворачивала...

Вот тогда-то Лосева и затосковала.

***

Непривычная к подобным ощущениям, Нина начала думать, как от них избавиться, и надумала устроиться на работу. Мысль эта настигла её возле объявления: «ТСЖ «Уют» требуется консьержка...» Указывался соседний дом — элитная новостройка. По слухам, именно в этот дом въехал Осман Гаджиев. Возможно, сама того не сознавая, Нина Николаевна нацелилась привести в исполнение приговор графоману-рифмоплёту Пашке Чупину, поставившему плотину на пути её творческого потока.

— Люд! А давай попросим Гаджиева объединить редакции — твою и журнала! Тогда у тебя на болячки времени не останется!

Дом Нине понравился и работа тоже: рядом — только двор перейти, и график удобный — сутки через двое. Оформив в правлении договор, она начала активно знакомиться с жильцами, в числе которых действительно оказался владелец местной прессы Гаджиев — вальяжный мужчина средних лет.

Через полгода Лосева знала почти всех и всем старалась быть полезной: присматривала за колясками, передавала записки и ключи, выслушивала, сочувствовала, советовала и скоро прослыла милейшей женщиной. Многие так и говорили: «Нина Николаевна — добрая душа!» Многие, но не все.

Среди неподдавшихся обаянию Лосевой оказался, увы, сам Гаджиев, а также две его соседки по этажу — тощая фотомодель Сонечка из квартиры слева и пожилая усатая врачиха Ашхен Аванесовна — справа. Впрочем, эти люди и между собой не ладили. Нина сама слышала, как Осман и Соня ссорились: вроде бы она ему что-то давно задолжала и не отдаёт. С врачихой Гаджиев не поделил квартиру: Ашхен хотела поселить по соседству сына, но Осман жилье перехватил. Об этом судачили все члены ТСЖ, и Лосева не видела, чтобы Осман с Ашхен общались, вплоть до того самого дня, когда ей удалось-таки попасть в квартиру «олигарха»...

Уже у лифта Осман вдруг хлопнул себя по лбу:
— Забыл!

Следившая за ним из дежурки Лосева выскочила и участливо поинтересовалась:
— Что-то случилось, Осман Рамзанович?

Гаджиев обернулся, и Нина поняла, что ему нездоровится: нос распух и покраснел, глаза слезились...

— Вы простыли?
— Забыл, как называются таблетки...
— Да зачем вам химия? Лучшее лекарство — это малина! Я принесу!
— Не люблю сладкое.
— Ни грамма сахара! В собственном соку!

Ураган с женским именем Нина пронесся через двор и влетел в квартиру Лосевых. Там он прошёлся по рядам заготовок, выхватил полулитровую банку и полетел в обратном направлении...

Позвонить в дверь Гаджиева Нина не успела — та распахнулась сама.

Лосева тихо вошла в квартиру, где обнаружила Османа на кухне. Он держал в руках таблетки и стакан воды.

Вышла Ашхен со стетоскопом на груди, что-то невнятно проговорила и скрылась у себя. Лосева тихо вошла в квартиру, где обнаружила Османа на кухне. Он держал в руках таблетки и стакан воды.

— Вот, — Нина Николаевна поставила баночку на стол. — Кладите в горячий чай, через три дня как рукой снимет!

Осман, вытаращив чёрные глаза, молча смотрел на консьержку. Но Нина и не ждала ответа. Теперь, когда они познакомились ближе, можно будет поговорить и о деле, но позже. Сейчас лучше удалиться. И, скромно улыбнувшись, Лосева покинула «османскую империю».

Ночью чуткую дрёму Нины Николаевны прервала какая-то суета у подъезда. Глянув на монитор видеокамеры, она обнаружила, что у подъезда стоят «скорая» и «милиция». Встревоженная Нина открыла дверь:
— Вы к кому?
— В шестнадцатую.
— К Гаджиеву? А что случилось?

Пока Лосева закрывала дежурку, вся команда уехала в лифте, и она, сгорая от любопытства, бросилась вверх по лестнице...

Бизнесмен Осман Рамзанович Гаджиев лежал в прихожей, и было очевидно, что он мёртв. Синее, искаженное мУкой лицо указывало на удушье — начитанная Нина сразу это отметила. Рядом Ашхен объясняла милиционеру, что сосед позвонил ей и попросил зайти. Она, как врач, не отказывает... не отказывала ему в помощи — то давление померит, то лекарство даст. В этот день он уже второй раз её пригласил, но дверь почему-то не открыл. Ашхен долго жала на звонок, а потом заподозрила неладное... Кто последний видел его живым? Наверное, консьержка. Днём она вошла, когда Ашхен выходила...

— Зачем вы к нему приходили? — обратился к Нине Николаевне оперативник.
— Он у меня малины попросил, я принесла. Но он был живой, только простуженный...
— Расскажите всё подробно.

И Лосева охотно поделилась всем, что знала: и про крупно задолжавшую Сонечку, и про перехваченную у Ашхен квартиру.

— Им обеим была выгодна смерть Гаджиева! Вот вам сразу две подозреваемые, выбирайте!

И Лосева охотно поделилась всем, что знала: и про крупно задолжавшую Сонечку, и про перехваченную у Ашхен квартиру.

Дома Нина красочно описала мужу ЧП в элитном доме. Она была уверена, что Османа убили, и сделала это одна из его соседок! Вот только которая? Сонька слабая... Ашхен крепче... Хотя и здорового мужика можно легко задушить: дать ему снотворное, а когда свалится, подушку на лицо — и вся недолга!..

Закатывая в банки сливы с вишней, Нина размышляла о происшествии, вдохновенно сопоставляя факты.

— Стакан и таблетки! — вспомнила она. — Это же Ашхен ему дала! Точно! Напоила и ушла, а потом вернулась... и ничего он ей не звонил! Она сама пришла, чтобы увидеть, как он вырубится. Осман дверь открыл и прямо в прихожей упал. Она его придушила, дверь захлопнула, милицию вызвала — как бы «он не открывает»... Всё сходится! Надо найти следователя!

Но следователь сам позвонил, попросил прийти, и Нина понеслась в милицию.

— Здравствуйте! Я как раз к вам собиралась... Я вычислила! Это Ашхен его усыпила, а потом задушила! Я инженер! У меня логика железная!
— Садитесь, Нина Николаевна, — следователь как-то странно посмотрел на Лосеву. — Видите ли, Гаджиева никто не убивал. Экспертиза показала, что он от простуды принимал лекарство...

Следователь заглянул в бумаги и прочитал длинное название.

— ...антибиотик, который усиливает действие аллергенов, поэтому образовался сильный отёк гортани и лёгких.

Нина непонимающе смотрела на папку с делом и пыталась сообразить, причём тут какой-то отёк.

— У него была аллергия на клубнику. Вы его предупредили, что в вашей малине есть клубника? — следователь замолчал, внимательно глядя на Лосеву.

Нина Николаевна вдруг почувствовала, что становится меньше и как-то легче.

— Микс, — прошептала она. — Всего несколько ягодок...

Продолжая уменьшаться в размере и весе, Нина вдруг превратилась в весёлый воздушный шарик и вылетела в распахнутую форточку.

— Садитесь, Нина Николаевна, — следователь как-то странно посмотрел на Лосеву. — Видите ли, Гаджиева никто не убивал.

— Воды, воды! — услышала она издалека, устремляясь к равнодушному серому небу.
— Зачем ему вода? Впрочем, надо принести, — подумала Нина и отключилась...

***

Коллегия присяжных признала Н.Н.Лосеву невиновной в смерти О.Р.Гаджиева. Её выпустили из-под стражи в зале суда.

С тех пор Нина Николаевна ничего не пишет и не читает. Она почти безвылазно живет на даче, где вышивает крестиком. Навещает её только старая подруга, тоже пенсионерка Людочка Сац.