Мужчина рассматривает найденный хлеб, ругая человека, так тщательно объевшего масло с куска. Через дыры в бывшей когда-то спортивной куртке пробирается дым и тепло от горящего мусора, дающий хоть какое-то успокоение остекленевшему от холода телу. Испытывая животное удовольствие от тепла и съеденного, он сворачивается в клубок на дне картонного ящика и засыпает. Засыпает, чтобы никогда не проснуться. Но почему-то думает о том, что ему не нравится, как он живет. Он знает, что было по-другому, знает, что было лучше.

- Элиза, представьте, пожалуйста, новых участников проекта, - говорит телевизор голосом ведущего.

Элиза, Элиза, кажется у него была знакомая с таким именем. Его размышления прерывает резкий окрик:
- Это что за чучело, кто его сюда впустил!

Две пары сильных рук хватают мужчину за остатки одежды и даже не считая «раз, два, три» вышвыривают из магазина.

Две пары сильных рук хватают мужчину за остатки одежды и даже не считая «раз, два, три» вышвыривают из магазина. Ботинок слетает, обнажая ногу, завернутую в целлофановый пакет. Но его сейчас больше заботит острая боль в паху и затылке, которым он ударился об асфальт. Разве можно человека вот так - за штаны, как котенка за шиворот. Котенок, он же весит всего ничего. А в нем целых девяносто килограммов, больно же.

Витрина отражает явный недовес жалкой фигуры. Почему он подумал, что весит девяносто килограммов. Натягивая потерю, он отмечет, что сапожник делал набойки из натуральной прессованной кожи, и стоимость данной процедуры он знает, она составляла пятьдесят позеленевших американцев.

Вены на висках вздулись от напряжения, усилия сосредоточиться были тщетными. Попытки вспомнить, как и попытки мыслить в равной степени не удавались. Сил не осталось, медленно и мягко он провалился в сливовое повидло беспамятства.

- Э, мужик, ты чего? - сильные руки встряхнули тело, но оно обмякло как тряпичная кукла.
- Дышит. Давай его в больничку, скажем, что упал, ударился и все такое. Бабке денег дадим, чтоб никому ни слова.

На веранде большого загородного дома тем временем назревала буря.

- Я прошу тебя в сто пятидесятый раз, найди урода, который отвозил Севу, - женщина раздраженно столкнула пепельницу с перил веранды. Посмотрела вокруг, к чему еще можно приложить свою разрушающую силу. Но рука остановилась в замахе на вазу из белого фарфора с пионами. «Красота - великая сила, способная остановить даже мое раздражение», - подумала она. Охранник съежился, представив, как осколки впиваются в его тело, мозг начал быстро перебирать варианты с предложениями о новой работе.

- Я рассказывала вам, что полгода назад узнала об измене мужа и поручила начальнику охраны, бескровно избавиться от него...

- Ну, так на чем мы остановились, дорогая? - лысеющий, с вкрадчивыми манерами детектив не сводил прищуренных глаз с собеседницы, отмечая про себя, что эти резкие смены настроения таки и говорят о том, что перед ним особь в значительной степени неуравновешенная, а значит склонная к принятию необдуманных решений.
- Я рассказывала вам, что полгода назад узнала об измене мужа и поручила начальнику охраны, вот этому ослу, бескровно избавиться от него, - под указующим перстом с изысканным маникюром, двухметровый мужчина превратился в карлика.

- Это что-то вроде удушить, утопить, что значит бескровно?
- Ну что вы, просто наказать, чтобы почувствовал, что я дорогая женщина в буквальном смысле этого слова. Начальник охраны предложил дать Севе водочки с клофелином и отвезти его за сто первый километр в какой-нибудь Говнозатопчинск без кредитки, одежды и телефона. Как от котов избавляются, а они потом находят дорогу к родному дому. Но мой почему-то не нашел, - от злости, что задуманное не исполнилось, Элиза все же сбросила вазу на пол.
- Будем искать, - не веря самому себе, задумчиво произнес детектив. Достойный гонорар заставлял его делать важное лицо, но такое долгое отсутствие искомого говорило о многом. Скорее всего, его уже нет в живых, хотя и среди мертвых он тоже не обозначен. Трупов с бриллиантами в зубах пока никто не находил.

- Элиза, ты моя Фортуна, - довольный Сева, поцеловав жену, сгреб фишки с игорного стола, направляясь в кассу.
- Поздравляю, Всеволод Петрович, желаете получить выигрыш? - кассир услужливо улыбался, предвкушая хорошие чаевые.

Сева был всегда щедр, любил дарить подарки и много еще того, из чего состоит жизнь человека. Не любил он только свою Фортуну за стервозность характера, ежистость ко всем и всему.

- Фьюить, - присвистнул доктор, - а бомжик-то с прошлым, и каким прошлым, бриллиант в зубе, это вам не рыбная косточка.

- Сев, ты у нее буфер и мозговой центр, если бы не ты, общество бы ее не приняло из-за концентрированной ядовитости, и вообще она бы закончила жизнь в нищете, - шутили приятели. Он вздыхал, улыбался, но не комментировал подковырки. Как можно объяснить друзьям, что сначала он был влюблен в дерзкую и злую девчонку, потом уважал решительную и непреклонную девушку, а после ему стало очень удобно быть рядом со «знающей жизнь» женщиной. Он всего лишь давал ей советы, как выгодно распорядиться капиталом, и за это она его терпела…

- У пациента сотрясение мозга, амнезия, бронхит, истощение - в общем, букет бомжа. Прокапайте еще раз, то что я назначил. Знаю, знаю, нет страховки, придумайте что-нибудь, вы старшая медсестра, изыщите резервы, не умирать же из-за такой ерунды, - усталый врач в очередной раз осмотрел мужчину.
- Ну давай, бомжик, открой рот, - шпатель привычно надавил на основание языка, обследовал полость, чиркнув с нехарактерным звуком о зуб. Вернулся, поскреб давно не чищеную четверку. - Фьюить, - присвистнул доктор, - а бомжик-то с прошлым, и каким прошлым, бриллиант в зубе, это вам не рыбная косточка.
- Вера, дайте запрос в милицию о пропавших и разыскиваемых с подробными приметами, особенно про зубы, - четко скомандовал врач.

Сева лежал молча, без движений. Вместе с тишиной, больничной едой и лекарствами к нему возвращалась память. Раздражало, что ее возврат был каким-то слишком порционным.

У приемного покоя топтался человек с надписью на лице: «У меня есть определенная цель, и я ее достигну». Умные прищуренные глаза пожирали Веру.

Сева лежал молча, без движений. Вместе с тишиной, больничной едой и лекарствами к нему возвращалась память.

- Вы вчера дали запрос в милицию. Я знаю, кто этот человек. Он пропал полгода назад. Его ищут родственники, - лаконичность фраз повышает их доходчивость. В этом детектив был убежден.
- Да, он в шестой палате лежит, бедненький весь такой, - синие глаза медсестры моргали детскими ресницами.

«Надо же, до чего хорошенькие сестрички нынче в больницах работают. А номер палаты прям знаковый», - думал сыщик, идя по длинному коридору.

- Доброе утро, Всеволод Петрович.
- Доброе.
- Ну, где вы пропали?
- Ммм…
- Не утруждайтесь, я в курсе. Сыщик внимательно смотрел на Севу, отмечая, что жертва жениной жестокости вызывает чувство острого сочувствия.

Почему-то он решил не торопиться с извещением о находке и лихорадочно соображал, что делать дальше.

- Давайте я вас перевезу к замечательному доктору. Он будет заботиться о вас. Кстати, меня зовут Михаил Давыдович, - протягивая руку, представился сыщик.
- А я только вчера вспомнил, как меня зовут, - слабо отвечая на рукопожатие, сказал Сева.
- Для начала мы вспомним близких вам друзей. Это Сергей, Виктор Александрович и Даша. Помните?
- Даша, да, Даша, - Сева резко присел на кровати от поразившего его открытия. Даша - это его любимая женщина, как он мог забыть.
- Пока достаточно, - тревожась за состояние больного, Михаил Давыдович уложил его на подушку. - Мы сейчас напишем нужную бумагу и поедем в другую клинику.

Пригород встретил их запахом леса и свободы. Чего больше всего не желал Сева, так это свободы. Он был ею сыт и даже отравлен.

Пригород встретил их запахом леса и свободы. Чего больше всего не желал Сева, так это свободы. Он был ею сыт и даже отравлен.

- Ну, что можно сказать, Миша, видимо, ему в свое время вкололи какой-нибудь синтетики, что ему память так отшибло, - другой доктор был не таким уставшим, как прежний. Он бесцеремонно оттянул нижние веки пациента и заставил его вращать глазными яблоками.
От этого у Севы закружилась голова, и он рухнул на кушетку.
- Буду наблюдать, - заключил не уставший доктор.

Михаил Давыдович знал, что наблюдать в понимании его друга - это бесчисленная масса нужных процедур и правильный результат. И, удовлетворенный, оставил Севу на его попечение.

- Мадам, результата нет, я возвращаю гонорар, за минусом издержек, - обычно бесстрастный сыщик, на этот раз переполненный чувством мужской солидарности, с гаденьким удовольствием положил стопку купюр перед Элизой.
- Фу, а мне вас так хвалили.
- Хм, хвалили, это я люблю. Но один раз могу пропустить в пользу нуждающихся.

Он с удовольствием покидал до обморока красивый дом, напичканный всем очень редким и запредельно дорогим.

Друзья пропавшего - Сергей, Виктор Александрович и Даша сидели, напряженно вытянув шеи и слушали сыщика.

- Сейчас он у моего друга. Все будет в порядке. Теперь нужно его к жизни возвращать. Какие будут предложения?
- Я хочу их удушить за такое обращение с Севиком. Он же столько хорошего для нее сделал, - Сергей был другом детства и очень болезненно воспринимал новости о Севе.
Каждый был погружен в свои мысли. Даша плакала.

- Сейчас он у моего друга. Все будет в порядке. Теперь нужно его к жизни возвращать. Какие будут предложения?

- У меня есть хороший дом на берегу Волги. Пусть они пока в нем поживут, воздухом подышат, там соседи - замечательные люди, - Виктор Александрович был другом Севиного отца и чувствовал большую ответственность за его судьбу.
- Тогда я беру на себя маленькую операцию по изъятию документов. Сбегать так сбегать, лучшего варианта я для него пока не вижу.

Когда стоишь на берегу Волги и смотришь вдаль, кажется, что это бескрайний океан. Думается, что классик прав, говоря про редкую птицу, которая долетит до другого берега.

- Дашуль, завтра пойдем учиться корову доить, я с соседкой договорился. Потом тоже купим. Советуют брать уже готовую к отелу. - Сева растянулся на перине и довольно зажмурился от солнечного луча, пробравшегося через дырочку в занавеске.
- Я вчера смотрела, как Никитична утят кормит, они самые красивые из всех цыплят, желтенькие такие, клювики кругленькие. Давай их тоже разведем, - Даша умоляющими глазами смотрела на любимого.
- А тяжело не будет, это же столько забот. Молоко нам надо, а яйца утиные я еще не ел. Они вообще съедобные?

Вскоре Даша родила двойню - мальчика и девочку. Купленная коровка принесла двух глазастых телят. Из каждого яйца вылупились по два цыпленка.

«Фортуна спятила», - шутил Сева. Только он знал, что это другая, настоящая Фортуна.