Самолет сделал еще один разворот над Каиром и плавно пошел на посадку. Еще несколько томительных минут, и Борис Суханов полной грудью вдохнул раскаленный воздух знакомого аэропорта. Прочь ушли все волнения и болячки, и он пружинящей походкой пошел к аэродромному автобусу. Знакомыми казались шоколадные лица прелестных египетских стюардесс и служащих аэропорта в синей форме. Впервые в солнечную столицу экзотического Египта он прибыл двадцать пять лет назад с женой Лерой - преподавателем русской школы в Каире. Сам он работал экспертом экономической миссии при советском посольстве.

Знакомый пряный воздух шумного Каира вновь опьянил Суханова и он с нетерпением ждал момента, когда сможет пройтись пешком по до боли знакомым улицам роскошного района на острове Замалек.

Из головы не шел странный сон, увиденный им во время полета.. Особенно запомнился ясный рефрен, сопровождающий калейдоскопические эпизоды короткого, но четкого сна. Незнакомый голос явственно говорил ему, Борису Суханову, что "произойдет чудо, если он не постесняется посетить в Каире ночью место, где много лет назад им была совершена очередная глупость". Чего-чего, а сумасбродных поступков в те молодые годы он наделал много, но вот последнюю "глупость" на египетской земле припомнить не мог.

Через два дня в прохладном вестибюле известного каирского отеля Суханов обратил внимание на стройную седовласую женщину-египтянку, сидящую за низким столиком в обществе двух смуглых девочек. Неожиданно она встала и посмотрела в его сторону. В ее осанке и повороте головы было что-то необъяснимо знакомое и он невольно сделал несколько шагов навстречу. Неужели это была Таиз, хрупкая и энергичная сестра его египетского друга Фуада? Боже упаси, никаких "глупостей" с местными женщинами в те строгие времена он себе не позволял, к тому же всегда рядом с ним была хорошенькая жена. Но иногда в глазах резвой молоденькой Таиз он чувствовал бесовские огоньки, на что он отвечал шутками на ломаном арабском языке.

У седой женщины были те же светящиеся глаза и незабываемый узор губ. Вне себя от волнения Суханов приблизился к женщине и тихо поздоровался по-арабски. Она с удивлением подняла на него глаза и покачнулась всем телом.
- Йя салям, энта Борис? (Боже мой, это ты… Борис? - арабский яз.) - прошептала она дрожащими губами.
Спору не было - он и по сей день сохранил странный акцент в арабском, над которым она потешалась еще двадцать пять лет назад.

Потом они сидели на полутемной веранде отеля до глубокой ночи. Она пила сок, а он позволял себе виски с содовой. Ее брат Фуад теперь работал в США в крупнейшей компьютерной фирме, а муж погиб в авиакатастрофе три годы назад. Сама Таиз работала в английском еженедельнике "Аль Ахрам" и преподавала в Каирском университете. Им было тепло и уютно вдвоем. Мрак веранды и приглушенная музыка Поля Мория вернули их в Каир 1967 года…

На следующий день он встретил Таиз около отеля, и они отправились по знакомым местам. На Суханова нахлынули теплые воспоминания о прожитых в этом районе Каира годах. А вот и двухэтажный особняк, в те времена неприметное посольство крошечной Албании, куда неожиданно переметнулся сухановский непоседа-кот. Почему-то из всех мест это коварное животное выбрало именно посольство мало кому известной Албании. Котяра гордо восседал по утрам на балконе обшарпанного особнячка и провожал грозным взглядом машины и прохожих, среди которых были многие сотрудники ведомства, где работал Суханов. Побег кота ему припоминали очень долго и даже пытались возвратить упрямое животное в "родной" дом, но хитрая тварь всегда ускользала из рук добродетельных похитителей, истошно орала, будя своим криком сонного вида атташе посольства, дремавшего на балконе. По Каиру в те времена беспечно носились табуны молодых советских переводчиков и специалистов, наслаждающихся жизнью в чудесном космополитическом городе с уютными кафе и ресторанчиками, ночными клубами и кинотеатрами.

Таиз не мешала ему предаваться воспоминаниям и деликатно следовала за ним по памятным ему улицам. Несколько раз они с сожалением вспоминали давние времена, когда они были молоды и сравнительно беззаботны.
Он рассказал ей о странном сне и совете безымянного визиря "посетить месть его последней глупости" в Каире.
- Ну и что будет потом? - смеясь, спросила Таиз.
- Потом будет чудо! - серьезно ответил Суханов.
- А ты задумал желание? - осведомилась Таиз.
- Разумеется! Я хочу снова увидеть тебя молодой и игривой козочкой, как тогда.

Ночью этого же дня Суханов отправился в сторону пирамид. Именно туда ездили молодые шалопаи-переводчики после гулянок, чтобы доказать свою удаль дамам. Нужно было забраться на третий камень пирамиды и прилично отпить из бутылки водки. Глупость - да, последняя ли на египетской земле, которую позволил себе Суханов - кто его знает?

Как много здесь изменилось за все эти годы. Даже сам подъезд к пирамидам стал другим и кругом стояла охрана. От террористов защищали старинные камни даже ночью! Суханов вышел из такси и пошел в сторону первой пирамиды. Тут же перед ним материализовался вооруженный секьюрити в форме. Так продолжалось еще около часа пока не подъехала какая-то компания щумных молодых людей. Слышалась английская и французская речь. К ней потянулись бдительные стражи порядка. Сухов воспользовался этим и пробрался к самому основанию пирамиды. Через минуту он стоял на заветном третьем камне с фляжкой коньяка.

Озираясь по сторонам, Суханов пригубил коньяк и подумал, что ради чуда он готов и на большее. В тот же момент из-за камня, против которого устроился Суханов, показалось нежное голубое свечение. Яркость света нарастала и он почувствовал, что время для чуда пришло. Что делают в ожидании сверхестественых событий? Загадывают желание, и оно у Суханова было наготове.
- Хочу увидеть Таиз молодой! - громко произнес он.
В Камнях что-то хрустнуло и свечение погасло.
- Эй, магнун (сумасшелший - арабский яз.), слезай-ка с камней! - услышал он грозный оклик снизу и услышал звук передергиваемого затвора ружья.
После нескольких глотков из фляжки Суханов без труда соскочил с камней и направился к поджидавшему его такси.

Все последующие дни он встречался с Таиз, ходил с ней по музеям и паркам, а вечерами они неизбежно оказывались в старом живописном кафе на улице Каср эль Нил. Таиз выглядела отдохнувшей и посвежевшей. Она с удовольствием носилась с ним по городу, продиралась по узким лабиринтам улиц в старом Каире, каталась на фелюге по Нилу.

Вскоре прошли две недели его командировки, и Суханов собрался возвращаться в Москву. Они сидели на той же веранде. Таиз заметно погрустнела. В глазах ее стояли слезы.
- Борис, меня родственники замучили вопросами про мои волосы. Они уверены, что я подкрасила корешки волос темной краской. Посмотри, - и она наклонилась к нему. Под седыми волосами появилась ровная кромка темных волос, а на ее лбе пропали морщины.
- Это ты наколдовал на пирамидах? - серьезно спросила она. - Какое чудо тебе пообещали старые камни?
Суханов прижался губами к ее влажному лбу, потом стал целовать ее щеки и горячие губы.
- Что ты просил у чуда? - не сдавалась Таиз.
Слезы текли по ее прекрасному смуглому лицу.

На следующий день он улетел в Москву и в течение последующих пяти лет по несколько раз в год возвращался в жаркий Каир, где его ждала молодеющая Таиз. Они несколько раз вместе прокрадывались ночью к третьему камню на пирамиде, пили коньяк и ждали свечения из щелей между глыбами, но чудо не возвращалось.
- Каждый твой приезд я становлюсь на пять-шесть лет моложе, так ты меня и до школьного возраста доведешь, Борис! - со слезами на глазах говорила Таиз. - Что будем делать, мой старенький друг?
- Чудо свершилось, и я виноват, что просил только о Таиз, - думал Суханов, продираясь по забитым машинами улицам Москвы, собираясь в очередную поездку в Египет….