На главную
 
 
 

Брат
Автор: Бычкова Юлианна / 23.03.2017

П.М.М.Л.
Посвящается моему брату, которого любили и который любил.

Иногда это происходит. Бывает настолько совершенная мелодия, что хочется сойти с ума от восторга: она подбрасывает тебя, окунает в холод и жар, заставляет дышать быстрее и вызывает улыбку на лице... Это называется эйфория. Музыка — это жизнь. Николо Паганини мог с невозмутимым видом играть свои гениальные произведения на трех, двух и даже одной струне. Жизнь — это музыка на скрипке, у которой иногда рвутся струны, когда уходят люди. Важно не бросать игру в жизнь и продолжать двигаться дальше, даже если тебе больно...

Жаркое лето Сибири и прохлада теней высоченных сосен, видавших многое и многих, кто когда-то бродил по этим местам... Воздух такой сладкий и теплый, как парное молоко. Мы гуляем по территории турбазы, качаемся на качелях, катаемся на стареньком дедушкином велосипеде по огромной беседке и прячемся от бабушки в бильярдной, валяя дурака. Мне, кажется, восемь, тебе шестнадцать или уже семнадцать, я не помню. Дачу мы ненавидели, но обожали гулять по лесу, искать грибы и ягоды, подтрунивать друг над другом, ведь ты мой старший брат, а еще болтать о всякой всячине.

— Знаешь, какая у меня любимая песня?
— Не-а!
— «Поезд на Ленинград». Её «Империя» поет.
— Не слышала такую.

И ты стал напевать эту песню...

Уезжаешь ты,
Не сказав прощальных слов.
Уезжаешь ты,
Вот и кончилась любовь.
Уезжаешь ты,
Может быть, и навсегда.
Уезжаешь ты,
Вот и все мои слова.
Пять минут и всё пройдёт,
И застынет в сердце лёд,
Все в слезах твои глаза,
Ты опять одна.

Спустя годы я слушаю её в Санкт-Петербурге, когда-то Ленинграде, и плачу, понимая, что это наша песня-пророчество и моя самая яркая ассоциация с братом, который скоропостижно покинул нас.

Люди уходят — это закономерность природы: она сама решает, как должна идти история, каким будет баланс жизни и смерти. Человек воспринимает это по-разному, но проходит всегда одинаковые стадии: отрицание, гнев, принятие. Отрицала ли я? Да, когда кричала в истерике, что не верю. Пережила ли я гнев и агрессию? Да, когда злилась, что не могу приехать и не понимаю, почему все это произошло. Приняла ли я? В тот момент, когда ты подходишь к канунному столу, зажигаешь самую большую свечу и трясущимся голосом произносишь: «Покойся с миром, мой любимый брат...» Его больше нет.

Мы говорили много. Я доставала с пыльных полок антресолей воспоминания детства и юношества, омывая их горькими слезами...

***

После смерти брата я начала работать с психологом. Когда ты большую часть сознательной жизни проводишь в борьбе с обстоятельствами, собственными страхами и с самой собой, закручиваясь как пружина, то рано или поздно механизм дает сбой — пружина лопается. Мы говорили много. Я доставала с пыльных полок антресолей воспоминания детства и юношества, омывая их горькими слезами. Теперь эти воспоминания такие хрупкие, совсем как папирус, и нужно быть предельно осторожным — велик шанс их просто потерять, уничтожить.

Говорили мы много. Большую часть времени плакала. Меня предупреждали — будет тяжело перевернуть всю себя, вытащить то, что было скрыто. Но я мужественно открывала карты, зная, что делаю это во благо. Тяжело лишь принимать и думать о человеке в прошедшем времени.

— Если бы он сейчас был здесь, что бы ты ему сказала?

Когда в голове бесконечный ураган, очень трудно выудить золотую мысль и самый важный вопрос. Почему вопрос? Не знаю, наверное, журналистские отголоски. Ведь мне проще спрашивать, чем в чем-то признаваться.

— Я бы спросила у него, почему это произошло. Все это... — ответила спустя минуты молчания и дум.

Приехав домой после сеанса, поняла, что будь у меня шанс увидеть брата, не было бы этих глупых вопросов, ответы на которые мы и так все знаем, не было бы этого дурацкого давления обстоятельств. Если бы у меня был шанс, один единственный, минутный, секундный шанс увидеть его в последний раз, я бы просто сказала, что люблю его, несмотря ни на что. Ведь он мой старший брат.

***

Ты знал, что я ненавижу мед. Самое противное и совсем не сладкое нечто, что могли придумать на земле. Но ты обожал подтрунивать надо мной и испытывать мою силу воли, горячесть головы и характера.

— Спорим, ты не съешь ложку меда?
— На что спорим, а?
— Если ты съешь ложку меда, то я останусь с ночевкой, и мы будем смотреть «Городок» всю ночь у бабушки.

Ха! Какой глупый спор и ничтожная цена! «Городок» можно посмотреть на кассете в любое время, но провести время со старшим братом... Ладно, сделка!

Ложка такая большая. Мед какой сахарный и... противный! Ну и гадость, ну и гадость! Я ем, облизывая большущую ложку, морщусь, проклиная про себя этот спор и дурного тебя, а ты смеешься, утирая слезы... «Городок» мы тогда не посмотрели, да и мед после этого еще больше невзлюбила. Но тот смех, такой звонкий, искренний и беззаботный, не забуду никогда...

«Городок» мы тогда не посмотрели, да и мед после этого еще больше невзлюбила. Но тот смех, такой звонкий, искренний и беззаботный, не забуду никогда...

***

Беседы с психологом помогают расставить все по своим местам и выбраться из темного тоннеля дурных мыслей. Это помощь самому себе, поиск своего потерянного я. Когда она спрашивает у меня, чем я горжусь, я отрицательно мотаю головой, утверждая, что пока нечем — нужно больше работать и карабкаться наверх.

— А что бы сказал твой брат? Как думаешь, он гордится тобой? — звучит контрольный в голову.

Мне трудно понять, что творилось в голове у человека, которого последние годы я редко видела. Я гасну, как спичка, брошенная в воду, но чувствую его руки у себя на плечах. И я слышу, как он говорит мне о том, ЧЕГО мне удалось достичь за эти годы побега в Питер.

Молчание. Тишина.

— Он бы сказал: «Молодец, сестренка! Я так горжусь тобой — ты лучшая в нашей семье!» — отвечаю и снова плачу, потому что это было последнее, что он сказал мне, когда мы виделись в последний раз летом 2015-го.

***

Почему-то между нами не было каких-то глобальных секретов. Ты мне рассказывал то, чего я, возможно, не должна была знать, я делилась тем, что томило мою детскую душу. Даже тайный дневник был совсем не тайным — могла спокойно дать его тебе почитать.

То был, кажется, май. Теплый, любимый весенний период, когда ощущение перемен и свободы так явственно и осязаемо, как ни в какой другой месяц. Тогда мы повздорили с отцом, я на него обиделась безумной и жутко гиперболизированной детской обидой — почему это он не приехал на мой школьный вечер и пропустил наш поход, уехав в длительную командировку? Своим корявым почерком я вывела на разноцветных страницах блокнота, что обида обидой, но я безумно переживаю за папу, если он долгое время отсутствует и по вечерам не желает мне сладких снов — в детстве я отца любила больше.

Главное, что запомнила тогда, это написанная фраза о прощении: «Важно научиться прощать своих близких, ведь это те люди, которые любят тебя, несмотря ни на что. Они счастливы от того факта, что ты у них есть — в сердце...» Ты тогда улыбнулся, прослезился и сказал, что я слишком мудра для своих лет. И добавил как-то грустно, что важнее всего любить и прощать.

Важнее всего любить и прощать. В день похорон старшего брата я простила своего отца, с которым не общалась почти пять лет. Чтобы стало проще жить. Именно жить, а не существовать. И мне трудно принять тот факт, что уход моего брата — самая дорогая цена, которую мы могли заплатить, чтобы понять, что слова, написанные ребенком более 15 лет назад, станут финалом самой грустной и поучительной истории.

***

Мне исполнилось 16 лет — я такая взрослая! И мне можно ходить на каблуках, красить ресницы маминой тушью! Весь день в школе все внимание сконцентрировано на мне: поздравляют одноклассники, ребята из параллели, учителя. Мой первый телефон вибрирует от сообщений с пожеланиями ума и хороших отметок — в универ поступать же скоро.

Последний урок и закат полудня, когда счет до старта домой идет на минуты. Риторика нагоняет тоску, изрисованные поля тетради уже наскучили, но из летаргического-метафорического сна выталкивает скрип двери класса. Множество-множество цветных шариков — таких больших и таких ярких, что сначала воспринимаешь увиденное сказкой. А они все залетают и залетают... И как волшебный и всемогущий маг появляешься ты — такой красивый и улыбчивый.

— Сестренка, с днем рождения! — громко говоришь ты, проходя через весь класс, чтобы отдать мне огроменную связку шаров, и быстро уходишь, будто все — волшебный мираж.

Вот это восторг! Вот это была зависть у одноклассников! Вот это была счастливая я, что у меня есть такой крутой старший брат. Брат, который, будучи уже больным, сделал все, чтобы мой 16-й день рождения прошел незабываемо. Спасибо, что ты был. Моим. Лучшим. Любимым. Старшим братом.

***

Последние дни февраля выдались в Питере совсем морозными — зима злится, не хочет уходить. Из пункта А в пункт В быстрыми шагами, перебежками, обмениваясь фразами и улыбками со спутником холодного забега. Аничков мост, замерзшая Фонтанка, сумасшедшие, как мне казалось, люди, бегающие по льду и совсем не боящиеся его тонкости. Вечерний снегопад припорошил замерзшую гладь, делая поверхность реки идеальным художественным полотном. Я что-то говорю, вспоминая минувший день, и поворачиваю голову в сторону музея Фаберже. Белый лист замерзшей Фонтанки и огромные буквы, складывающиеся в послание: «Лёшка, привет!» Мне холодно. Мне больно. Я пытаюсь сдержать слезы. Хватаюсь за кованые перила моста. Дышу, закрыв глаза, не позволяя обиде вырваться наружу. Сообщение не тому, но для него. Сообщение чьей-то радости и моей грусти. Сообщение из когда-то Ленинграда, отправленное наверх тому, кто смотрит теперь на меня с высоты пушистых облаков, напевая свою любимую песню, и с улыбкой кричит мне: «Не плачь, сестренка!»

Не обещаю, но я постараюсь, брат. Я постараюсь быть достойной теперь уже старшей сестрой.

Прощай. Я люблю тебя.

Фото: 123RF / Mahdees Mahjoob



 
 

Что не так с этим комментарием ?

Оффтопик

Нецензурная брань или оскорбления

Спам или реклама

Ссылка на другой ресурс

Дубликат

Другое (укажите ниже)

OK
Информация о комментарии отправлена модератору