Москва.

Конец восьмидесятых.

Ноябрь. Поздний вечер. Дождь. Последний троллейбус.

Сидя у окна, Лора смотрела на расплывающиеся пятна фонарей, кутала лицо в воротник нового-ненового пальто. Купила у подруги. Напоследок. Та уехала в Париж.

Лоре почти четверть века.

Новое-неновое пальто было мягким, тёплым, ещё модным для Москвы. В нём сохранился близкий по духу парфюм подруги, её нервный запах. Подруге двадцать. Чудовищная авантюристка. В чудовищности её мощность.

Сидя у окна, Лора смотрела на расплывающиеся пятна фонарей, кутала лицо в воротник нового-ненового пальто.

Лора всегда в накрутке. Работает на себя. Импровизатор. На данном этапе занимается частным туризмом с небольшими группами иностранцев.

Чтобы без проблем путешествовать по Золотому Кольцу, Лора убедительно просит своих иностранцев пару дней не мыться, не бриться, одеваться в нестиранное, похуже и молчать. Стилизованные таким образом, они идеально сливаются с толпой.

Её иностранцы — из тех, кто работает в Москве. Чтобы не спиваться окончательно, в свободное время пытаются заниматься чем-нибудь полезным.

«Созерцая молча, воспринимаешь глубже» — это они покупают. Устали от постоянного внимания.
Не перестают удивляться забегаловкам — стекляшкам с пельменями, блинами, креветками и пивом по мизерным ценам.

Семён был чуть постарше Лоры.

Тоже водил группы иностранцев на экскурсии.

Они примелькались, пересекаясь в ходе просмотра достопримечательностей.

Семён не импровизировал, как Лора.

Не было нужды.

Группы и образование экскурсовода у него были настоящие.

Такую работу только с хорошими связями получить можно.

Семён парень видный, ухоженный, тело как у порнозвезды, глаза честные, любящие. Глянешь, и замуж хочется.

Только бледный немного.

Лора иногда задумывалась о причине этой бледности.

Странно было Лоре, что такой завидный жених на неё, мелкую, беспочвенную предпринимательницу, заглядывается.

Странно было Лоре, что такой завидный жених на неё, мелкую, беспочвенную предпринимательницу, заглядывается.

Свидания назначал. Лора кокетливо отнекивалась. Лестно.

Но честные варианты — не про неё.

Семён и то предлагал, и это.

Никак.

В ресторан, в театр — это обязывает.

— Пойдём на вечеринку к давним приятелям по университету? Ни к чему не обязывает.

Лора как представила:

Люди, небось, культурные, устроенные.

Встретят радушно. Наверняка обаятельные, остроумные.

Будут иронизировать по поводу того, что Лора, в отличие от прочих гостей, не пожелает снять при входе верхнюю обувь.

Присутствующие дамы будут завидовать её шикарным сапогам. У них таких нет. Зато у них есть квартиры, машины и дачи.

А Лоре в многонаселённой коммуналке в места общественного пользования очередь приходится занимать.

Нет смысла копить на недвижимость. Лучше поскорее всё просадить, пока не посадили. Лора — преступник, нелегальный частный предприниматель — угроза экономике страны.

Она прятала деньги в сапогах: валюту — под стельками, золото — в каблуках. Всё своё носила с собой.

В семнадцать её, тогда труженицу фабричную, в день получки зазвали благородные студенты престижного Бауманского института на вечеринку. Народу было много. Все свои. Только она чужая. Получку в карман джинсов положила. Хозяйка дома, модная девица, предложила красивое платье примерить. Пока Лора примеряла, получка исчезла из кармана джинсов. Кинулась искать, выяснять. Оскорбились. Выставили.

Она прятала деньги в сапогах: валюту — под стельками, золото — в каблуках. Всё своё носила с собой.

— Давай хоть в парке погуляем? Ни к чему не обязывает.

Стояла тёплая золотая осень. Сентябрь.

Поэтическая прогулка в Измайловском парке показалась заманчивой.

Почему бы нет?

— Ну, давай.

— Нет. Не сейчас. Завтра.

Неспонтанному Семёну было важно определённое время и место.

На следующий день они встретились. Семён пришёл с Другом.

Лора не успела удивиться. Друг её заворожил.

Он был небольшого росточка, на первый взгляд, невзрачный, особенно на фоне красавца Семёна.

Бледный, слегка замедленный Семён отступал на задний план перед магическим очарованием Друга, вертлявого, жилистого, всего как на пружинах.

Друг чернобровый, скуластый. Бойкие чёрные глаза его горели из-под лихих тёмно-русых кудрей. Он обладал особым даром. Он был оружием Семёна. Он был дьяволом, неотразимым, вульгарным в каждом жесте, в каждом взгляде. Он обволакивал сексуальностью. Лора чувствовала себя мухой, упавшей в сладкий, густой кисель.

Дьявол, уверенный в своей силе, не спешил.

Он смеялся, шутил, вертел её в руках как конфетку-леденец, рассматривая, принюхиваясь.

У Лоры кружилась голова. В глазах рябила осень. Мушка каменела в янтаре.

— Классные сапожки. А ну-ка, встань на скамейку. О! Какие у тебя коленки!

Его мягкая горячая рука стала гладить коленки, поползла вверх.

Семён молчал, лишь сентиментально улыбался.

Он не вмешивался, пока пациентка не дойдёт до готовности.

«Дьявол на вид мелкий. На самом деле он огромный. Словно баскетболист, быстрый, пружинистый, ловкий, легко поигрывает в руках, как мячом, кометой похоти с пылу, с жару. Вот-вот закинет. Я — всего лишь сетка».

Он смеялся, шутил, вертел её в руках как конфетку-леденец, рассматривая, принюхиваясь.

— Давайте займёмся сексом все втроём? Да! Сейчас и здесь!

Лора вдруг совершенно ясно себе представила и поняла, что для них это было в порядке вещей. Они так не раз делали с другими девушками на глазах у всех, прямо на улице. Они превращали девушек в сексуальных маньячек. Потом распоряжались своими жертвами как хотели, шантажировали, унижали, мучили.

Мелькнуло видение целой вереницы несчастных, зомбированных, иступлённых страстью рабынь, жаждущих ещё и ещё, напрочь потерявших интерес к обыденным отношениям.

— Нет. Я не хочу.

Демон удивился:

— Ты мне нравишься.

Видимо, друзья чаще имели дело с девушками своего круга, не настолько искушёнными в борьбе за выживание.

Лора спрыгнула с подиума скамейки и пошла по аллее прочь. Вдогонку увязался снисходительный смех.