Утро понедельника для меня - время ненависти к будильнику, обладателю самого противного звука на свете. И еще это время зомби, сползающих с кроватей, плетущихся умываться и заваривать кофе.

Боясь нащупать ногами холод пустующей половины кровати, аккуратно вылезаю из одеяльной берлоги.
Стою возле окна в разных тапках: на одной ноге - "душевой", на другой - с лохматыми ушами, но замечаю это гораздо позже. А пока я занята поглощением "стрихнина" и любованием замечательным золотисто-красным кленом за окном. "Стрихнином" сестренка называет мой утренний кофе - крепкий, без сахара, в любимой уютной кружке.

Смотрю, как от ветки отрывается лист и, рассекая серое небо замысловатой траекторией, изящно ложится на мокрый асфальт, напоминая своей яркой красочностью о закончившемся лете. Только ради одного единственного полета ему стоило быть в нашей скоротечной жизни, одноактном сказочном спектакле. В подтверждение этому дворник энергичным взмахом сметает в бесформенную кучу то, чем я только что любовалась, будто определяя конец бытию.

Мне так захотелось продлить ему жизнь, что я помчалась во двор, решив, что он станет частью сегодняшнего натюрморта.

Мне так захотелось продлить ему жизнь, что, наскоро собравшись, я помчалась во двор, решив, что он станет частью сегодняшнего натюрморта. По перилам последнего лестничного пролета я съехала, как школьница, не думая о пальто и вечно недовольных соседях. Наверное, я никогда не повзрослею, потому что мне не хочется этого делать.

***

Они такие славные, эти ребятишки, приходящие в детский сад. Их много и все очень разные. Доверчивые и чистые, они смотрят на тебя и ждут, что же сегодня интересное произойдет, что они будут рисовать на этот раз, о чем я им сегодня буду рассказывать.
Я ставлю в синюю керамическую вазу усыновленный кленовый лист.

Что за чудо, эти детские рисунки! Они не видят мелкие детали, узорчатые края листа, прожилки, глянцевые подтеки на вазе. Только два ярких пятна на каждом рисунке - синее и красно-желтое, но как точно передают они настроение.

Самый маленький в группе - Игорек. Лист у него получился круглый, а ваза непомерно широкая. Он говорит, что лист - это солнышко, а ваза - это море, на котором он был этим летом.

Не знаю, почему мне так симпатичен этот мальчишка. Может из-за его особенного восприятия мира, или грустных глаз, или потому что он постоянно одет в странное приспособление, называемое корректором осанки, отчего мне его становится жалко. Мама у Игорька хореограф, преподаватель в балетной школе, и ее единственное страстное желание - сделать из него знаменитого танцовщика. Когда она приводит его по утрам, передвигаясь на своих изящных стройных ножках специфической балетной походкой, я улыбаюсь, представляя взрослого бородатого Игорька с маминой походкой и мольбертом, зажатым под мышкой. Парень-то все же художник!

***

Моцарт, живущий в мобильнике, надрывно взывает к моему вниманию, и я узнаю, что вечером у меня дома состоится ужин на три персоны. Перспектива забега по продуктовым магазинам в понедельник под нудно моросящим дождем мгновенно отразилась на моем лице. Но множественное число визитеров, выраженное словом "заедем" обрадовало. Существовавшие доселе поклонники сестры, о которых я только догадывалась, не были удостоены знакомства со мной, и предстоящий визит подчеркивал важность момента.

- Ждете гостей? - вопрос, прозвучавший приятным глубоким баритоном, застал меня врасплох.

Для Маришки я вторая мама еще и потому, что разница в возрасте у нас почти десять лет. После института она решительно отделилась и начала самостоятельную жизнь, изредка напоминая о своем существовании только по значимым датам. Не по годам серьезная, она все же считает нужным иногда советоваться с сестрой, к моей великой радости. И к тому же она очень любит все, что я творю на кухне.

С этими мыслями я буквально вваливаюсь в переполненный магазин. Взгляд сосредоточенно скользит по полкам, привычный процесс сопоставления предполагаемого вечернего меню с имеющимся ассортиментом происходит молниеносно. Банки и упаковки одна за другой быстро заполняют тележку.

- Ждете гостей? - вопрос, прозвучавший приятным глубоким баритоном, застал меня врасплох. Его обладателем оказался высокий шатен с доброжелательной улыбкой и глазами, какие могут быть только у взрослых уверенных в себе умных мужчин. Безупречно чистая черная замша его туфель при такой погоде и бутылка минеральной воды в руках вызвали недоумение и подсказывали, что шатен передвигается на авто, не озадачен пополнением провианта и, наверное, просто захотел пить.

Внезапно охватившая все мое существо робость с осознанием того, что он мне понравился с первого взгляда, позволила лишь утвердительно кивнуть и, изобразив подобие кокетливой улыбки, направиться к выходу. Будто испытывая неудобство за приставание к незнакомке, да еще в магазине, шатен потоптался в своих красивых ботинках и пошел следом. Галантно придержав дверь, пропустил меня вперед.

Чувствуя его пристальный взгляд, я дважды обернулась, убедившись в правоте предположения. Он открывал дверцу синего автомобиля, в котором я успела заметить чью-то светловолосую головку.

- Деда, это наша учительница по рисованию, смотри какая сумка у нее большая. Давай ее подвезем, она рядом с нами живет.

Дед повиновался велению внука, тем более что оно совпадало с его желанием и, лихо развернув машину, почти нежно припарковался возле меня.

- Елена Петровна, мы с дедом вас подвезем, - крикнул восторженно Игорек, распахивая дверцу.

Рассматривая поседевшие виски и сильные руки, сжимавшие руль, я думала о том, что раньше мне никогда не нравились пожилые мужчины...

У меня даже не возникла мысль противиться предложению. Сумка была действительно тяжелая, да и зонтик нести неудобно. Вот, когда о пользе третьей руки думает каждая женщина. И еще подумалось о пользе случайностей.

Дорога домой заняла всего двадцать минут. Счастливый Игорек успел рассказать, какой у него замечательный дедушка - капитан. Что его назвали в честь него, и он гордится этим. Что дед жил у моря и приехал к ним насовсем, потому что остался один. Что его мама едет на гастроли с учениками, и Игорек будет под дедушкиным присмотром. Что они придумали кучу интересных занятий, пока мамы не будет в городе.

Всю дорогу дед Игорь напряженно молчал. Потихоньку рассматривая поседевшие виски и сильные руки, сжимавшие руль, как штурвал корабля, я думала о том, что до этого момента мне никогда не нравились пожилые мужчины...

***

Ужин удался. Сестренка и ее избранник счастливо улыбались, с удовольствием поглощая мою стряпню. С не меньшим удовольствием они помыли посуду, демонстрируя солидарность и абсолютное взаимопонимание. Избранник нежно заглядывал ей в глаза, ни на минуту не выпуская ее руки. От чувства какой-то безнадежности в этот вечер мне хотелось всю свою жизнь раскроить, как старую простыню, и спустить в унитаз.

***

Конечно, два Игоря сделали меня активной участницей их задумок. Целых две недели мы шатались по осеннему городу, прикармливали уток в зоопарке, лакомились печеными яблоками, узнавали друг друга. Довольный и счастливый, Игорек снова и снова просил меня загадать желание, когда я оказывалась между ними.

А потом он исчез из моей жизни также внезапно, как появился. За Игорьком стала приходить его мама. Едва уловимое выражение ее лица выдавало осведомленность о моих отношениях с Игорем-страшим.

- Елена Петровна, вы загадали, чтобы дед уехал? - наивный вопрос застал меня врасплох.

Спрятавшись в подсобке и давясь слезами, я пнула ни в чем неповинную швабру, ненавидя осень, давшую мне такую оплеуху.

***

Две недели мы шатались по осеннему городу, лакомились печеными яблоками, узнавали друг друга.

Утро понедельника. Клен облысел окончательно. Через щель в шторах глаз наблюдает, как падают первые снежинки. У меня появилось новое качество, я стала просыпаться раньше будильника. Но радости от этого не испытываю, как и от всего, что происходит вокруг.

Послонявшись по квартире, попив кофе, автоматически собираюсь на работу, прихватив фрукты из папье-маше. Сегодня будем рисовать лето, хочется хоть чем-то поднять себе настроение. Представила любопытные глаза детей, их нетерпеливое ерзанье на стульях, пока я расставляю предметы, и сразу стало легче.

Вместо зарядки скачу через две ступеньки. Перед последним пролетом останавливаюсь в нерешительности. Хочется проехаться по гладким дубовым перилам, но я почему-то этого не делаю. Для меня пришло время взрослеть.

"Дорогая Елена Петровна, Леночка. Прости меня за трусость, за то, что испугался твоей молодости. Думаю, что ты меня поймешь. Вот уехал, не попрощавшись, как последний идиот, а забыть не могу. Каждый денек, с тобой проведенный, вспоминаю, как улыбаешься, кушаешь яблоки, как замечательно пахнешь! Можешь считать это бредом влюбленного старика.
Когда-то очень давно ко мне прилипла привычка - я переплывал лиман одним махом и чувствовал себя победителем, а потом остался один и перестал это делать.
Сейчас осень, но у нас еще тепло. Я в первый же день потащился на море и без раздумий переплыл залив. И что хочу сказать - это ты меня заставила жить. Но я теперь еще и завоевателем буду.
Внук сказал по телефону, что ты заплаканная была, когда я сбежал. Прости, но я испытал удовольствие. Значит, мне не показалось, что симпатия у нас взаимная. Я сделаю все, чтобы ты доверила свою судьбу старому морскому волку. До скорой встречи."

- Елена Петровна, а Кирилл не верит, что вы моя бабушка.

Прости меня, Осень, я все же тебя люблю.