В «Букинисте» Оля купила стопку раскрасок. Принцессы в длинных платьях и высоких шляпах, длинные шлейфы и пышные розы. Несколько холодных вечеров, когда не было хора, она разрисовывала черно-белые картинки. Оля помнила, что в детстве ей никак не удавалось раскрашивать ровно, не выходя за края. И она очень переживала и даже плакала. Какой ерундой кажутся важные вещи спустя время!

Хор начинался через полчаса. Оля оделась потеплее, накрутила на шею длинный пестрый шарф — на улице похолодало, а она только пару недель назад перенесла ангину. Замок на куртке разошелся. Оля попробовала еще раз, чертыхнулась и вспомнила, что недалеко от церкви есть мастерская. Она запахнулась поплотнее и вышла на морозный воздух.

Если бы я могла писать сказки — мы были бы на одних страницах! Так близко друг к другу — хоть руку протяни! Если бы я знала рецепт приворотного зелья — я добавила бы его тебе в чай. Если бы в парке, где слышен стук трамваев, был тополь с тайным дуплом — я бы оставляла тебе в нем маленькие конверты. Полжизни рядом. Так близко. Так далеко. Иногда лучше не задавать вопросы и жить надеждой. Иногда лучше не знать ответ.

Пока мастер чинил замок, Оля рассматривала образцы ключей, выставленные в витрине. Один ей понравился. Длинный, с резной бородкой, золотой.

Пока мастер чинил замок, Оля рассматривала образцы ключей, выставленные в витрине. Один ей понравился.

— Скажите, а можно купить вот этот ключ, с витрины?
— У вас есть железная дверь?
— Нет.
— Тогда зачем?
— Просто так. На счастье.
— На счастье… Тогда я вам его подарю! Ваша куртка готова, держите.

Кто-то когда-то сказал, или я читала, что жизни человека хватает лишь на одно дело. Так, чтобы знать его от начала и до конца. Нет смысла метаться, хвататься то за одно, то за другое. Иначе в итоге останешься ни с чем. А у меня нет дела. Настоящего. Нужного. Есть просто работа. С восьми до пяти плюс обед в соседнем кафе. Обычно — салат из овощей и чай. И так каждый день. Месяц. Год. И еще один. Жизни хватает лишь на одно дело… А время уходит.

Распевались долго. После болезни особенно непривычно было пробовать голос, вдыхать полной грудью, ощущать горлом сладкие, как спелые черешни, звуки. Музыка забирала с собой лишние мысли, в груди становилось пусто и гулко. Оля выдыхала сомнения и страхи, мир становился ближе и понятнее. Ключ от него лежал в ее кармане. Тяжелый и теплый, гладкий на ощупь. Надо было лишь найти дверь.

Ее любимый город — пронизанный солнцем и наполненный запахом свежеиспеченного хлеба — постепенно начал давать ответы на вопросы. В обрывках фраз, смутных шорохах, мелодиях, знаках. Надо было лишь научиться задавать правильные вопросы. Не стоило торопиться, следовало идти осторожно, прислушиваясь, впитывая мягкий сумрак, теплый ветер и запах прелой листвы.

Жизнь изменилась в какие-то недели. Меня не сильно беспокоит то, что по вечерам дома слышно стрельбу, что отключили горячую воду, что совершенно не ясно, чему верить и кого слушать, что прекратился хор — преподавательница уехала, как уехали из города многие. К чему никак не могу привыкнуть — к страху, который вижу в глазах прохожих, коллег, детей. Я, наверное, так же испуганно смотрю вокруг. Страх обесценивает все, что было в моей жизни. Все важное, чем были наполнены дни, вдруг лопнуло как глупый пузырь. Какое-то странное чувство: я постоянно смотрю на себя со стороны. Будто кто-то другой жарит утром яичницу и пьет кофе, идет на работу, вечером возвращается в пустой и холодный дом, где даже вещи стали одинокими и чужими. Кто-то другой, не я.

Страх обесценивает все, что было в моей жизни. Все важное, чем были наполнены дни, вдруг лопнуло как глупый пузырь.

Самое страшное в жизни — смерть тех, кого любишь.

Все закончилось внезапно. Через полгода. Стихла пальба. Люди устали ходить на митинги. Соседи вставляли выбитые стекла, хозяева открывали заколоченные двери магазинов, коммунальщики вывозили с улиц черные остова сожженных автомобилей. Оля полностью ушла в себя. Что-то важное менялось внутри нее. Мысли и чувства обострились, чутче стал слух. Волшебство и тайна исчезли. Все вокруг вдруг стало предельно ясно и просто. Как будто промыла холодной водой захватанные линзы очков. Мир стал прозрачен. Оля ушла с работы. Она задала свой вопрос. И в тот момент ей было не важно: «да» или «нет». Важно было лишь спросить, и закрыть эту затянувшуюся главу.

Похолодало внезапно. Оля достала зимнюю куртку, проверила карманы, нащупала что-то тяжелое и гладкое. Ключ. Она оделась и вышла в холодную полутьму. Быстро пошла знакомой дорогой. Мастерская была закрыта. Оля достала ключ и положила его на кривую каменную ступень перед дверью. Резко развернулась и пошла мимо церкви, парка, реки… Ключ ей не был нужен. Мир всегда был открыт. Просто раньше она этого не знала.