В детстве я думала, что в телевизоре живут маленькие человечки. И, когда ложилась спать, мечтала, как разобью молотком экран телевизора, достану человечков, поставлю их на стол и стану над ними командовать, а они будут выполнять все мои приказы.

У нас в кухне стоял большой радиоприемник «Урал». По моему мнению, и в нем тоже жили маленькие человечки. И вот я подумала: «Какие они несчастные, целый день поют и говорят, а их никто не кормит». С тех пор, как эта мысль пришла мне в голову, я начала их подкармливать, запихивала еду в дырочки с обратной стороны приемника. Он вскоре сломался, но родители почему-то не понесли его в ремонт, а выбросили на помойку.

Сама я в детстве есть не любила, даже конфеты. Воспитательницы в детском саду жаловались маме, говорили: «У всех детей есть любимые блюда, а ваша Наташа все тарелки от себя отодвигает». И вот, помню, родители только что сделали в кухне ремонт. Кухня у нас была большая — 16 кв. м, поклеили светло-голубые обои (никаких моющихся обоев в то время не было, только бумажные). И вот сидела я в очередной раз над тарелкой — отказывалась есть, родители мучились-мучились и ушли в комнату. А на столе стояла селедочница с селедкой в подсолнечном масле, я обмакнула руку в масло и поставила отпечаток на новых обоях, и мне показалось, что это так красиво, и я сделала отпечатки по всей длине кухни на уровне своих рук. Родители были в шоке, но они никогда меня не ругали, только один раз — когда мы с одноклассницами во втором классе поехали на электричке, а потом на автобусе в другой город Подмосковья, в кино — помню, смотрели фильм с Луи Де Фюнесом, из которого я большей частью ничего не поняла.

В то время горячей воды дома не было и стиральной машины тоже. Помню, мама всегда стирала в кухне, в большом белом тазу. И вот я напросилась ей помочь. Она дала мне постирать папины новые носки, он первый раз их надевал. Я очень старалась, все терла и терла. Мама уже постирала белье, а я все занималась папиными носками. Когда мама у меня их взяла — они оказались в мелких дырочках, как говорится: «постирала до дыр». Вот как я старалась!

Воспитательницы в детском саду жаловались маме, говорили: «У всех детей есть любимые блюда, а ваша Наташа все тарелки от себя отодвигает».

На фото, датированном 1966 годом, я стою в трикотажном платьице у бабушки в палисаднике. Я очень хорошо помню это платьице — их было два, но разных цветов — розовое и голубое. Как раз именно в этом садике мы и собирали ягоды вишни, я рвала на маленьких кустиках внизу и испачкалась. И тут я подумала, что платья ведь одинаковые, а бабушка старенькая и ничего не заметит. Сбегала, переоделась и засунула испачканное платье в чемодан, а сама пошла дальше рвать ягоды. Бабушка спросила: «Натань, вроде ты в другом платье была?» Я сказала: «Нет, в этом». Так и пролежало испачканное платье в чемодане до самого отъезда. Вот какая я была умная!

Детский садик находился от дома очень далеко, рабочий день у мамы начинался в 8 часов. Зимой я спала, а мама одевала меня прямо на кровати, потом клала в санки и везла в садик. Мама, в отличие от меня, всегда ходила по тротуарам для пешеходов. Однажды я на полдороге из санок вывалилась; я конечно, поняла, что выпала, но очень хотела спать и молча лежала в сугробе. А мама почувствовала, что санки стали легкими, и вернулась за мной.

Школа тоже была далеко, 30 минут идти. Ходили мы с ребятами не по пешеходным тротуарам, а по шоссе, но в то время машин почти не было, может, пройдет одна, две и на маленькой скорости. Портфель был всегда тяжелым, и его не хотелось таскать. Все зимы почему-то помню морозные, солнечные и снежные, дорога скользкая, и я приспособилась всю дорогу до дома пинать портфель ногами, но однажды попалась старшей сестре. Она, конечно, все рассказала маме, а мама сказала: «А я все думаю — почему у Наташи так летят портфели?»

В классе я была всегда самая маленькая. И, когда зимой проводились зарницы, кто-то бежал эстафету на лыжах, кто-то стрелял из лука, а я всегда была санитаркой. Меня сажали на санки с медицинской сумкой наперевес, и мальчишки возили к раненым, которым я должна была накладывать повязки и шины — тем, у кого «перелом». Моей главной задачей было удержаться в санках, ведь все мальчишки хотели выиграть и бегали со скоростью, на какую только были способны. Опять же из-за роста, в 1 классе меня отправили в Дом Пионеров играть в опере Туманяна «Хвастунья» — цыпленка. Мама сшила из белой хлопчатобумажной ткани костюм: юбочку, кофточку и косынку; покрасила все это таблетками фурацилина в ярко-жёлтый цвет, а я должна была во время оперы бегать по сцене и пищать «пи-пи-пи». Сказали, что пищала я хорошо, и выдали родителям благодарность.

В то время все мамы были мастерицами — шили нам платья снежинок на новогодние праздники, делали короны, концертные костюмы. Танцевальных кружков в школе не было, но ко всем праздникам мы готовили национальные танцы: русские, украинские, казахские... Нас никто не заставлял, мы участвовали с удовольствием. А не выступить на концерте, посвященном 8 марта, перед нашими мамами — такое даже в голову не приходило.

Мы и сами были мастерицами. Помню, когда родители купили новый кухонный стол, а старый вынесли в сад и поставили под окном, мы с подружкой со второго этажа все лето просидели на этом столе — шили одежду для голышков. Когда я научилась держать в руках иголку — не помню, но помню, что шила всегда, до этого для другой куклы, но о голышке я мечтала! Однажды мама спросила, какой подарок хочу на Новый год, и я сказала, что голышка. Она мне его подарила, в ванночке, за 90 копеек, и это был самый дорогой для меня новогодний подарок! Я была на десятом небе от счастья.

Когда я научилась держать в руках иголку — не помню, но помню, что шила всегда, до этого для другой куклы, но о голышке я мечтала!

Да, за нашим домом был сад, а впереди клумбы и газоны с цветами, лавочки, кусты шиповника и жасмина (идеальная чистота, а дворники были русские, у нас — тетя Уля). Дальше — огромная детская площадка, веревки для белья (балконов у нас в домах не было), стол, за которым играли мужчины в домино, и они всегда были трезвые. В то время пиво продавалось только разливное, и если мужчины хотели выпить, то шли в пивную. Папа брал меня с собой, они сидели там, болтали и пили пиво с воблой или просто с солью — посыпали ребро кружки. Иногда он давал мне пробовать — хватало одного глотка, больше не хотелось.

Папа в то время был Секретарем Комсомольской организации на заводе, и они в выходные дни высаживали на пустыре саженцы деревьев, купленных на деньги комсомольцев. Потом поставили памятник Советскому Воину и собрали в одну могилу всех солдат, оставшихся на этой земле во время войны. Нашли их родственников. Все это, опять же, делалось в выходные дни и за их счет (а выходной тогда был один — воскресенье).

В нашем подъезде жила собака Рекс, он был — общий, кормили всем подъездом, а когда-то принес щенка сосед Витька, принес, а сам ушел в армию. Входные двери в квартиры мы никогда не закрывали, если чужой входил в подъезд — Рекс лаял. Обычно он лежал на коврике у нашей квартиры, так как при входе она была первой. Мой папа по утрам любил есть супы, так что мама их готовила каждый день; папа ел на завтрак суп, а Рекс — косточки.

Помню, одноклассник мой, Женька Семенков, в 1 классе тоже отличился. Пришел в школьную столовую, подал половинку от бумажного рубля и попросил барбарисок, тут-то все и выяснилось, оказалось, что мама дала ему 1 рубль сдать классной на обеды, а он решил 50 копеек сдать, а на 50 копек конфет купить, вот и разорвал рубль.

Вообще, моим любимым местом была почта. Никогда не забуду тот запах — новых открыток, их собирали все; отправляли друг другу телеграммы на красивых поздравительных бланках, писали письма. В школе было модно переписываться с ровесниками. Например, писали письмо и отправляли по адресу: г. Чимкент, школа № 1, 5 класс «А». И оттуда обязательно приходил ответ, часто с фотографиями. Мы вели переписку с десятками друзей, ведь тогда не нужно было стоять в очередях, чтобы взвесить письмо и наклеить марки, просто покупали пачку конвертов по 5 копеек, писали письма и бросали их в ящик на здании почты. Родители спрашивали меня, что я хочу читать, и выписывали «Пионерскую правду», «Юный натуралист», «Юный техник» и так далее. И я с большим удовольствием открывала почтовый ящик.

Зимой мы катались на горке и валялись в снегу. Когда я возвращалась домой — одежда стояла. Но, как я уже говорила, родители меня никогда не ругали, мама всегда держала для меня два пальто: одно — в школу, другое — гулять. То пальто, которое гуляло, каждый день сушилось на батарее. Когда я болела (и в детском садике, и в младших классах), я сидела дома одна. Мама договаривалась на работе, что будет отсутствовать в обед два часа, а вечером — заканчивать работу на час позже. В обед она прибегала домой, давала мне лекарства и кормила. А я весь день лежала или сидела в кровати и играла в мыло, которое она мне оставляла (мама его собирала — все разное, в красивых обертках), а я строила из него домики.

Летом — носились по всему поселку, прыгали у домов через веревку, играли в вышибалы, ромбы, классики, прятки, салки, футбол, просто били мячом в стену дома, и потом, когда мяч от стены отлетал, через него прыгали. В плохую погоду играли в подъезде, в том числе в мяч, и НИКОГДА НИКТО из взрослых не сделал нам замечания, а ведь в каждой квартире было минимум по двое детей. Да, у нас было очень счастливое детство! А когда росли мои дети, соседи гоняли их от дома, говорили, что они мешают. И гоняли-то мои ровесники и их родители. Играть, фактически, было негде. Почему же мы так изменились за такой короткий промежуток времени???

Да, у нас было очень счастливое детство! А когда росли мои дети, соседи гоняли их от дома, говорили, что они мешают...

ДЕТСТВО

Детство — это радость,
Детство — это небыль,
Ласковое солнце,
Голубое небо.

И бегут тропинки
В утреннем тумане.
Соберу росинки
Я с цветов — губами.

Осенью дождливой
Клево лужи мерить
И в героев сказок
Вдохновенно верить.

Прикоснусь случайно
У дороги к иве,
Здесь меня зимою
На санях возили.

Вот пришел желанный
Новогодний праздник!
Блещет он весельем —
Озорной проказник.

Запах мандаринов
И хлопушек звук,
В бусинках и блестках —
Платья у подруг.

Хрупкие снежинки
На ладонях тают...
Жаль, что наше детство
Только раз бывает...