Я с детства любила воду. При том, не просто любила - обожала, не могла без нее жить, засыхала. Парочка часов в наполненной ванне - что может быть лучше! Я знала все озера и в все ручьи в радиусе 50 километров от черты города. Я боготворила воду...

Родителей я не знала. Тетя, сестра отца, говорила, что они утонули, и она воспитала меня как свою собственную дочь. Еще у меня была бабушка Наталья, отцова мать. Ее я никогда не видела. При упоминании о ней тетя только вздыхала, что у нее трудный характер, живет она далеко и не хочет меня видеть. И все было бы хорошо, не упомяни тетя, что у деревни бабушкиной речка течет, Тихушка. Заболела я этой речкой, думала о ней, представляла, как с разбега бросаюсь в воду - а надо мной ночное звездное небо…

Невмоготу мне стало. В июле упросила я тетю отпустить меня бабушку навестить. Нехотя она согласилась и отправила в деревню телеграмму.

И вот я сошла на полустанке - даже не знала, что такие бывают. Кто-то окликнул меня по имени. Я оглянулась - мужик на телеге. Говорит, Василий, бабки Натальи сосед, она его попросила внучку встретить.

Телега покачивалась на пыльной сельской дороге. Вокруг, как в старых советских фильмах - поля. А вдоль горизонта - деревья. Взглянула я на них - и что-то со мной стало - хотелось соскочить с телеги и поскорее побежать, полететь туда, где они неровным краем упирались в небо.
- Что там, за деревьями? - спросила я Василия.
- За деревьями? Речка наша, Тихушка. Леха, сын мой, когда работы немного, только там и сидит...
Василий продолжал говорить. Но я его не слушала. Даже до того, как он заговорил, я знала - там, за деревьями ОНА, Тихушка.…

Василий помог донести чемодан до крыльца, попрощался, пообещав прислать утром Леху с банкой свежего молока. Я постучала в дверь. Никто не ответил, только было слышно, как за дверью что-то упало. Потом дверь открылась - и я впервые увидела свою бабушку Наталью. Я ее такой и представляла - в платочке, с суровым взглядом серых глаз, морщинистыми натруженными руками. Я поздоровалась. Не ответив, бабушка отступила вглубь дома. Я сделала несколько шагов - вдруг она наотмашь хлестнула меня по лицу пучком травы. Я отшатнулась не столько от неожиданности, сколько оттого, что стебли обожгли мою кожу, а терпкий пряный запах стал душить, обволакивая меня пеленой.

Наверное, я потеряла сознание, потому что очнулась на кровати. У окна сидела бабушка, глядя в даль. Заметив, что я зашевелилась, подошла к кровати.
- Прости дуру старую. Не знаю, что на меня нашло.
Утром, когда бабушка ушла в магазин, а я плескалась в умывальнике во дворе, к калитке подошел парень. Конечно же, это был Леха с обещанной банкой молока. Не успели мы познакомиться, как вернулась бабушка и стала его спроваживать, мол, отец зовет, не дозовется. На прощанье я окликнула его и спросила:
- На речку вечером пойдешь, Леха?
- А как же без этого. Приходи. Я зайду за тобой.
Бабушке такой разговор не понравился. Но я все равно пошла.

Вечером, как только Леха свистнул с улицы, я сорвалась с места и побежала с ним к речке. Мое тело окунулось в прохладную воду. Это была моя стихия, как будто не было другого мира, кроме этой речушки Тихушки с камышовыми берегами и звездным куполом неба. Я блаженствовала.…
Леха, уже сидя на берегу, молча наблюдал мое общение с рекой. Дома бабушка встретила меня молчанием. Но меня было не остановить.

На следующий день мы с Лехой опять убежали к реке. И через день, и через два… Конечно же, мы целовались, как ошалелые. Теплые закаты и звездные ночи, его дыхание на моей щеке, его волосы, щекочут мне шею, его руки и Тихушка обнимают мое тело… когда он впервые в меня вошел, прохладные волны нас подняли и понесли в страну грез, где исчезает время, где есть только он и я.. Наталья Турман.

Вдруг все закончилось. Он не пришел. Даже за молоком бабушка сама сходила. Я грустила, ждала - он не появлялся. Вечером я побежала к речке - только она была мне отрадой. Но как случается в плохом сне, на нашем месте я увидела компанию: несколько парней и девчонок, и Леху. Он сидел на траве, обнимая девушку. Заметил меня, помрачнел. Ребята, как водится, начали со мной, "городской" заигрывать, да не до них мне было. Кружилась голова, а тело пронизывало какое-то незнакомое доселе чувство.
- Что ж не заходишь больше? - спросила я Леху.
- Танька, пойдем, домой провожу, - сказал он девушке, поднимаясь.
- Куда же ты убегаешь? Пойдем, искупаемся, уезжаю ведь скоро.
После минутного колебания, он согласился.

Мы молча вошли в воду. Поплыли. Я кружила вокруг Лехи, он лишь молча смотрел. Его друзья, видно поняв, что назревает серьезный разговор, собрали вещи и пошли к деревне.
- Что ж ты так быстро забыл меня, а, Леха?
Он молчал. Это молчание было как затишье перед грозой. Я чувствовала как темная волна поднималась внутри меня, затрудняя дыхание. Я не знала что со мной творилось.
- Я завтра утром уезжаю, Леха, - я подплыла к нему вплотную. - Можешь забывать меня, только я тебя не забуду.
Теперь он смотрел в упор, и по его глазам было видно, что творилось у него в душе.
- Поцелуй меня в последний раз. Как тогда… помнишь… тогда… когда нам еще было хорошо вместе.

Этот поцелуй… Я его пила, наслаждалась, хотелось раствориться в нем, слиться воедино, чтобы мы и река стали одной стихией. Нас захлестнула волна, та самая, назревавшая у меня внутри, в душе… Вдруг что-то обожгло мне лицо, и горький запах стал обволакивать и душить. Я пыталась освободиться от его плена, но тот самый терпкий запах сдавливал грудь и мешал дышать. Я хотела крикнуть, я чувствовала, как Леха ускользает от меня, я не хотела его отпускать…

Очнулась я в той же кровати. Бабушка сидела на стуле рядом, с грустью глядя мне в лицо.
- Что случилось? Где Леха? - еле выговорила я.
Бабушка все так же грустно смотрела мне в глаза.
- Тебе ли не знать - едва не утопила ты его. - И вдруг бабушка расплакалась.
- Знала я, знала да не верила. Материнского ты племени, русалочьего...

Мой отец встречался с девушкой. Никто не знал, кто она и откуда приехала. Жила девушка у бабки на окраине и говорили, что работала она в райцентре. Частенько видели ее у реки. Отец проводил с ней много времени, а потом прошла влюбленность - и бросил он ее, стал ходить к другой. Люди шептали, что не к добру это, потому что ходили слухи, что та, первая, была русалкой, а если обидишь русалку - не простит она... Бабушка отмахивалась, а самой стало страшно. А через неделю утонул отец. В Тихушке. Никто не видел где и как - омутов на реке много. На похороны пришла и девушка. А когда разошлись люди и остались они вдвоем, бабушка стегнула ее пучком горькой полыни - люди научили, что полынь - первейший способ узнать русалку. Девушке стало плохо, как и мне. С того дня ее никто в деревне не видел. А через несколько месяцев она постучалась утром к бабушке в дом, принеся ребенка - меня. Принесла, отдала - и исчезла в осеннем тумане. Больше ее никто не видел. Потому бабушка и испугалась, когда слишком уж много времени стал Леха проводить со мной. Его отцу она сказала, что меня в городе жених ждет, а с Лехой я просто играю. Вот и перестал Леха приходить.… А на реку она прибежала вовремя, чтобы Леху спасти.

В деревню я больше не ездила. Не могу. Хотя иногда в груди появляется ноющее чувство - меня зовет Тихушка…