Серый кот бесшумно спрыгнул с дерева и направился в сторону двухэтажного разрушенного здания. Что думают животные, людям неизвестно, точнее непонятно. Но у этого кота все его желания были на мордочке написаны. Он думал, что там - мышь. Мышь - такая огромная, вкусная, сочная; которую схватить очень тяжело, но когда поймаешь, наслаждение своему желудку доставишь неописуемое. Кот прислушался, шум шел с первого этажа, осторожно ступая своими серыми лапками по асфальтированной дорожке, он приближался к своей цели. И вот кот уже собрался легкой пружинкой прыгнуть на подоконник, как чья-то сильная рука быстро схватила его. Бедное животное постаралось выбраться из цепких оков, но все было безуспешно.

- Ну вот, мой друг! Ты и попался! Куда вздумал убежать? А? Что молчишь? - прозвучал мужской голос.
Кот недовольно зашипел.
- Ага, не нравится! Но все, пошли домой, - продолжил мужчина и куда-то направился.

Нет, он, прежде всего, сам СЫН и не позволит себе, чтобы его мать страдала, поэтому лучше уберечь ее от этой правды.

Это был молодой человек лет 26, весьма недурной наружности, очень стройный. Осанка выдавала в нем или бывшего танцора, или военного, только они могут так величаво и спокойно держать спину, будто сзади у них железный корсет, не дающий согнуться, а на голове книга, которая в любой момент может упасть. Уголки губ у него шли вверх, что показывало в нем веселого оптимистичного человека, только вот глаза были грустные.

- Мама. Лилипут нашелся. Опять на том же самом месте, за мышами, наверное, охотился.
Седовласая женщина повернулась к сыну и улыбнулась.
- А я так испугалась, Ванечка! Думала, что потеряла своего Лилипута. Уже второй день его не было. Он ведь один меня спасает от одиночества, - она осторожно взяла из рук мужчины кота. - Хорошо, хоть ты пришел на выручку. Вы ведь с Максимом совсем обо мне позабыли.
- Мама, ну ты чего. Я к тебе на той неделе заходил.
- А Максим за последние полгода не разу. Да, ладно, что мы о нем. Ты-то как? Внуками когда порадуешь?
- Мама, опять одно и тоже. Как ни приду к тебе, один и тот же разговор, - мужчина нахмурился и отвернулся.

Разве он мог рассказать о своей боли матери? Разве он мог огорчить ту, которая дала ему жизнь и которую он любил больше самого себя. Разве он мог сказать ей, что ему не суждено быть отцом. Нет, он, прежде всего, сам СЫН и не позволит себе, чтобы его мать страдала, поэтому лучше уберечь ее от этой правды.

- Мы с Леночкой работаем над этим, - он повернулся и постарался улыбнуться матери. - А что, мам, твои пирожки-то готовы?
Женщина опустила кота и засуетилась.
- Сейчас, мой хороший, сейчас сделаю. О Лилипуте волновалась и забыла их приготовить.
Мать пошла в кухню, а Иван сел на кресло и закрыл глаза.

Не было счастья в его семье. Вроде все хорошо, хорошая карьера, любимая жена, только детей вот нет.

Не было счастья в его семье. Вроде все хорошо, хорошая карьера, любимая жена, только детей вот нет. Кто-то там на небесах решил, что не достоин он такой радости.
Иван грустно вздохнул.

А сначала же жену винил в этом, припоминал ей старых ухажеров. А оказалось, что бесплоден-то он. И теперь род его прекратится… Хотя нет, Максим может продолжить, только этому балбесу дети и семья не нужны. Несправедливо так.

- Сыночка, а с капусточкой-то будешь? - раздался голос из кухни.
- Буду, мама, буду.

Ах, мама, мама, любит она своих сыновей радовать вкусной стряпней. Тяжело ей жилось с двумя детьми и мужем алкоголиком. Столько она натерпелась, бедная. А все выдержала. Благо, мы с Маськой подросли и избавились от этой мороки, от изверга, мучившего ее.

Иван, как сейчас, ясно представил своего отца. Алкаша со стажем, с вечно красным лицом, трясущимися руками и оттопыренным карманом, где у него всегда лежала бутылка. Правда, руки у него не тряслись, когда он бил мать. При этом воспоминании у Ивана невольно сжались кулаки. Он помнил себя, маленького и беззащитного, пытавшегося остановить папашу, но у него это не получалось, и он всегда оказывался слабее. До восьмого класса, когда, возвращаясь с какой-то школьной вечеринки, застал плачущую мать и младшего брата со сломанной рукой. Вот тогда откуда-то взялись силы, и отцу не поздоровилось. И тот на время затаился и уже изредка пускал в ход кулаки. Мать винить было не за что. Что она могла поделать с двумя детьми и без жилплощади, все было записано на жалкого алкоголика. А затем, когда уже подрос Максим, в один день у отца случилась белая горячка, и его увезли в больницу, из которой он уже не вернулся. Семья вздохнула свободнее, и, может, плохо так говорить, но все радовались, скрывая друг от друга истинные чувства.

Правда, руки у него не тряслись, когда он бил мать. При этом воспоминании у Ивана невольно сжались кулаки.

- Вот пирожки, кушай, сынок!

Внезапно Ивану стало хорошо и спокойно. Вечер потек своим чередом: он обедал и смотрел телевизор, а мать сидела рядом, гладила кота и смотрела на сына. Звонок телефона нарушил идиллию, пришло сообщение от жены: «Приходи срочно домой. Есть хорошие новости». Иван стал собираться, в дверях мать с сыном стали прощаться.

- Ладно, мамочка, я пойду! На той неделе обязательно загляну.
- Давай, мой хороший, буду ждать! До свидания!

Мать, как всегда при прощании, крепко и со слезами на глазах расцеловала сына.
- До свиданья, мама! До свиданья, Лилипут! - произнес Иван.

Кот фыркнул и важно, не торопясь, отправился куда-то в комнату. Он еще помнил нанесенную ему обиду.