«Пятьдесят оттенков любви» не получилось. Сначала был «розовый» — «букетно-кофетный», потом «красный» — страстный, а сейчас и вовсе «серый» — безнадежный.
И Надюшка всё никак не могла понять, «почему так получилось».

Она часто перебирала свои «ошибки», и вроде ничего такого — за что её можно было так безнадежно не любить — не находила.

…Они, помнится, встретились на какой-то вечеринке, где она была «вся из себя», поскольку встречалась тогда с Димоном, а тот завредничал и не пошел с ней тогда (уж не помнится почему). А она специально купила для той вечеринки красное платье (чтоб Ленке «нос утереть») и потому пошла одна — Димону назло — и еще навела «боевую раскраску», и еще «тяпнула» дома до вечеринки — «для куража» или от злости. Да какая разница?

А там был Он. Она как-то сразу отметила его, как вошла. Не то чтобы это был какой-то необыкновенный красавец, но что-то этакое в нем было. Какая-то суровость в лице и удивительные глаза — печальные, что ли. Нет, скорее устало-снисходительно-задумчивые, но лицо и эти глаза притягивали как магнит. И, как она потом заметила, не её одну. Даже именинница Ленка — рядом с которой был жених Вова, тоже нет-нет, да и бросала на Него какие-то странно-томные взгляды (втихаря от Вовы, понятно).

А когда все расселись вокруг большого стола, его место оказалось рядом с ней — Надюшкой, и когда они познакомились, он заметил, что «Надежда — это прекрасно. И лишь надежда на что-то впереди и держит нас порой в этом мире». И это ей понравилось, а потом понравилось, как Он ел и пил, и как говорил умные тосты и держался с достоинством. И она почему-то совсем забыла про Димона. Ах да, и звали его необычно — Арсений.

И распрощались они у подъезда Ленкиного дома, когда он галантно посадил её в такси. И она в тот вечер вдруг поняла, что влюбилась как последняя девчонка, и какой, к черту, Димон…

А когда Арсений позвонил на другой день и предложил встретиться, она, помнится, не «летала», а «парила» по квартире, меняя платья и туфли, и ощущала себя такой счастливой, что не выразить… И с Димоном всё как-то устроилось — без истерик и выяснений отношений.

Встречались они недели две, и каждый раз это был Праздник. А потом её стало удивлять, что он не зовет её к себе и не напрашивается в гости к ней. И тогда она однажды так — вскользь — сказала, что мама уехала в санаторий на месяц, а гулять некомфортно — дождик. И они поехали к ней. И всё было… феерически!

А потом он приезжал уже почти каждый день, а если у него не получалась приехать — она страдала и даже рыдала иной раз в подушку. И вдруг поймала себя на мысли — что НИЧЕГО О НЕМ не знает. Да, работает айтишником — но где? Да, ему почти тридцать, но какого числа у него день рождения? Да — Арсений Каменский и… всё!

И она залезла в соцсети и обомлела от того количества женщин, которые у него в «друзьях», и дико заревновала, а потом всё же успокоила себя, что у неё тоже «друзей» таких «вагон с прицепом», но любит-то Он её. А любит ли?

Уже со дня на день должна была вернуться мама, и надо было что-то решать, а Арсений молчал. И Надюшка решила, что, в общем-то, они «не чужие», и прямо спросила его об этом.

А потом он приезжал уже почти каждый день, а если у него не получалась приехать — она страдала и даже рыдала иной раз в подушку. И вдруг поймала себя на мысли — что НИЧЕГО О НЕМ не знает.

— А что дальше?

Арсений нахмурился.

— Да, пожалуй, нам пора прояснить этот вопрос,— сказал он.— Видишь ли, я живу один в «холостяцкой берлоге», но ко мне часто приезжает дочь. А у неё такой возраст…

— Дочь? — изумилась Надюшка.

— Дочь, — подтвердил он. — И ей почти десять лет. Сама понимаешь, ей может не понравиться присутствие посторонней женщины в моей квартире… но мы что-нибудь придумаем.

Он так и сказал «посторонней», и Надюшка промолчала, а потом плакала почти полночи, и от этого слова, и оттого, что «дочь», но жизни без него она уже как-то не представляла, тем более, что это «мы» её ободрило. Но, с другой стороны, ей стало понятно, что ничего «придумывать» он не собирается, потому решила побороться сама.

Снимать квартиру самой было дороговато, потому она расспрашивала всех знакомых, и ей повезло. Бывшая одногруппница уезжала на полгода в Питер на учебу и сдала ей свою маленькую квартиру за чисто символическую сумму. И они с Арсением стали встречаться там. Ему она даже не сказала, что платит за квартиру сама, а наврала что-то, а он и уточнять не стал. Вот тогда и начались «серо-бурые оттенки в крапинку».

Она жила в съемной квартире, а он появлялся иногда, а чаще — нет, потому как у него всегда была «ответственная работа, которую надо было сделать «вчера». Иногда всё было по-прежнему, и они встречались, и гуляли по городу, и он был так же страстен, но… что-то менялось, неуловимо менялось в отношениях, и это ввергало Надюшку в такую тоску, что она даже начала писать какие-то стихи и пить «бренди» из бара, который обнаружила в съемной квартире.

«Да плевать,— думала она одинокими вечерами. — Я его люблю, а он… ну, вот такой он… я принимаю его как есть. Ведь хорошо же нам вместе. Конечно, у других всё как-то гладко получается, у Ленки, вон, свадьба через месяц, а я… а что я? Всё у меня нормально, не буду заморачиваться… полгода еще в запасе есть, а там… видно будет…»

Иногда всё было по-прежнему, и они встречались, и гуляли по городу, и он был так же страстен, но… что-то менялось, неуловимо менялось в отношениях...

Но что «там будет видно» — уточнять не хотелось.

Через месяц она пошла на свадьбу к Ленке. Одна. У Арсения были неотложные дела, хотя приглашение он тоже получил.

Было весело и шумно. «Невеста» слегка перебрала и ближе к вечеру довольно бесцеремонно взяла Надюшку за локоток и вывела в небольшой пустой зал ресторана.

— Ну, как дела? — спросила она усмешливо.

— Нормально, — растерялась Надюшка и от усмешки и от вызова в голосе подруги.

— Врешь, — сказала та почему-то довольным голосом.— Не выйдет у тебя ни черта.

— Что не выйдет?

— Не притворяйся, с Арсением не выйдет…

— П..почему,— Надюшка даже слегка заикнулась. Она даже не предполагала, что Ленка в курсе её «романа».

— Потому что ОН — ничей, понимаешь? Есть такая порода мужиков — ничейные! И что все бабы на таких вешаются?.. Знаешь, я же сама в него влюблена была… — Ленка вдруг разрыдалась пьяными слезами.

— Что? — изумилась Надюшка.

— Что слышишь!.. После школы… он с моим братом дружил… потому что он… он такой… — она махнула рукой. — Да кому я это рассказываю. И у нас был роман, — добавила она с вызовом. — Но тут… попалась одна — неприступная… А он к отказам не привык… всех тогда «по боку», два месяца не прошло — женился! Прикинь?

— И?

— Что и? Ребенок… жена… а он… такой необыкновенный… что ему эти навороты? А жена как узнала, что изменил, — ушла. Он до сих пор, по-моему, вернуть её хочет… только второй раз она ему шанса не дает…

— Он что, любит её до сих пор?— спросила Надюшка, чувствуя, что в грудь змеёй вползает черная безнадега.

— Любит — не любит, какая разница? Может, любит, а может, «заело»… а за ваш счет,— махнула она рукой в сторону Надюшки, — только самоутверждается…

Ленка вытерла перед зеркалом размазанную тушь, нацепила на лицо довольную улыбку и быстро вышла обратно к гостям. А Надюшка села в кресло, переваривая услышанное. Гулять и веселиться уже не хотелось, и она незаметно вышла из ресторана и пошла пешком по улицам города, и ей хотелось, чтобы кто-то вышел из темной подворотни и дал ей по голове так, чтобы больше не могла она ни думать, ни слышать, и вообще не жить.

Но до квартиры она добралась без приключений и долго лежала на кровати в смятом платье, глядя в темный потолок.

«Вот и конец истории…. А может, начало?... А я всё в себе причины искала…. а я ни в чем не виновата. Или все-таки виновата? Дура! Сама! Всё сама!.. Но ведь «запал» же тогда, ведь звал — ждал… ага «неприступных», значит, любишь? Ну, держись! К ним со всем сердцем, а они вот так… Я еще тебе покажу не только «пятьдесят оттенков», а все «сто», я еще всем вам покажу… и Ленке…».

Она встала, наконец, долго мылась в ванной, потом оделась, собрала свои вещи в чемодан и большую сумку, вызвала такси и, оглядев квартиру печальным взглядом, вышла с вещами за порог и громко захлопнула дверь квартиры — дверь прошлого.

Фото: georgerudy / 123RF