Домой не хотелось возвращаться. Море было еще теплым, солнце — ласковым. Хорошо, что я приехал сюда в сентябре. Пляж пустой, не надо вскакивать в рань раньскую и занимать место под солнцем. Отдыхающих мало. Нет детей, которые орут и бегают по головам. Нет шумных студентов, с разбега ныряющих в море. Бабушек и мам, кричащих своим чадам, чтоб далеко не заплывали. Мужиков, с утра заряженных пивом и стоящих по пояс в воде, понятно для чего.

В общем, кайф. Песок чистый, море пахнет морем. Тишина и покой, и только прибой нарушает нескончаемое желание отречься от городской суеты. А реально хотелось уединения. Прочистить свой мозг, каждую извилину, понять, что со мной?..

— Хорошо-то как,— произнес невысокого роста щупленький старичок. — Не возражаете?

Я рукой пригласил его присесть рядом.

Редкие пары прогуливались вдоль набережной. Где-то звучало радио, и еле доносившаяся мелодия напоминала о цивилизации.

— Люблю эту пору. Лето уже попрощалось, а осень робко вступает в свои права. Нежарко, нешумно. А вы давно приехали?
— Завтра уезжаю.
— Последний денек. Откуда?
— Из Москвы.
— С семьей?
— Нет, один.
— Что так? Или не женат?
— Нет, женат. Просто захотелось побыть одному, подумать о житие-бытие.

Мы помолчали. Солнце медленно опускалось за горизонт. Редкие пары прогуливались вдоль набережной. Где-то звучало радио, и еле доносившаяся мелодия напоминала о цивилизации.

— Я давно здесь живу, люблю этот городок. Вон там,— старик указал рукой,— ветвистое дерево на горе, видите красную крышу? Мой дом.
— Наверное, здорово каждый день просыпаться под шум прибоя и видеть из окна всю эту красоту?
— Поверьте, что да. Вам, молодым, не понять. Вам рестораны подавай, как там у вас, тусовки разные. А главного не понимаете, о душе подумать надо. Ей ведь покой нужен. А как о ней, родимой думать, когда суета и беготня с целью заработать денег, да побольше. Купить квартиру, машину, шмотки помоднее, на курортах пятизвездочных побывать. А для чего? Чтобы удивить толпу, проносящуюся мимо тебя, которой абсолютно неважно, кто ты, чем дышишь. У вас, жителей мегаполисов, другие ценности. Даже в собственной семье каждый озабочен своими интересами и проблемами. Не все так живут, но в основном, отношения корыстные. Браки по расчету, дружба: ты — мне, я — тебе. Дети родителей кошельками называют. Ни любви, ни сострадания. Какой уж тут покой, какая душа? Или не прав старик?

Я задумался, не зная, соглашаться или возразить. Дед тоже молчал.

В последних лучах уходящего солнца парили чайки. Резко похолодало. Я поднял воротник и посмотрел на часы. Половина седьмого. Завтра в это время поток московских машин подхватит такси, которое домчит меня домой. В лучшем случае жена будет ждать дома, в худшем — просто ужин. Мы давно не встречаем друг друга в аэропорту. У каждого куча неотложных дел. Бывает, что за день кроме «доброго утра» и «спокойной ночи» больше ничего не услышишь. А ведь прав старик. Жена обращается, когда деньги нужны. С друзьями любой уикенд переходит в обсуждение, как, где и с кем заработать денег. Куда исчезли посиделки с распитием недорогих напитков под песни с гитарой? Все ушло. Нет места задушевным разговорам о романтических мечтах и дерзких планах, о любви, которая навсегда.

— Холодно, может, пойдем ко мне, выпьем по бутылочке хорошего пива? У меня на ужин знатная уха.

Передо мной открылся великолепный вид. Море слегка штормило. Небольшие голубовато-серые волны набегали на берег, образуя белые барашки.

Со стариком явно не хотелось расставаться.

— А это удобно?
— Удобно, удобно. Пошли.

Мы шли вдоль набережной. Потом по горной крутой тропе поднялись к ветвистому дереву. Старик шел впереди и что-то рассказывал о местных обычаях. Взобравшись наверх, остановились. Передо мной открылся великолепный вид. Море слегка штормило. Небольшие голубовато-серые волны набегали на берег, образуя белые барашки. Спотыкались о скалу, на которой стояли мы, и разбивались с печальным шепотом: «Как жжжаль, что нас большшше нет».

— Вот так море шепчет. Слышите?

Я кивнул.

— А когда настоящий шторм, оно ревет и грохочет, бьет в свои фанфары, как бы предупреждая нас: «Я сила, мощь. Помните об этом». Есть легенда о юноше, который хотел победить море, чтобы доказать возлюбленной, не замечавшей парня, что его любовь сильнее моря. Однажды, в шторм, он сел на баркас и отправился на остров. Вон видите нагромождение скал, раньше там был остров, где, по преданию, росло одинокое могучее дерево. Молодые люди завязывали на нем разного цвета ленты в знак своей любви и привозили ветку с дерева, которую сажали перед домом возлюбленной. Каким-то чудом ветки приживались и превращались в кусты с прекрасными красными цветами. Так вот. Юноша достиг острова, завязал алую ленту, сорвал ветку и направился к берегу: «Маара, я победил море. Моя любовь сильнеее»!… Это были его последние слова. Утром к берегу прибило перевернутый баркас, возле которого лежала ветка. Жители оплакивали глупого юношу, а Мара подняла ветку и посадила перед своим домом. Она так и не вышла замуж. А когда поднимался шторм, приходила сюда и ждала, что море вернет юношу. И кусты прозвали Марой.

— Красивая, но грустная легенда. Так Мара любила его?
— Никто не знает. Пошли в дом.

Дом был небольшим, но очень уютным. Пожелтевшие снимки и цветные фотографии в самодельных рамочках, обклеенных морскими ракушками, рассказывали о жизни хозяина.

— Вы моряк?
— Да,— старик занес почерневший от копоти казан,— присаживайтесь.

Он снял крышку и, щедро черпая, разлил уху по эмалированным мискам, посыпав суп зеленью. Необыкновенный аромат наполнил комнату. Потекли слюнки. Откупорив две бутылки пива, произнес: «За знакомство». Мы чокнулись и молча принялись есть. Уха обжигала, но остановиться было невозможно. Я не ел ничего вкуснее. Грубо порезанный черный хлеб и помидоры дополняли вкус. Постепенно голод отступил. Я поднял бутылку, приглашая старика выпить. Откинувшись на спинку стула, дед крякнул от удовольствия.

Уха обжигала, но остановиться было невозможно. Я не ел ничего вкуснее. Грубо порезанный черный хлеб и помидоры дополняли вкус.

— Я долго плавал и совсем не думал о личной жизни. «В каждом порту по жене». Это обо мне. Я чувствовал себя морским волком, делал карьеру и к сорока годам стал капитаном дальнего плаванья. И, однажды, ушел в длительный рейс, на девять месяцев, который затянулся на два долгих года. Нас взяли в плен пираты. Не буду рассказывать о тех мытарствах, которые пришлось пережить, о погибших товарищах. Нам удалось сбежать. Корабль стоял в Бангкоке. Пираты сошли на берег утешить себя дешевыми тайками, а охрану удалось напоить ромом со снотворным. Один из наших был врачом и имел небольшие привилегии. Мог свободно передвигаться по судну. Когда охрану свалил беспробудный сон, мы спустились в порт и нашли советский пароход. Потом, на родине, долгие допросы и реабилитация. В прессе об этом не писали. Нас считали погибшими от кораблекрушения. И вот свобода. Куда ехать? Ни дома, ни семьи. Я ведь детдомовский, родители погибли в войну. Вот и поехал по своим портовым женам. Ни одна не дождалась. А собственно, почему они должны были ждать? Кто я им? Пропал и пропал. Остался я один. В большое пароходство дорога заказана. Правда, денег скопил, было на что жить. Друг мой, Севка, пригласил экскурсионные кораблики по Крыму гонять. Определил капитаном на большой катер. Приехал я в этот город, полюбил его, да так здесь и остался.

— Так один и живете?
— Нет. Но это другая история.

Широкая улыбка разгладила его глубокие морщины. Я смотрел на него и ждал. За окном совсем стемнело. Шум моря стал громче.

— Штормит, — слегка поморщившись, он потер ладонью плечо. — Будет дождь.
— Уже поздно. Наверное, я пойду.

«Это произошло два года спустя, — продолжил старик, не обратив внимания на мои слова. — В то время я катал экскурсии на Ласточкино гнездо. И в очередном рейсе обратил внимание на женщину, которая в третий раз появилась на борту. Простенькая, ничем не примечательная внешность привлекала меня каким-то внутренним светом, который струился из каждой клеточки ее веснушчатого лица. И только необыкновенной формы раскосые глаза были печальны. Я наблюдал за ней весь рейс и, когда туристы сходили на берег, подошел.

— Вы очень красивы в своей печали, — не зная, как начать разговор, произнес я.

Она посмотрела в мои глаза и слегка улыбнулась.

— Печальная красота? Мне никто раньше не делал таких комплиментов.
— Я могу пригласить вас поужинать? Не отказывайте, непристойных предложений не последует.

Мы встретились на летней площадке. Был приятный теплый вечер, тихо звучал блюз, пары медленно двигались в такт музыке. Мы выпили шампанского. Она смотрела на море и молчала. Тонкими пальцами, обнимая ножку бокала, вдруг спросила.

В здании аэропорта было шумно, захотелось кофе. Я стал глазами искать кафетерий и увидел жену. Она помахала рукой и подошла.

— Почему?

Я растерялся. В этом «почему» было столько страха и трогательной надежды.

— Не знаю. Просто вы мне очень понравились. От вас веет теплом и добротой, которых так не хватает в моей холостяцкой жизни.

Мой голос дрожал. Все, что говорил, казалось банальным.

— Вы холосты? — с недоверием переспросила она.
— Да, — и за много лет молчания все накопившееся вылилось наружу.

Когда я замолчал, она протянула руку, приглашая на танец. Мы обнялись и поплыли в звуках музыки. Ко мне пришло ощущение, что наши души, как и тела, слились. Мы превратились в сиамских близнецов, которых, если разделить, погибнут.

— Ты нужен мне. Позволь остаться с тобой, — тихо произнесла она, когда утихла музыка.

Я поцеловал ее и за руку отвел в свой дом. С тех пор мы вместе».

— Жена уехала к внучке, правнук родился.
— Вы счастливый человек.
— Да, очень.

Попрощавшись со стариком, я долго бродил под дождем. Чего же мне не хватает? Бизнес процветает, жена красавица. Правда, детей Бог не дал, но усыновить можно. Может, мое одиночество — это дитя, которое я сам же и породил. Жду, когда меня осчастливят. А кого я сделал счастливым? Когда последний раз дарил жене цветы, просто так, без повода? Позвал школьного друга опрокинуть рюмочку-другую за задушевной беседой? Просыпался и радовался, что живу, просто живу?..

Москва встретила противным моросящим дождем. В здании аэропорта было шумно, захотелось кофе. Я стал глазами искать кафетерий и увидел жену. Она помахала рукой и подошла.

— Что-то случилось?
— Да, у нас будет ребенок, — она счастливо улыбнулась.

Я обнял ее и прошептал: «Спасибо».