Непривычно рано в этом году наступила осень. В первых числах сентября проливные дожди усмирили летний зной, вынудили зябко ежиться под порывами ветра деревья, оставили пустынными пляжи и скверы.

Елена Савельевна еще среди ночи почувствовала недомогание, голова кружилась, и боль острыми иголками ввинчивалась в виски и затылок. Шум дождя навевал грустные мысли, а к утру и отчаяние черной тучей заползло в душу. Сердце бешеным ритмом отбивало дробь: «Что, дождалась? Вот так одна и загнешься».

На рассвете страх и боль заставили женщину потихоньку сползти с постели, вызвать скорую.

Минут через сорок в дверь позвонили.

— Приехали, — с облегчением и надеждой вздохнула Елена Савельевна.

Внушительных размеров врач с хрупкой молоденькой медсестрой принесли с собой в квартиру запах йода, еще каких-то лекарств, смешанных с ароматом осенней влажной свежести.

Осмотрев больную, измерив давление, доктор с недовольным видом взялся выписывать рецепт, а медсестричка принялась делать укол.

Осмотрев больную, измерив давление, доктор с недовольным видом взялся выписывать рецепт, а медсестричка принялась делать укол.

— В следующий раз по пустякам нечего вызывать скорую. Если мы будем нестись к каждому, у кого подскочило давление, кто в силу возраста стал метеозависим, то ноги по вашим ступенькам собьем, и колеса в машине раньше времени сотрем. Пейте регулярно таблетки и следите сами за своим давлением, — резюмировал эскулап, отдавая ошарашенной Елене Савельевне, а когда-то просто Леночке, листок с назначением. Вставая из-за стола, он с улыбкой подмигнул своей хорошенькой ассистентке, а та в ответ только носик выше подняла.

— Мне впервые стало так плохо, — начала было оправдываться женщина, но медики уже засобирались уходить.

Провожая к выходу тех, кто призван нести облегчение и унимать чужую боль, хозяйка почувствовала, как глаза ее наполняются непрошенными слезами.

Оставшись одна, Елена разрыдалась в голос. Обида и унижение сжимали грудь, и только слезы могли смыть боль и все, что за последнюю неделю ненастья скопилось в душе.

— Старуха, старуха! Почти так он и сказал, а ведь всего пятьдесят четыре, — всхлипывая, повторяла женщина.

«Что-то в последнее время частенько из уст мужчин в твой адрес вылетают нелестные комплименты», — уже успокаиваясь, подумала Елена, имея в виду тот случай, когда сорокалетний сосед, может, в шутку, а может, всерьез задал вопрос: «А вы столько проживете?»

Он помогал устанавливать ей новый холодильник. Елена Савельевна старательно изучала инструкцию и удивилась, узнав, что рассчитана ее покупка всего-то на десять-двенадцать лет работы.

И вдруг вспомнилось, как ей, еще студентке, отравившейся в столовой академии испорченной сметаной, подружка Вика вызывала скорую.

Жили они вдвоем на съемной квартире. Вместе учились, вместе отдыхали, только обедала в этот день Лена одна, а Вика до вечера была занята в мастерской. Когда вернулась, подруге уже было плохо, бедняжку рвало и трясло.

Девчонки сначала пытались своими силами справиться с напастью, но становилось только хуже.

— Все, я вызываю скорую помощь! — первой не выдержала Вика.
— Нет! — в отчаянии взвизгнула Лена.
— Ленусь, ты пойми, ничего страшного они тебе не сделают, промоют желудок, станет легче, — уговаривала подруга.
— Ну, ладно, только в больницу меня не отдавай, — наконец, совсем отчаявшись, согласилась она.
— Даже не сомневайся, — пообещала Вика.

А когда приехал врач и предложил забрать больную в стационар, Викуля тут же сдалась и взялась уговаривать подругу вместе с ним.

А когда приехал врач и предложил забрать больную в стационар, Викуля тут же сдалась и взялась уговаривать подругу вместе с ним.

— Предательница, — пробурчала Лена и наотрез отказалась ехать.

Целый час доктор с медсестрой возились с упрямой пациенткой, облегчая ее страдания. А она, бедная, даже лиц их не запомнила. Наклоняясь над тазом, каждый раз видела только мужские коричневые туфли с пряжками.

В конце концов, ей стало легче, врачи уехали, и девчонки, обессиленные, заснули.

На следующий день, ближе к обеду, в дверь позвонили. Елена, еще не как свежий огурчик, но уже почти бодренько, побежала открывать. На пороге стоял симпатичный незнакомый мужчина и интересовался ее здоровьем.

«Ого, с чего бы это? Откуда он знает?» — мелькнула мысль. И только когда взгляд скользнул вниз на ноги в коричневых туфлях, сообразила, что перед ней вчерашний доктор.

— Уже нормально, спасибо. А съесть мне что-нибудь можно, а то ужас как хочется?
— Можно, только воздержитесь от острого, молочного и соленого. Вы вчера отказались от госпитализации, я проходил мимо и решил узнать, как состояние сегодня, — смущаясь, пояснил гость.

— Вот такие раньше были доктора, — сама себе сказала Елена Савельевна,
— Только не в докторах дело. Это ты была другой, молодой и красивой. А теперь зеркало невозмутимо и бессовестно разрисовывает твое лицо мелкими морщинками, — огорченно добавила она.

Вроде бы черты лица остались теми же правильными, а вот брови и уголки губ слегка опущены, волосы благодаря подружке парикмахерше блестят и слегка завиваются, как и в молодости, но во взглядах мужчин давно уже не чувствуется восхищения, только равнодушие и пренебрежение.

Располнела, конечно, но не до безобразия. При своих метр семидесяти весит она шестьдесят девять килограммов, не пятьдесят пять, как в юности, но все же.

А, поди ж ты, получи щелчком в нос напоминание о старости, которая всегда казалась такой далекой и чужой, случающейся с кем угодно, но только не с тобой.

Новый день не принес новых мыслей и чувств, только погода вдруг к полудню изменилась, резко шагнув назад к уходящему лету.

Солнце теплыми лучами растолкало утренние клочковатые тучи за горизонт. Приятное, бархатное тепло согрело землю и чуть-чуть — душу.

Новый день не принес новых мыслей и чувств, только погода вдруг к полудню изменилась, резко шагнув назад к уходящему лету.

Елена Савельевна, почти успокоившись, решилась сделать вылазку в город. Любимые улицы, омытые дождем и согретые солнцем, встретили ее привычным шумом машин, еще почти изумрудной зеленью деревьев с легким вкраплением охры и пурпура, веселыми клумбами, полыхающими золотом и багрянцем бархатцев, астр, анютиных глазок.

Ехавшая навстречу машина вдруг резко остановилась. Из нее почти выпрыгнул высокий крепкий мужчина с длинными седыми волосами, связанными в пучок на затылке.

Елена скорее почувствовала, чем увидела в нем знакомые черты, а когда он издалека воскликнул:
— Леночка Панфилова!? Все такая же красавица! — теплая волна прокатилась по сердцу.
— Костик! А говорили, ты укатил в Европу, — Елена протянула ему руки.

Константин Суворов, как в и прежние времена, галантно прикоснулся к кончикам ее пальцев губами.

— Ну, Европа — не Америка, из нее рукой подать до родных мест. Сколько же мы не виделись? Лет тридцать, наверно, — восторженно басил бывший однокурсник.

Поболтав немного, они обменялись телефонами и договорились в среду встретиться, после чего Константин помчался по своим делам, а Елена решительным шагом свернула за угол дома и направилась в сквер к давно излюбленной скамейке у фонтана.

Она знала, что часов в шесть вечера при хорошей погоде над рассыпающимися струями воды в вечерних лучах солнца можно увидеть маленькую радугу.

Это зрелище почти всегда зарождало в душе необъяснимую радость. Комочек надежды начинал копошиться где-то внутри и заставлял биться сердце в ожидании чего-то нового и хорошего.

Сегодня она успела, снова радуга яркими полосками плясала над хрустальными брызгами воды.

Все невзгоды и боли прошедшей недели постепенно улетали, освобождая место для надежды. Елена Савельевна жадно всматривалась в краски уходящего дня, стараясь запомнить цвета и оттенки ранней осени, чтобы поделиться потом радостью восприятия с другими.

— Все, заканчиваю хандрить, завтра начинаю работать, — решила она, а в голове уже всплывали образы и новые сюжеты в красках. Елена представила, как возьмет в руки кисть, прикоснется к чистому полотну, оставляя там легкими мазками свои чувства и впечатления.