Где-то там, в заоконном мире, бурлила жизнь. По автострадам неслись автомобили; кто-то куда-то спешил, кто-то кому-то звонил; кто-то кого-то ждал. Но это там, за окном.
Олег никого не ждал. Просто стоял у окна. Думал, вспоминал… ждал? Нет. Тогда почему это окно притягивало его, не хуже магнита?

"Третий день об одном и том же! Ну сколько можно, помилуйте! Бог с ним, с диагнозом, я домой хочу! Кстати, здесь доктор - прелесть! Хорошенькая. Говорит, все будет нормально, потерпите, больной, даже время и то лечит. А у самой глаза… Эх, если бы не сейчас".

Тамара устало посмотрела на часы - рабочий день давно закончился. Сумерки вползали в кабинет, делая предметы невыразительными и жалкими. Честно сказать, в последнее время Тома сама себе казалась жалкой и невыразительной. Для хирурга непростительно. Надо взять себя в руки. Все-таки лучший хирург в клинике (в свои - то 35). Верная жена и … тут напрашивается, само собой определение "счастливая мать", но, увы. Не дал Бог. Когда-то это обстоятельство сильно огорчало. Сейчас - нет. Примирилась. Только вот эта пустота, что подстерегает ее всякий раз за входной дверью, когда мужа нет дома. А дома он бывает редко - все время за границей, у него там дела. А у Томы здесь - пациенты и густая тишина одинокой жизни. Не то чтобы Вадим не любил ее. Любил, скучал, звонил, приезжал. И цветы в доме - вещь обыденная, и туалетный столик ломится от французских новинок. Но чего-то нет. Нет и все тут, хоть тресни. Лет пять уже они с Вадимом не ведут разговоров о детях. Наверное, он не хочет делать ей больно, а может ему так удобнее? Так идет ее жизнь, от пациента к пациенту, от истории болезни до другой. Ей нравится спасать чужие жизни, раз уж она не может стать источником новой, крохотной жизни.

Кофе остыл наполовину. Только такой кофе любил Олег. Не горячий и не холодный - между. Кофе на ночь - теперь не стоит думать о таких пустяках. Операция послезавтра. Он все понимал. Давно догадался, но не хотел устраивать этот спектакль - врачи, анализы… На кой черт, если все равно ничего не изменишь? Анька почти насильно притащила в клинику. Ну и что? Когда диагноз поставили, Анька потухла. Оцепенела. А потом… исчезла. "Правильно сделала! - не осуждал Олег, - у нее своя жизнь, скоро гастроли. Репетируют допоздна". Как он мечтал об этой поездке, какие планы были! Ну, хватит об этом. Надо готовиться к другому путешествию. Два дня. Осталось два дня. Много это или мало?
Кофе остыл наполовину. По щекам текут слезы. По стеклам ползет противный ноябрьский дождь. Погода соответствует! Хотя, думать о смерти в какой-нибудь майский ярко-зеленый денек еще хуже. Почему - то вспомнились первые годы в общаге. Голод, сто рубликов на неделю… А потом Анька - сказка! Москвичка с пропиской, синими глазами и умопомрачительными ногами. Он долго не хотел к ней переезжать, потом согласился. Анькин папочка посмотрел на него поверх очков строго и холодно, и Олегу захотелось назад, в общагу. Но Анька не пустила. Любила, наверное… Пианист и скрипачка…Интересно, что они сейчас исполняют? Кто его заменил? Какое это имеет теперь значение. "Еще одни день на исходе. ОНА сегодня приехала в серебристом плаще. Очень идет к ее серебристой BMW-шке. Интересно, кто ее муж? Наверное, бизнесмен. Сытый - довольный лысый господин. Я же - нищ и болен".

Какой он странный! Завтра операция, а он шутить изволит! Пытается выглядеть беззаботно и скрыть, что переживает. Мамочки, как же мне ЕГО оперировать! Может, еще не поздно отказаться? Но как объяснить? "Он мне нравится, я не могу заставить себя копаться в его утробе"? Господи! Откуда он взялся? Так хочется его обнять…. Сколько ему лет? В истории написано - 27. Ему еще нравятся длинноногие девочки, Тома! И ты туда же. Посмотри на себя в зеркало! Тебе 35. Ну, на вид 32. От силы.

"Пришли делать какие-то пробы. Есть ничего нельзя, да и не хочется. Лишь бы ОНА пришла, чтобы увидеть ее перед КОНЦОМ. Поймал себя на том, что все время стою у окна и кого-то высматриваю. Аньку? Нет. Точно нет. Значит, ЕЁ. Как глупо! Она - успешный хирург, я - нежилец".

Вечер тянулся, как безразмерный. Тома сидела перед телевизором, не зная, чем заполнить свои мысли. Надо собраться. Завтра такой важный день! Собраться… Она собралась и поехала в клинику. Тихонько припарковала машину. Во всем корпусе свет только в ординаторской, операционной и ... Так и есть! Он тоже не спит. В его палате свет.

"Сегодня последний день моей жизни. Бренной земной жизни. Как странно и обидно, но только этой ночью я понял, что такое счастье. Она пришла ночью. Я поцеловал ее и она растерялась. А говорят, что она грозный такой хирург! Прощай, жизнь. А как ты была хороша. Скоро, скоро все кончится, потухнет свет…"

Тома!!! Ты - ненормальная! Спать со своим пациентом!!! Прими холодный душ и очнись! У тебя сегодня операция! От тебя зависит жизнь мальчика, который… которого…

Слезы. Как они мешают! Мешают жить, мешают работать. Хватит капать, проклятые слезы, из-за вас я ничего не вижу. Пальцы не слушаются. Я должна сосредоточиться. Нужно его спасти, понимаете, слезы? Я люблю его, а у него шанс выжить 1 из 100.
- Лена, пульс?
- Шестьдесят.
- Давление? Кровопотеря?

Какой он бледный. Сколько времени прошло? Кто эта девушка? Состояние? Удовлетворительное. Вы - родственница? Странно, к нему никто никогда не приходил. Жена? Очень приятно, то есть состояние стабильное, больше пока ничего…

Время имеет свойство ползти, когда ждешь и лететь, когда не успеваешь. Уже утро. Тамара боялась позвонить и прямо спросить о вчерашнем пациенте. Что подсказывало ей… Потом набрала номер главного, попросила выходной. "Ты просто устала, - сказал главврач. - Отдохни. И не вини себя. Блестящая операция. Он сам был виноват - слишком поздно…".

Вот и все. Она нажала на рычаг, чтобы главный не услышал ее всхлипываний. Для чего была ТА ночь? Что это было? Тома раздвинула шторы. Где-то там, в заоконном мире, бурлила жизнь. По автострадам неслись автомобили; кто-то куда-то спешил, кто-то кому-то звонил; кто-то кого-то ждал. Но это там, за окном.