Дождь словно слепой пианист, не попадая в ноты, барабанил по стеклу. Было в этом несовершенстве звуков что-то сиротливое и щемящее. «Как вся моя жизнь», — подумала Марина. С сожалением допив остатки кофе, она взяла сигарету и открыла окно.

Город спал. Ни один будильник еще не зазвонил. В воздухе витали обрывки сновидений. Если бы за бессонные ночи давали призы, она, наверное, была бы уже чемпионкой. Хорошо, хоть работы пока нет — никуда не надо ходить.

Первые дни ей даже нравилась хандра, разбросанные по полу вещи, сталактиты пыли, налет запустения… этакий декаданс! Она лежала аморфной массой, не чувствуя границ своего тела, сливаясь с кроватью и воздухом… маленький атом в молекуле квартиры. Иногда слушала музыку, разглядывая крошечное пятно в углу над кроватью. В свете ночника пятно преображалось в затейливый иероглиф, и тогда Марине казалось, что его линии таят в себе какие-то древние тайные знания, которые ей еще предстоит разузнать.

Она лежала аморфной массой, не чувствуя границ своего тела, сливаясь с кроватью и воздухом…

Так продолжалось несколько дней, и все было бы чудесно, если бы однообразие не разрушило это наваждение. Постепенно стены начали угнетать, и однажды утром она вдруг ощутила вес своего тела, а иероглиф опять превратился в пятно. Тогда Марина встала, убралась в квартире и вышла на улицу.

Весна в этом году долго раскачивалась, а потом вдруг обрушилась на город как цунами и накрыла всех с головой. Прохожие просто ошалели от горячих лучей, запаха капели и солнечных зайчиков, играющих в лужах. На улице то и дело попадались парочки — целующиеся, оживленные, умирающие от желания. В такие минуты Марине казалось, что наша планета — это живой организм, остро нуждающийся в эмоциях, нежности и теплоте влюбленных. Все это прекрасно понимали и старались, как могли… и только она одна отлынивала от этого полезного и увлекательного занятия. Она вздохнула и, стараясь не смотреть по сторонам, повернула к дому.

Комнаты встретили ее стерильной чистотой, но сейчас эта красота не радовала. Пустая квартира напоминала хорошо ухоженное кладбище — ни одной весточки из живого мира! Марина поежилась и, достав из шкафа мужской носок, бросила его на пол. Интерьер сразу изменился. Теперь этот носок станет для нее центром Вселенной под названием «Крах всей моей жизни». Она будет рассматривать его по утрам и посылать ему импульсы перед сном.

Укутавшись в теплый Костин халат, Марина свернулась калачиком в кресле и включила музыку. По комнате разлился хрипловатый голос Тома Уэйтса. Когда-то он написал удивительные строки: «Руки — они как собаки, идущие в те же места, в которых они уже были. Следует быть осторожным, когда игра перестает происходить в голове и переходит в пальцы». Марина поймала себя на том, что гладит рукав халата… и разревелась…

Просто удивительно, как меняется жизнь женщины, когда рядом появляется по-настоящему любящий и заботливый мужчина. Кран на кухне сам собой перестает капать, лампочки — взрываться, а ручка от двери в туалете остается не в руках, а там, где ей и положено быть, — на двери. И все это без лишних уговоров и напоминаний — тихо, спокойно и незаметно. Не успеешь подумать, что хорошо бы попробовать свежей клубники, и она как по волшебству уже стоит на твоем столе — мытая и душистая. Марина не переставала удивляться, а Костик только заглядывал ей в глаза и вопросительно улыбался: «Что еще тебе хочется, моя королева?»

До встречи с ним ее нежная душа тянулась исключительно к ярким, брутальным, знающим себе цену мужчинам, намек на легкую небритость приветствовался. Было в их внешнем спокойствии что-то животное и опасное, а потому притягательное для нее. На такие приметы Марина шла как за дудочкой крысолова. Разумеется, когда охота заканчивалась, она долго приходила в себя, зализывая раны.

Разумеется, когда охота заканчивалась, она долго приходила в себя, зализывая раны.

Костя был совершенно не такой — никакой брутальности и щетины, открытый, с мальчишеской улыбкой, щедрый на эмоции и поступки. Ему можно было рассказать обо всем, поведать о любых горестях, а однажды она неожиданно расплакалась при нем. «Это самый большой комплимент, который я могла тебе сделать», — призналась она, глядя в испуганное лицо. До этого момента ей даже в голову не приходило зареветь в присутствии поклонника.

Марина с удовольствием окунулась в воспоминания и вдруг поняла, что именно с таким человеком, как Костя, она хотела бы воспитывать детей и встретить старость. О принцах грезят только горничные, настоящие королевы предпочитают самых обыкновенных рыцарей… даже если эти самые рыцари разбрасывают повсюду свои носки. Из-за чего они поссорились, она так и не вспомнила, поэтому вынуждена была согласиться с вердиктом, вынесенным еще до нее, — «любовная лодка разбилась о быт!»

Остаток дня прошел как в бреду: ей постоянно казалось, что Костя где-то рядом, и ей все время хотелось поговорить с ним, пожаловаться и рассказать, как ей без него плохо. А ночью в свете ночника под чувственные аккорды блюза родились строчки…

Мне тебя не хватает… шепчу по утрам
В свежий сумрак распахнутых окон
И встречаю зарю, и пою, и курю,
И колдую над чашечкой кофе.
Мне тебя не хватает… шепчу облакам,
Оторвавшись от сил притяженья,
Над домами парю и с тобой говорю
Под неспешные ритмы движенья.
Ни покой и ни сон, ни дремота, ни явь,
Серой дымкою день уползает…
И вдогонку ему непременно вздохну,
Вот опять мне тебя не хватает…

Уснула она только утром и тотчас увидела странную картину: кто-то зовет ее из темноты по имени, а она не может сделать ни шагу. Марина в ужасе проснулась и испугалась еще больше — тело совершенно не слушалось, она не в состоянии была даже пошевелиться. Осторожно, с большим усилием повернула она голову и замерла… рядом, по-детски уткнувшись ей в плечо, спал Костя, крепко-накрепко прижимая ее к себе…

«Руки — они как собаки…» — успела подумать Марина, прежде чем провалиться в сон.