Сэм был уже немолодым мужчиной, морская соль густо посеребрила его виски, а серые глаза сделались печальнее от прожитых лет. Он стоял на корме своей лодки, широко расставив ноги, когда ощутил запах, которому неоткуда было взяться посреди моря. Он почувствовал горечь аромата красных апельсинов, сок которых склеивал пальцы, когда он был совсем мальчишкой, и рот наполнился слюной; глаза сами прищурились от запаха раскаленной солнцем пыли, вздымаемой копытами волов, тянущих повозки с переселенцами равнин; а тело отозвалось на терпкую влажную сладость — так пахли ночи, когда жена еще была рядом… Сэм вытянул сеть, довольно крякнул при виде нескольких крупных чешуйчатых боков и выбросил аромат из головы. Но когда он поужинал запеченной рыбой и устроился спать, запах прокрался в его сны, наполняя их неведомыми мечтами.

Утром Сэм направил лодку вдаль, принюхиваясь, как охотничий пес. Он причалил к острову, когда уже стемнело, успев затаиться в тени камней до того, как на краю утеса показались жрецы. Их распевные молитвы не трогали сердце Сэма, но оно забилось быстрее в предвкушении приключения. И когда мешок, брошенный со скалы, с всплеском ушел под воду, тело Сэма само бросилось за ним. Мешок опускался на дно, оставляя за собой шлейф пузырьков, мужчина быстро его догнал и вскоре уже вытаскивал из воды. Жрецы заметили пловца, Сэм услышал встревоженные крики, по черной скале заструилось тело огненной змеи — жрецы спускались к берегу, и каждый нес с собой факел. Сэм поднял паруса и развязал мешок. Аромат чуть не сбил его с ног. Из мешка, откашливаясь и выплевывая воду, выбралась девочка лет пяти. Один глаз ее был светло-голубой, другой — темный как ночь, длинные черные волосы облепили худенькое тельце до голых колен.

Сэм поднял паруса и развязал мешок. Аромат чуть не сбил его с ног. Из мешка, откашливаясь и выплевывая воду, выбралась девочка лет пяти.

— Кто ты? Почему жрецы хотели убить невинное дитя? — удивился Сэм.

Девочка непонимающе на него смотрела.

— Миа, — сказала она, прижав ладошку к груди.

Рядом с ухом Сэма пропела стрела, и он жестами приказал Мие спрятаться за ящиком со снастями, а сам стал к штурвалу, направляя лодку подальше от острова и поглядывая на неожиданное приобретение.

***

Они поселились в старом маяке, оставшемся на берегу со времен великанов. Стены его были сложены из огромных черных валунов, сторона, обращенная к морю, обросла бородой из бурых водорослей. Маяк торчал на берегу, как палец, воткнутый в небо, и когда на закате солнце спускалось к горизонту, его тень разрезала город на две равные части. Местные жители не ходили к старому маяку, боясь призраков и теней прошлого. Но Сэму было плевать на тени. Его Мие нужен был дом и защита. Пару раз на базарной площади, куда Сэм приходил продать улов, глашатай сулил сотню золотых тому, кто приведет жрецам девочку с глазами ангела и демона и запахом, дурманящим разум. Но Сэм не разрешал Мие выходить из маяка, толстые стены не пропускали ее аромат, и вскоре про нее забыли. Миа быстро обучилась его языку, она вычистила комнату, когда-то служившую смотрителю давно угасшего огня, и каждый вечер, когда Сэм возвращался с уловом или без, встречала его улыбкой.

— Когда ты вырастешь и станешь девушкой, — говорил Сэм, расчесывая ее длинные волосы, — мы поженимся. Моя первая жена умерла от лихорадки, я любил ее.
— Но меня ты любишь сильнее? — спрашивала Миа.

Сэм зарывался лицом в ее волосы и хрипло соглашался.

— Тебя я люблю больше всего на свете.

Так прошли годы, Сэм постарел, волосы на его голове поредели, плечи поникли, а кожа потрескалась от ветра. Миа же выросла настоящей красавицей. Ее кожа от постоянного заточения стала белой как алебастр, голубой глаз всегда смотрел на Сэма с нежностью, в черном же не было видно ничего, даже зрачка. А ее запах становился сильнее с каждым днем.

Однажды, когда Сэм направлялся с рынка домой, довольный полученной за улов выручкой, в его рукав вцепилась старуха.

— Грошик, — взмолилась она, — всего маленький грошик, добрый человек…

Сэм бросил монетку, и старуха ловко ее подхватила.

Миа стояла на краю, каменный бортик едва доходил ей до колен. Длинные черные волосы от порывов ветра взметнулись вверх, окружив девушку облаком.

— Ты бы не ходил к маяку, — предостерегла его нищенка. — Молодые здоровые мужчины исчезают там без следа, тают, как снег на солнце, что их тянет туда как магнитом — ума не приложу. А ты вон уже пожилой, тебе и вовсе не совладать с чудищем, что прячется за черными стенами… Не ходи туда, добрый человек.
— Что ты несешь, ведьма! — Сэм оттолкнул ее от себя, и нищенка прикрыла руками седую голову. Через редкие патлы проглядывалась беззащитно розовая кожа, покрытая старческими пятнами, и Сэм опустил руку, поднятую для удара.

— Сюда приходил кто-нибудь? — Сэм ворвался в маяк, пылая негодованием, но Миа улыбнулась ему безмятежной улыбкой.
— Только ты, мой господин, — она обвила его тонкими белыми руками и, привстав на цыпочки, жарко прошептала в самое ухо. — Пришла пора, завтра я стану твоей женой…

На следующий день девушка выпроводила его из маяка, приказав отправляться на рыбалку, пообещав ждать его. Но вечером, когда Сэм вернулся домой, неловко пряча за спиной скромный букет, его бросило в холодный пот — тяжелая дверь была приоткрыта. Он ворвался внутрь и с облегчением выдохнул — Миа здесь, ее запах сочился сверху. Сэм с трудом взобрался по ступеням винтовой лестницы, расположенным слишком далеко друг от друга, рассчитанным не на человеческий шаг. Наконец он поднялся на площадку маяка, запыхавшийся и раскрасневшийся. Миа стояла на краю, каменный бортик едва доходил ей до колен. Длинные черные волосы от порывов ветра взметнулись вверх, окружив девушку облаком.

— Мне так жаль, Сэм, так жаль, — произнесла она, и в тот же миг кто-то его толкнул. Он полетел вниз, но инстинктивно успел вцепиться в гибкие ветви кустарника, укоренившегося в стене маяка. Сэм приник к камням всем телом, как ящерица, его ноги нащупали выемку, и он сумел подтянуться выше, обрывая ногти.
— Старый глупец, неужели он думал, что такое сокровище достанется ему, — произнес хриплый голос.
— К сожалению, он действительно слишком стар и ни на что не годен, — с досадой ответила Миа. — Но ты… ты молод, силен, иди же ко мне.

Сэм почувствовал, как запах Мии усилился, поплыл тяжелыми волнами, но теперь к привычной сладости добавилось что-то темное и тягучее, в воспоминаниях всплыла давно позабытая картина — на тяжелом бархате покрывал обнаженная женщина с шоколадной кожей, угольными сосками и влажным алым ртом — самая дорогая шлюха портового борделя, и даже специи и ароматические свечи не могли перебить ее грешный аромат. «Они все делают вид, что любят тебя, — усмехнулся приятель, подталкивая Сэма к кровати, — но эта не притворяется»…

Послышался стон, и Сэм, собравшись с силами, перебрался через бортик. Мужчина лежал на каменном полу, по рыжеватой бороде струйками стекала кровь. Миа поднялась с колен, вытерла рукой губы и с неожиданной силой подтащила рыжего к краю маяка. За ним протянулась темная дорожка.

Она протянула к нему безоружные ладони. Запахло полевыми цветами и материнским молоком, и Сэм шагнул к ней навстречу.

Сэм вдруг заметил, что весь пол площадки покрыт коричневыми пятнами. Миа тем временем приподняла безжизненное тело, перегнула его через бортик, и подтолкнула. Вскоре раздался слабый всплеск.

— Кто ты? — тихо спросил Сэм.

Миа обернулась. На ее щеках горел румянец, она быстро облизнула губы и улыбнулась. Улыбка вышла нехорошей — зубы были в крови, замаравшей и весь ее подбородок. Сэм поднял нож, выроненный рыжим, и машинально вытер его о штаны.

— Я твоя дочь и возлюбленная, и буду твоей женой. Разве ты забыл? — невинно уточнила девушка. — Я так рада, что тебе удалось спастись, любимый.
— Отвечай.
— Если ты этого хочешь, — вздохнула она. — До того, как жрецы истребили все наше поселение, нас называли болотными девами. По легенде, наша прародительница появилась из семени хищного цветка, что до сих пор растет на болотах. Его аромат привлекает насекомых, и они летят на верную погибель. Бутон захлопывается, как только жертва садится на лепестки, а когда снова раскрывается, от нее не остается и следа. Говорят, цветок может проглотить даже птицу или мелкого грызуна. А болотные девы пьют кровь молодых мужчин, одурманивая и заманивая их своим ароматом. Иногда, если мужчина особенно хорош и силен, а в деревне есть женщины, желающие материнства, он живет несколько недель, пока девы не насытятся его семенем. Потом настает черед крови… А теперь иди ко мне.

Она протянула к нему безоружные ладони. Запахло полевыми цветами и материнским молоком, и Сэм шагнул к ней навстречу. Он сам не понял, как вышло, что он уже лежит на полу, его голова покоится у Мии на коленях, а ее волосы укрывают его шелковым покрывалом.

— Спи, мой хороший, — прошептала она, гладя его по голове, — спи, мой сладкий.

Сэм смежил веки, но вдруг почувствовал тошнотворный запах разложения. Он распахнул глаза и увидел, как изменилось лицо Мии: голубой глаз застыл осколком льда, в черном загорелся красный огонек, губы растянулись, обнажая хищные зубы. Девушка наклонилась к Сэму за смертельным поцелуем, и мужчина вскочил, оттолкнув ее. Миа упала бы с маяка, но Сэм успел схватить ее за волосы, упав на каменный пол.

— Помоги, Сэм! Вытащи меня скорее! — Миа махала руками, пытаясь ухватиться за что-нибудь, но ее тело только раскачивалось сильнее.
— Ты чудовище, — выкрикнул Сэм. — Я должен убить тебя!
— Нет, любимый, — запротестовала она. — Мы будем вместе, я буду любить тебя, готовить ужин, чинить сети… Я рожу тебе сына…
— А потом сожрешь его?! — Сэм заплакал и разжал пальцы, но черные волосы змеями обвили его руку, подтягивая девушку выше.

— Помоги, Сэм! Вытащи меня скорее! — Миа махала руками, пытаясь ухватиться за что-нибудь, но ее тело только раскачивалось сильнее.

— Что, не вышло? — злорадно усмехнулась она. Тогда Сэм взмахнул ножом. Черный шелк волос лопнул, как струна, и Миа с криком упала вниз. Ее тело ударилось о зубчатые скалы, а потом исчезло в волнах. А Сэм откатился от края маяка, зарылся в волосы, оставшиеся у него в руках, и заплакал, как ребенок.

***

Мальчик подошел к маяку. Источник запаха, сводившего его с ума вот уже несколько дней, был здесь. Он заглянул в приоткрытую дверь, попятился и убежал прочь, сверкая грязными пятками. А в комнате смотрителя маяка остался висеть старик. Петля из длинных черных волос дивно пахла.