Наташа почти сразу же пожалела о том, что согласилась приехать на встречу однокурсников. Однако 15 лет после окончания университета — дата, и Наташа нехотя дала согласие. Раньше она часто ездила на встречи, практически каждый год. Так они договорились после получения дипломов. Не слишком ли часто будем видеться, возразил кто-то из группы, надоедим друг другу, не успев расстаться?

— Зато не будет заметно, как мы с каждым годом стареем, — глубокомысленно изрек бессменный староста Гена. Им тогда было по 22, каждый считал себя умудренным жизнью стариком, девочки, жеманно вздыхая, сетовали, что их, таких пожилых, уж и замуж никто не возьмет.

Сейчас, когда до сороковника осталось каких-то 3 года, бравые однокурсники почувствовали себя удивительно молодыми и решили отметить встречу на реке, сплавом на плоту и ночевками в палатке на свежем воздухе. Плот представлял собой достаточно комфортабельное кафе, со столиками, стульями, тентом, но 2 дня на воде…

Плот представлял собой достаточно комфортабельное кафе, со столиками, стульями, тентом, но 2 дня на воде…

Наташа с интересом рассматривала бывших однокурсников. Не видела их лет 7, наверное. Кто изменился, кто остался как прежде.

— Ой, Наташка, — воскликнула Таня, лучшая подруга студенческих времен, — с темной шевелюрой ты на себя не похожа. Блондинкой была загадочней, что ли. Помнишь, нас всегда путали: обе светловолосые, высокие стройняшки.

Наташа рассмеялась. Их с Танькой, и правда, часто путали. Наташа под видом Татьяны легко могла пройти к ней в общагу на ночевку, если хотелось пополуночничать с подругой. Сейчас от их схожести не осталось и следа. Татьяна располнела, Наташа, наоборот, похудела. Но было в ее худощавости что-то желчное, острое, будто стройность стала результатом болезни.

— Да я уже и не помню, когда в последний раз была блондинкой, — смеясь, сказала Наташа,— видишь, постарела, поумнела, потемнела.

Таня понимающе кивнула. «Неужели я и правда так постарела, — поймав сочувствующий взгляд подруги, подумала Наташа,— что ж удивляться, было от чего».

Наташа расстроилась. Всю радость от встречи со старыми друзьями, которой она невольно заразилась в первые минуты приветствий, дружеских объятий, как рукой сняло.

«Чего ради я сюда приехала? — подумала Наташа. — Водки попить, песни поорать да похвастаться тем, чего я за эти годы добилась. Нечем хвастаться».

Наташа забилась в самый дальний угол плота, спрятавшись за тент, и оттуда хмуро наблюдала за бывшими однокурсниками. Веселые, раскованные, они искренне радовались встрече, подшучивая и поддразнивая один другого. Будто и не было этих 15 лет после универа. У всех, наверное, полный порядок в труде и личной жизни, как говорила бабушка Наташи, 87-летняя заядлая коммунистка. Отчего ж не радоваться. Наташа вдруг вспомнила избитое выражение «чужая на этом празднике жизни». Именно так она себя в данный момент и чувствовала.

— Эй, а куда Наташка подевалась? — закричал староста Гена, он уже был изрядно навеселе. — Семь лет кряду носа нам не показывала и опять умудрилась скрыться. Найти и налить, пусть о себе поведает честной компании за чаркой доброго вина!

Наташа плотнее закуталась в шаль — несмотря на теплый вечер ее почему-то начало знобить, — и засмотрелась на водную гладь.

— Слушай, не трогай ее, — сказала Вика, она в их группе была главным организатором и профоргом, все обо всех знала и замечала,— не в себе человек, пускай акклиматизируется.

«Заметила, — подумала Наташа, — недаром наша Виктория в психологи переквалифицировалась, не просто так сумасшедшие деньги за консультации получает. Может, и мне к ней записаться, посоветует чего?» Наташа усмехнулась. Она всегда считала, что психологов посещают неуравновешенные, переполненные комплексами неудачники. Наверное, пора и себя к таковым причислять.

Наташа плотнее закуталась в шаль — несмотря на теплый вечер, ее почему-то начало знобить, — и засмотрелась на водную гладь.

О чем она могла поведать честной компании за чаркой доброго вина? Что жизнь ее можно охарактеризовать как полнейшее личное фиаско? Стыдно. Наташа всегда была несколько тщеславна в плане собственного успеха у мужчин. Помимо привлекательной внешности присутствовала в ней та неопределяемая словами женственность, которая как магнит притягивала мужские взгляды. Это, считала Наташа, дает ей право выбирать, как однажды выразилась подруга Танька, «лучший экземпляр в мужском стаде». И правда, не бросаться же на первого встречного, когда их возле нее вон столько вьется.

Наташа выбирала очень долго, пока не влюбилась в разведенного отца двоих детей. Влюбленная женщина часто становится рабыней своего мужчины. Приблизительно это случилось и с рассудочной, на первый взгляд эмоционально холодноватой Наташей. Оказалось, она из породы людей, чьи чувства не брызжут фонтаном, но текут спокойной рекой, таящей в себе неизведанные глубины, а порой и стремительные потоки.

Наташина поздняя любовь оказалась, увы, несчастливой. Обычная история: не она первая, не она последняя. Разница между Наташей и всеми остальными оказалась в том, что изжить свою неудавшуюся любовь она не смогла до сих пор.

Руслан, так звали мужчину, относился к Наташе очень хорошо, даже прекрасно. Как к породистой кошке: и не мешает, и интерьер украшает. Он был благороден, как настоящий мужчина, и никогда не опускался до того, чтобы обидеть женщину, даже не любимую, просто оказавшуюся рядом в тяжелый момент его жизни. Наташа долго не хотела себе признаваться, что для Руслана она… В общем, что не любит он ее, если говорить прямо, без всяких красивостей. Хотя, конечно, чувствовала это. Наверное, он старался ее полюбить изо всех сил, был внимателен и нежен. Наташа ждала: вдруг чудо произойдет, и она станет для Руслана самой первой, самой нужной. Но однажды, холодной зимней ночью, Наташа, прижавшись к уснувшему Руслану, услышала:

— Ксюша, Ксюшенька…

Ксюшей звали бывшую жену Руслана. С момента их развода прошло 2 года. И Наташа поняла: она, бывшая, как была для него первой, так и осталась. А с Наташей Руслан потому, что ему, в общем-то, все равно с кем. Она ушла от него той же ночью, ничего не объясняя, — гордость должна быть. Впрочем, Руслан и не требовал объяснений.

Нет уж, подумала Наташа, нацеплю на морду улыбку и буду врать, как у меня все хорошо и отлично, — гордость должна быть.

И вот живет Наташа наедине со своей гордостью который год подряд. В общем-то, свыклась. Только зябко как-то. И веет от нее теперь не женственностью, а холодом. Наверное, потому и не наблюдается вокруг Наташи никого — ни друзей, ни подруг, ни любимых. Теплокровные на холод не идут.

Об этом поведать честной компании? Нет уж, подумала Наташа, нацеплю на морду улыбку и буду врать, как у меня все хорошо и отлично, — гордость должна быть.

Наташа улыбнулась, почувствовав, что улыбка получилась больше похожа на гримасу. Она поднялась, расправила плечи, вскинула голову, улыбнулась широко, лучезарно — вот вам всем. И вдруг словно бы споткнулась о чей-то взгляд. На нее в упор смотрел капитан их чудо-плота. «Речной волк, зовут Александром. Знает все мели, глубины и неимоверные красоты данного маршрута. Его не перепьешь, не перепоешь, и в разведку тоже не страшно», — так охарактеризовал капитана Павел, воодушевитель этого похода.

Капитан был уже в возрасте. Но тело крепкое, молодое, ручищи большие, крестьянские, такими подковы гнуть можно. Благородная седина на висках, удивительно яркая белозубая улыбка. «Интересный мужик,— подумала Наташа,— явно не всю жизнь капитанил по рекам, чувствуются начальственные повадки. Решил до пенсии на природе поработать. Романтик. Чего на меня-то уставился?»

Капитан, не отрываясь, смотрел на Наташу. И во взгляде его было… На Наташу по-всякому смотрели: с восхищением, с вожделением, с терпеливым равнодушием, как Руслан. Взгляд капитана был таким понимающим, таким ласковым и вместе с тем таким… мужским, что Наташа даже растерялась. В последние годы она отвергала любые отношения и даже намек на них резко и категорично. Не хотела новой боли, да и после Руслана другие мужчины казались чужими, ненужными. Наташа уже вполне адаптировалась к пустоте вокруг себя, привыкла ее лелеять и ненавидеть. А тут кто-то так явно вторгается в это пространство. Наташа растерянно оглянулась вокруг. Народ веселился, общался, танцевал, выпивал, кокетничал, и только она была наедине с этим затягивающим, всепонимающим, ласковым взглядом.

Капитан поднялся, будто собираясь направиться к Наташе, и она, словно напуганная девчонка, шарахнулась в сторону. Он улыбнулся ласково, краешком губ, повернул штурвал: плот резко ушел вправо — река неожиданно меняла русло.

— О, Натали нашлась,— староста Гена подхватил Наташу и, как она ни сопротивлялась, усадил ее к себе на колени, — расслабься, красавица, я не собираюсь лишать тебя чести на виду у всех. Но очень даже не против, — Гена грустно улыбнулся, и Наташа вспомнила, что когда-то он был в нее влюблен.

Она заставила себя спокойно посидеть на коленях у Гены. После Руслана прикосновения других мужчин казались ей неприятными, их попытки ухаживать — глупым заигрыванием. Капитан смотрел на нее этим своим ласковым взглядом, но вдруг в глазах его промелькнуло другое выражение. «Ревнует, что ли, — подумала Наташа, — будто я его собственность. Рабовладельцы чертовы». Ей удалось вырваться из цепких Гениных рук, и Наташа заняла «наблюдательный пост» за тентом.

Она то и дело поглядывала на четкий профиль капитана и вдруг поняла: а ведь ей приятно его внимание. Первый раз за много лет появился мужчина, сумевший ее зацепить. Наташа почувствовала, как от груди к животу, к ногам, к кончикам пальцев расходится теплая волна. Она снова почувствовала себя молодой и привлекательной, а главное — живой, теплой, зовущей. Это чувство было таким забытым, что Наташа в растерянности прижала руку к груди, словно боялась, что она разорвется от того тепла, которое в ней ширилось и поднималось. Капитан вдруг улыбнулся весело, молодо. Взгляд его серых, с желтыми крапинками глаз ласкал Наташу. А она сидела, согретая лучами заходящего солнца и этим теплым мужским взглядом, и думала: «Может, не все в моей жизни закончилось? Может, все еще только будет?»