Душа жаждала высоких свершений, мирового признания, неземной любви, а тело в скромном сером костюме тащилось привычным маршрутом на работу. В автобусе было душно и тесно, от неприятной близости чужих тел, запахов возникла вдруг легкая паника, захотелось выскочить скорей на свежий воздух, кто-то наступил на ногу.

«Нет! — так не пойдет, — подумала Светлана, выбираясь на своей остановке. — Сколько можно выносить эту толчею? Иду на курсы и покупаю машину. Возни, конечно, проблем, но ничего, у других же получается. Вон сколько женщин за рулем. Неужели я не смогу? Бабушкино наследство трогать не буду, выкручусь как-нибудь».

Прошло несколько месяцев, и она купила машину.

«Не было у бабы печали — купил порося…» — сказала мать Светланы, которая при всей своей тяге с изящному и аристократическому любила, тем не менее, народные пословицы за лаконичную форму и емкое содержание.

Мать же «поросей» не любила и всю жизнь старалась жить легко и весело. Она была яркой творческой личностью.

Первым «поросем» — по ее мнению — был Славка, Светланин однокурсник, за которого она выскочила замуж после смерти бабули. Тогда ей было так страшно и одиноко, что обычное участие и дружбу она приняла за любовь. Но вскоре оба осознали, что дружить и жить в браке — разные вещи, и через полгода они расстались вполне мирно.

Мать же «поросей» не любила и всю жизнь старалась жить легко и весело. Она была яркой творческой личностью. Вечно куда-то уезжала, улетала, ходила по выставкам, бесконечным презентациям, при этом тщательно следила за фигурой и внешностью, а это, как известно, тоже тяжелая работа. Поэтому Светлана жила, в основном, у бабули. А когда той не стало, осталась жить в ее квартире — большой «однушке» в центре города, среди старинной мебели и огромного количества книг.

Мать же жила одна в трехкомнатной современной квартире, которую обустроила не слишком дорого, но очень креативно, благо, что среди ее знакомых было много художников, дизайнеров и актеров местного театра. Они любили бывать у нее, но чаще всех там можно было застать вальяжного, некогда знаменитого актера, с которым у матери был роман. Был тот уже немолод, в кино почти не снимался, ролей в театре тоже было мало. Актер был женат на деловой и прагматичной бизнес-леди, но ее этот роман не смущал. Жена имела статус и громкую фамилию, мать — интересного и талантливого мужчину-праздник, а он — заботу и комфорт дома и нежную привязанность и понимание на стороне.

Светлана на этот счет имела свое мнение. Но она была воспитана строгой бабушкой, и мысли свои и мнения привыкла держать при себе, — особенно в отношении матери. Высказывать ей претензии или обиды было немыслимо. Мать не выбирают, ее любят и почитают просто за то, что она мать. Мать же, тактичная с другими, с дочерью обычно не особенно церемонилась, говорила прямо и иногда в довольно резкой форме все свои мысли.

Она была воспитана строгой бабушкой, и мысли свои и мнения привыкла держать при себе, — особенно в отношении матери.

Вот и сегодня, когда Светлана заехала ее проведать, она высказалась насчет ее машины, неумения тратить деньги, а потом перешла к любимой теме — внешнему виду дочери.

— Ну что делать, не красавица у тебя дочь, — сказала Светлана по обыкновению. — И неумеха, и вообще на тебя мало похожа!

— Не ерничай! Вечно выглядишь, как серая мышка! Нет некрасивых женщин! Как сказала Коко Шанель: «Не всякая женщина рождается красивой, но если она не стала такой к 30 годам — она просто-напросто…»

— «…Глупа»!— закончила за нее Светлана. — Мам, ты мне это сто раз говорила! Ну, во-первых, у меня еще два года впереди, а во-вторых, мне так удобнее. А потом, я не серая мышка, я — архивная крыска! Смешно, буду я разнаряженная и разукрашенная на работе сидеть! А главное, зачем? Ты не представляешь, сколько у нас пыли!

— Ай, ладно! — махнула мать рукой вполне театрально. — Нравится в пыльном зале сидеть среди таких же пыльных женщин — сиди!

Она никогда не понимала решения дочери работать в архиве научной библиотеки. По ее глубокому убеждению, работать в таком месте могли только неудачницы в возрасте, тем более за такие деньги. А Светлана была вполне довольна работой. Ей нравилась торжественность и тишина залов, особый запах книг, а денег ей хватало — нарядами не увлекалась, питалась без изысков. Да еще и бабуля оставила ей в наследство вполне приличную сумму.

— Сегодня премьера! — сказала мать.— Не забыла? Алексей Михайлович так переживает, последнюю неделю даже осунулся весь. Он так эту роль готовил!

— Да помню я! Конечно, оденусь поприличнее и приду. Он у нас талантище! — добавила она, желая польстить.

Мать благосклонно улыбнулась царственной улыбкой, а Светлана подумала, что из нее тоже, пожалуй, вышла бы прекрасная актриса. Она всегда так натурально играла роль моложавой, энергичной и независимой женщины, что фальши почти не ощущалось.

Светлана всегда не любила наигранность и потому театралом не стала, хотя при желании могла бывать в театре ежедневно.

Премьера была в камерном зале театра. Светлана всегда не любила наигранность и потому театралом не стала, хотя при желании могла бывать в театре ежедневно. Он был совсем недалеко от ее дома.

«И что люди здесь находят? Все же гениально Шекспир подметил... Всё роли играем: матери, дочери, романтической героини, жены, грозной начальницы…». Она оглядела оживленную и нарядную публику. Мать, как всегда, выглядела безупречно, Светлана ощутила себя в ее компании бедной компаньонкой из романа 19 века. Кроме того, безбожно жали туфли на каблуке, которые она не надевала давно и ходить в которых разучилась напрочь.

Спектакль начался новаторски. На пустой сцене молодой взъерошенный парень, похожий на прыщавого парнишку из соседнего подъезда, развалившись на стуле с банкой колы, начал свой монолог. Потом появился Алексей Михайлович, играющий роль отца парнишки. Между ними завязался спор. Светлана, вовлекаясь в действо, постепенно забыла обо всем. Это не парнишка с отцом, это она спорила с матерью, злилась, ревновала, страдала и билась о стену непонимания и невнимания. Это не герой пьесы, а она мучилась страхом перед жизнью, пыталась найти убежище, свою норку, чтобы спрятаться там от этого безумного мира, но спасения не было.

…Зрители в зале неистово зааплодировали, Светлана вздрогнула и, даже не попрощавшись с матерью, быстро пошла к выходу. Она шла домой по темной и пустынной улице, обливаясь слезами. Размазывая их по лицу, она судорожно вздыхала, пытаясь успокоиться, но комок в горле душил, и слезы лились и лились. Она даже не знала, что у человека может быть столько слез, потому что почти забыла, как это — плакать.

«Что сделала я со своей жизнью? Мне скоро 30, а я осталась той девчонкой-подростком, которая, осознав однажды, что никогда не сможет походить на свою любимую маму, остригла свои косички и уткнулась в книги, проживая выдуманные жизни, мечтая о том, чего никогда не случится. Спряталась в архиве, не живу, а все что-то доказываю и доказываю своей матери. А ведь она тоже трусиха. Она боится одиночества, старости, сильной привязанности и ответственности. Бедная моя мамочка!»

На следующий день после работы она поехала к матери. Мать открыла двери, весь ее вид выражал полное неодобрение.

— Что это ты ушла вчера по-английски? Только смс-ку отправила, что до дома добралась и голова болит. А Алексей Михайлович, между прочим, спрашивал, как тебе спектакль понравился. Могла бы и поздравить его с премьерой, — стала выговаривать она, величественно расположившись на изящном диване с чашечкой чая.

Она даже не знала, что у человека может быть столько слез, потому что почти забыла, как это — плакать.

— Прости, мам! Понравилось! Мне очень понравилось… Потому и ушла — плакала всю дорогу! Это одна из лучших его ролей, я думаю.

— Правда? — мать недоверчиво посмотрела на Светлану. Выражение лица дочери ее убедило. — Ладно, верю! Сама ему об этом скажешь. Да, он — гениальный актер.

Мать успокоилась и начала рассказывать Светлане, как вчера они праздновали успех, последние светские сплетни и как интересно прошел банкет. Светлана терпеливо слушала, а потом сказала:

— Ма, я отпуск взяла и билеты сегодня купила. Полечу в Питер через неделю. Машка зовет давно, я же тебе рассказывала, она там в издательство устроилась работать, квартиру снимает. Поживу у нее, город посмотрю, а понравится — останусь ненадолго. Ты не против?

Мать удивленно посмотрела на нее.

— Я? Против?... Да ты что! Давно пора мир посмотреть… Эх, мне бы твои годы!... А чего это ты вдруг? А машина как же?

— Ты, мамочка, езди. Осваивай, права же у тебя есть. У тебя все получится, у тебя всегда все получается.

Мать поставила чашку и внимательно стала рассматривать дочь, как будто не видела ее давно. Взгляд ее стал задумчивым и печальным. Светлана молча подошла, присела рядом, прижалась к ее теплой руке. Мать обняла ее порывисто и крепко. И они долго сидели так, боясь разрушить этот хрупкий момент тишины, близости и вселенской гармонии.