Знаешь, мне иногда хочется просто заглянуть тебе в глаза и спросить: "А помнишь…"? Если бы я могла сделать это! Я спросила бы у тебя так много! Ты помнишь, как я втягивала тебя во все свои игры, когда ты был мальчишкой-подростком, а я - неуклюжим щенком-кутенком?

Помнишь, как ты громко смеялся над моими проделками, такими невинными и неуклюжими? Ты иногда трепал меня за уши, улыбался и называл "чушкой" - я не понимала этого слова. Я знала, что это не было моим именем, но у тебя это получалось так ласково, что я ничего не имела против такого обращения.

Несмотря на то, что я постоянно грызла твои ботинки, таскала за собой все твои детские игрушки и даже разодрала пару твоих тапочек, я превратилась в твоего лучшего друга. Ты грозил мне пальцем после очередной моей шалости, пытался изобразить на лице суровость и спрашивал: "Ну как же так?", - а потом хватал меня в охапку и ласково трепал меня за уши, прижимая к себе так, что я тихонько взвизгивала и фыркала, потому что мне не хватало воздуха. Ты осторожно подкидывал меня вверх, и я неуклюже шлепалась на диванные подушки, подпрыгивала на них пару раз и в спешке старалась спрыгнуть на пол и забиться в угол под диван, чтобы через несколько секунд снова выползти оттуда, предварительно высунув нос для разведывания обстановки, стараясь удержаться, скользя лапами по слишком гладкому для меня паркету.

Я помню те долгие ночи, которые я проводила на краешке твоей постели, когда ты, смеясь, целовал мой нос и шепотом рассказывал мне о своих секретах. Я же все понимала, я смотрела тебе в глаза, ловила каждое твое слово - просто не могла ответить тебе. Я слушала твой голос, чувствовала твои руки и мне казалось, что жизнь прекрасна!

Ты помнишь наши долгие прогулки, когда мы бегали друг за другом по тенистому парку, останавливаясь иногда для того, чтобы купить мороженное - сливочно-клубничное в шоколадной глазури, твое любимое, - от которого мне неизменно доставались кусочки шоколада, прилипшие к обертке, потому что ты смеялся и говорил "Собаки не едят мороженное"?.

Прошло время - я выросла, ты повзрослел.

Ты помнишь, как в течение нескольких лет долгие часы я проводила у ворот дома, под палящим солнцем, вскидывая голову при звуке каждой приближающейся машины, потому что ждала твоего возвращения? Я так скучала по тебе, ведь тебя так часто не было дома. Ты стал больше времени отдавать работе, у тебя появились новые друзья - там, среди людей.

Помнишь, как долго я не могла заснуть, когда тебя не было дома до глубокой ночи? А потом ты возвращался, стараясь не шуметь, и я радостно встречала тебя у порога? Я видела, как ты изменился - у тебя так странно светились глаза, я никогда не видела тебя таким раньше. А однажды ты сказал, обращаясь, наверное, ко мне (ведь кроме нас двоих в комнате никого не было), но глядя почему-то в окно: "Кажется, я влюбился". Я тогда только тихонько лизнула кончики твоих пальцев, а ты улыбнулся мне. И лишь через несколько дней я узнала, что значили те твои слова, и почему поселился такой непонятный мне блеск в твоих глазах - я увидела рядом с тобой высокую, худенькую девушку с мальчишеской стрижкой. Ты держал ее за руку, пропуская вперед в дверь нашего дома, и я сделала все, чтобы показать, как я рада познакомиться с ней. Я была счастлива - ведь был счастлив ты.

Я разделила с тобой счастье от рождения твоих детей. Я играла с ними, я чувствовала их запах, я оберегала их, готовая вцепиться в глотку любому, кто попытается причинить им зло. Я любила их настолько, что готова была стать пленницей этой любви. Только ты почему-то боялся, что я могу неловко навредить им, укусив или оцарапав их во время игр, и я проводила часы в пустой комнате на втором этаже или в конуре во дворе - той самой старенькой конуре, которую ты с любовью построил для меня когда-то.

Когда твои дети подросли, я стала их другом, - таким же, каким была для тебя все это время. Я позволяла им трепать меня за уши, ласково дотрагиваясь до них лапами, позволяла им целовать мой нос - так же, как позволяла когда-то тебе. Я любила их ласки - ведь твои ласки стали такими редкими.

Мне нравилось лежать в их постелях, слушать их болтовню, ловить их секреты и вместе с ними ждать гудка твоей машины во дворе.

Ты помнишь …. когда-то было время, когда на вопрос "У тебя есть собака?", ты доставал мою фотографию и долго рассказывал обо мне друзьям? Сейчас в ответ на подобный вопрос ты только киваешь головой: я больше не "твоя собака", я - просто "собака".

У тебя появилась возможность сделать карьеру, - но ради этого тебе нужно было переехать в другой город, в другую квартиру, где не было места мне - там нельзя было держать собак. И тогда ты принял решение - "ради своей семьи"… А ведь раньше твоей семьей была я….

Я долго не понимала тогда, на заднем сиденье твоей машины, куда мы едем, - я все поняла, только оказавшись в большой белой комнате, - поняла за те несколько минут, в течение которых ты заполнял какие-то бумаги у стойки, - поняла, когда услышала твои слова: "Надеюсь, вы подберете для нее что-нибудь". Рыжеволосая женщина, принимая у тебя документы, пожала плечами, - наверное, она-то прекрасно понимала реальное будущее старой собаки.

Ты попрощался со мной, погладив по голове, и на секунду заглянул мне в глаза, забирая мой ошейник на память. Всего секунда - у тебя не было больше времени на прощание со мной.

После твоего ухода две женщины, оставшиеся со мной - та, рыжеволосая, и еще одна, молоденькая девушка с длинными темными волосами, - посмотрели друг на друга и рыжеволосая почему-то сказала, недовольно пожимая плечами и с сожалением глядя на меня, что ты знал о переезде несколько месяцев назад, но почему-то не нашел мне нового дома.

Мне приносили еду, но у меня не было аппетита. Только иногда возникала вдруг перед глазами серебристая оболочка клубничного мороженного в шоколаде.

Каждый раз, когда кто-то проходил мимо клетки, я вздрагивала и поднимала голову - а вдруг?

Однажды она пришла - милая высокая темноволосая женщина с теплыми глазами. Она отвела меня в пустую комнату, где так странно пахло спокойствием и, кажется, какими-то лекарствами. Она пыталась успокоить меня, но мое сердце билось так, словно готово было выпрыгнуть из груди. Все кружилось перед глазами, и почему-то стали такими близкими приближающиеся ко мне теплые глаза. Я вернулась к реальности, увидев шприц, который она держала в руке.

Она ласково обняла меня, и я лизнула ей руку, так же, как сделала впервые много лет назад, чтобы завоевать твое доверие, когда мы встретились в первый раз. Она сделала мне укол - что-то прохладное разлилось по венам, потом вдруг стало очень тепло, и я напоследок посмотрела ей в глаза, спрашивая мысленно: "Как же так?". Она словно поняла меня - я уловила сорвавшееся с ее губ непривычное слово: "Прости". Она гладила меня, обнимала и зачем-то говорила, что скоро я попаду туда, где никогда не буду брошенной. Я хотела бы объяснить ей, что последний вопрос в моих глазах был не для нее - он был для тебя, ведь я всегда любила тебя… Но я не смогла - мир переставал существовать для меня. Я знала только одно - мы встретимся, ведь я, как всегда, подожду тебя. Там…