Он любил Ее трепетно, нежно и страстно. Она казалась ему верхом совершенства, созданным Творцом по его заказу. Впрочем, почему «казалась»? Ее без особого преувеличения можно было назвать идеальной… У Нее не имелось изъянов. Прекрасной форме соответствовало столь же прекрасное содержание – душа его избранницы была высока и чиста, как горный снег.

Когда он впервые услышал Ее голос, сердце едва не выскочило наружу из грудной клетки. Покоренный волшебными звуками, он предложил Ей руку и сердце. Она согласилась и быстро обжилась в его душЕ, легко вытеснив оттуда всех остальных обитателей.

Она стала смыслом его жизни. Да что там «смыслом» - самой жизнью… С огромным трудом подавлял он в себе желание постоянно быть рядом с Ней, зверея от мысли, что в его отсутствие Ее могут коснуться чужие руки. Об их страсти знали все, кто хоть раз видел их вместе - разве можно скрыть ТАКИЕ чувства?

Он спешил на свидания с Ней как опаздывающий на поезд пассажир - словно минута промедления могла стоить ему долгожданной встречи. Едва войдя, стаскивал на ходу намокший плащ или куртку. Рывком расстегивал «молнию» на Ее платье-футляре – так солдат, попавший в окружение, рвет чеку гранаты... Задыхаясь от нетерпения, голодным зверем набрасывался на Нее, обжигая восхитительный стан ледяными пальцами. Дрожащей рукой проводил по волнующим изгибам и торопливо брал Ее, трепеща от желания и ощущая ответную вибрацию.

Дрожащей рукой проводил по волнующим изгибам и торопливо брал Ее, трепеща от желания и ощущая ответную вибрацию.

Она привычно отдавалась ему всем своим существом, потому что не умела жить без него… Только его прикосновения пробуждали в Ней душу. В его руках Она стонала от наслаждения, смеялась от радости, захлебывалась от восторга, горько рыдала и томно вздыхала. А потом переходила на горячий шепот, то почти затихая, то вскрикивая от изумления. Завершающий аккорд всегда потрясал его неожиданностью – Она никогда не повторялась… Сливаясь в чувственном экстазе, они достигали абсолютной гармонии и наслаждались невероятным блаженством. Измученная и опустошенная, Она соскальзывала с его плеча, прося о передышке. Но он вновь и вновь терзал тонкие струны Ее души - тоскующей, мятущейся, страстной - в ожидании чего-то неизведанного. Но это что-то - невообразимо желанное - снова и снова ускользало от него, маня недоступностью…

Безуспешные попытки проникнуть в скрытую тайну стали для него сладкой мукой и горьким наслаждением. Он то отчаивался, то вновь обретал надежду. Порой казалось, что чудо вот-вот произойдет, и он сможет полностью подчинить Ее себе, заставив капризную красавицу исполнять все, что ему заблагорассудится. И тогда Она станет покорным инструментом в его руках… Это желание стало идеей фикс и отравляло радость обладания Ею.

* * *

Идиллия длилась пятнадцать лет. Казалось - нет в мире силы, способной разлучить их. Но такая сила нашлась. У него появилась Другая. Она почувствовала это сразу - после концерта он благодарно погладил Ее по гладкому, разомлевшему от его прикосновений боку и - не сказав ни слова - ушел в темноту. Она хотела зарыдать от горя, но не смогла… Она могла рыдать только у него на плече, когда он прикасался к Ней смычком.

Другая была Женщиной, и она пожелала познакомиться с соперницей поближе. Наверное, чтобы оценить - стоит ли той опасаться. Скрипач привел Женщину на концерт, посадил ее в первый ряд и привычным жестом вскинул к плечу Скрипку…

Смычок порхал над Ее оголенными нервами, извлекая из потаенных глубин Скрипки все самое сокровенное. Она звучала то печально и нежно, то страстно и настойчиво, восторженно и робко признаваясь в любви к Женщине и ненавидя себя за это. Скрипач играл Вивальди, Рахманинова и – конечно же! - The Song From A Secret Garden Ральфа Ловланда. И Скрипка превзошла саму себя. Ее душа, заключенная в кленово-еловом корпусе, вырвалась наружу. Она рыдала и молила, стонала и смеялась как безумная. Она обволакивала слушателей паутиной звуков, отрывала их души от земли и уносила к россыпи сияющих звезд… Божественная гармония счастья и невероятная энергия отчаяния слились в ней воедино - это было похоже на любовный оргазм и смертельные конвульсии одновременно. Для Нее не осталось ничего запретного и невозможного – рядом со Скрипачом они была всемогуща. Скрипке казалось, что ее корпус сейчас лопнет от избытка чувств, струны порвутся, гриф треснет…

Другая тоже смотрела на Скрипку - стеклянными, ненавидящими глазами. Дааа, оторвать от Нее Скрипача – задача не из легких.

Восторгу публики не было предела:

- Белиссимо! Бис! Браво! – сканировал восхищенный зал. Охапки цветов, несмолкающие аплодисменты. Дирижер подошел к Скрипачу и благодарно пожал горячую руку:

- Ты – гений! Или дьявол… - и добавил, кивнув на Скрипку: - Она – живая. Береги Ее.

Другая тоже смотрела на Скрипку - стеклянными, ненавидящими глазами. Дааа, оторвать от Нее Скрипача – задача не из легких. Но она сделает это – или она не Женщина…

* * *

Прошло пять лет. Скрипач давно уже не был артистом областной филармонии, который по полгода ходил в потертом плаще без перчаток, и звали его теперь совсем иначе – Алекс. Он выглядел как настоящий денди, ездил на черном BMW и курил сигары Cohiba. Женщина добилась своего.

Илона – так звали Женщину - была дочерью банкира, хозяйкой рекламного агентства. Умной, красивой и хваткой. За несколько лет ей удалось превратить небольшую дизайн-студию «Фабула», подаренную отцом, в процветающую компанию. Но главным своим достижением Илона считала Алекса. Ей удалось сделать невозможное – превратить задрипанного музыкантишку в стильного мужчину. В красавца-плейбоя, обаятельно улыбающегося с ярких билбордов. Это было ох как трудно… Мужчина, пиликающий на скрипке, - оно, может, и красиво, но дико непрактично и где-то даже убого. И вообще… Вся эта богема - артисты, художники, музыканты - немного «не от мира сего». Тараканов в их головах гораздо больше, чем таланта.

«Перезагрузка» Алекса не обошлась без побочных эффектов - ломка Скрипача длилась почти два года. Он то пил запойно, молча страдая, то втихаря от жены уезжал из столицы в приморский город и шел в оставленную им «богадельню». К Той, которую предал. Но Илона точно знала - КТО теперь будет играть в его жизни партию первой скрипки. Женщина не умела проигрывать. Она закодировала Алекса и постепенно превратила его в идеального мужа и супермена с обложки гламурного журнала.

Возможно, когда-нибудь - позже! - она подарит ему хороший инструмент. Пусть только Алекс пилит свою ненаглядную деревяшку в ее отсутствие. Уж больно Илону раздражают эти надрывные звуки…

А все-таки у нее потрясающее чутье! Разглядеть в зачуханном парне со скрипочкой будущее «лицо» агентства – это талант. К тому же Алекс до сих пор не понимает, сколько он стОит на самом деле и сколько она на нем уже заработала. Найти в наше время такое лицо почти невозможно. Какое невероятное сочетание мужественности и аристократизма, брутальности и одухотворенности! А руки! Да за эти пальцы она удавиться готова… А как классно он смотрится с сигарой! Алекс - настоящий бриллиант среди моделей «Фабулы». Только бы его не переманили конкуренты-рекламщики…

Конечно, он не был монахом, но искать СВОЮ, единственную и неповторимую, перестал. Да и что он мог бы ей предложить?

* * *
Илона появилась в его жизни в тот момент, когда Скрипач решил целиком и полностью посвятить себя музыке. Конечно, он не был монахом, но искать СВОЮ, единственную и неповторимую, перестал. Да и что он мог бы ей предложить? Ведь у него уже была Скрипка…

Какая Женщина… Красивая, неприступная, знающая себе цену. Она была почти также совершенна, как Скрипка, только живая. Те же волнующие изгибы тела, тот же завораживающий тембр голоса… Скрипач готов был отдать ей свою кровь или почку. Но ей не нужна была почка. Она хотела душу. Илона сказала:

- Тебе никогда не стать Ойстрахом с этой раздолбанной деревяшкой. Ты достоин лучшего! Гварнери не обещаю, но через несколько лет ты сможешь купить достойный инструмент. Одно условие…

И Скрипач стал Алексом. А Илона – его женой. Он долго верил в ее любовь, а потом перестал верить в свою. Их сердца разделял каньон непонимания. И только мечта о новой скрипке удерживала его рядом с чужой душой.

* * *
Алекс припарковал машину возле филармонии. За бутылку «Хеннесси» выпросил у директора свой бывший инструмент. Скрипка была совсем плоха. Две струны лопнули, обечайка отошла, верхняя дека треснула…

- Зачем тебе этот хлам? - спросил директор.

- Для растопки, - ответил он.

* * *

В старой бревенчатой избе с огромной русской печью когда-то жила баба Маня, его любимая бабуля. Алекс оформил все документы на дом давно – еще в прошлой жизни, когда был Скрипачом.

Стоял октябрь. В палисадниках догорали пурпурные георгины. Днем солнце пригревало почти по-летнему, но вечером в доме становилось невыносимо холодно. Топить было нечем - не рубить же в лесу деревья… Сначала Алекс сжег старые газеты и пару сломанных стульев. Печка проглотила жалкую подачку за десять минут, но теплее не стало. Он достал из багажника бутылку водку и пошел к соседям – за дровами.

* * *

Хватились Алекса на следующий день, ближе к вечеру. Гвалт подняла жившая по соседству с заброшенной хатой баба Соня, к которой приезжий фраер за дровами приходил. Вроде как он еще днем уезжать собирался, а машина все стоит и стоит… И не видать целый день бабы Маниного внука – спит, что ли? Постучали в окно – тихо. Позвали мужиков. Те щеколду поддели снаружи – двери-то в деревне испокон веку только так закрывали…

Скрипач готов был отдать ей свою кровь или почку. Но ей не нужна была почка. Она хотела душу.

Скрипач был мертв. Правой рукой он сжимал смычок. В печке нашли почерневшие струны…

Позже, когда приехала милиция, какой-то парень – по виду тоже городской - рассказал, что поздно ночью возвращался из гостей мимо этого дома. И почудилась ему невероятно красивая музыка – будто ангелы на небесах виртуозно играли на скрипках… Чего спьяну не померещится…

А сегодня утром он услышал эту мелодию по радио.

Secret Garden Ральфа Ловланда.