Автобус летел по «сухумскому» шоссе. Вышла за колоннадой в Гагре, на улице Нартаа: хотела пожить в «Амре». Администратор «порадовала»:
— Закрыто! Ремонт!

Вышла на улицу со слезами. Некоторые санатории работают в ноябре, но цены... Остановила маршрутку. Водитель-армянин повёз на улицу Абазгаа, где «лучшие комнаты в Гагре»!

«Хорошо там, где нас нет», — говорят пессимисты.

Так жила шесть лет: полагая, что хорошо мне уже не будет. В ВУЗе прочили карьеру; сменилось университетское руководство, и я, аспирантка-недоучка, ассистентка на кафедре, оказалась на улице. Пришлось соглашаться на работу у черта на куличках. Дома не ладилось: мать была хозяйкой и намекала на мою нецелесообразность в однокомнатной «хрущевке». Денег на аренду жилья не было.

Годы учебы не располагали к общению с мужчинами: парочка эпизодических встреч, неудачный роман с сыном богатых родителей. Три часа в день тратила на дорогу: троллейбус, метротрам, маршрутка. Прежде отводила взгляд от мужских взоров, теперь начала бросать ответные взгляды. Если у женщины нет ничего за душой, у нее остается она сама. Только вот не умела я морочить головы, не научилась этому искусству, которое важнее пятерок в зачетке. Понравиться — одно, морочить голову — другое! Ввиду неопытности в общении с противоположным полом недели через три после изменения манеры поведения оказалась в близких отношениях с мужчиной. В юности он был красив грубоватой красотой, но с возрастом «возмужал». В первые месяцы нравился безумно, но он на меня реагировал спокойнее. Изредка дарил мужским вниманием. Не сразу поняла: он ко мне равнодушен, ему нужна женщина в доме, — и наследник.

В первые месяцы нравился безумно, но он на меня реагировал спокойнее. Не сразу поняла: он ко мне равнодушен, ему нужна женщина в доме, — и наследник.

После первой ночи осталась жить в его доме. Надеялась: стану женой. Но мой избранник жениться не спешил. Готовила, убирала; в одном была непреклонна: не хотела рожать без штампа. Ребенок имеет право появиться на свет не раньше, чем через девять месяцев после свадьбы родителей. Мать «мужа» играла не последнюю роль в его нежелании жениться. Она патологически боялась: сынок женится, и она утратит на него влияние. Каждый вечер приходила «измерять давление», рассказывала о болячках, реальных и мнимых.

Иногда он пил запоями, наутро не мог вспомнить, что было накануне. Одно хорошо: не ревновал, даже в состоянии опьянения. Раз по бесплатной путевке уезжала в санаторий, ездила в деревню к родственникам.

Последний день рождения был кошмаром: болела, у красавца полетел компьютер, пришлось звать мастера, менять дисковод. Потратился, расстроился. В девять вечера, скрепя сердце, вручил жалкую тысячу, и мы сели «праздновать». Слава Богу, рано лег спать: ему завтра было идти на суточное дежурство. Наутро проводила ласково.

Авантюрная идея брезжила: к врачу — через неделю... Побросав в сумку вещи, оставив записку: «дядя Володя заболел», понеслась в аэропорт. Билеты были. Час — и я в Краснодаре. На электричке добралась до Адлера, там села на автобус. В Псоу, на КПП, проблем не возникло: ноябрь…

Тишина: ветра нет, деревья не колышутся. Повсюду — собаки с голодными добрыми глазами. Навстречу несутся щиты «Аимадара умырзын», мчатся авто, зато старые здания обветшали; лишь крепость сталинской архитектуры заставляет их держаться наперекор всему. Курортный парк стоит, но аттракционы заброшены, у власти куча важных проблем.

Вазген, водитель, привез к Георгию, сдававшему комнаты и державшему при доме магазин под названием «Перекресток у Кипуза». Георгий — это и есть Кипуз. Комнаты понравились, с учетом наличия отдельной кухни — то, что надо! Море видно.

Утром — на рынок: купила барабулю, хлеб пицундский. Нажарила рыбки и помчалась на пляж. Разговорилась с дамами из Москвы, солнышко припекло, отдыхающие начали раздеваться. Черная собака с двумя щенками ходила за мной, заглядывая в глаза. Об этой собаке рассказали историю: у курортницы потерялись очки, оптические. Заходя в воду, она их сняла и оставила, вышла, — и не могла найти. Собака с визгом металась вокруг, — и вдруг принесла даме пропажу.

Просидела у воды до четырех, покраснела, накупалась. Дамы из «Нарта» звали прогуляться. На другой день в двенадцать собралась идти обедать, вышла на Нартаа, хотела сесть на маршрутку, проехать остановку до «Перекрестка..», но увидела надпись на автобусе «Сухум», подняла руку. Уже за Гагрой печаль затуманила взор: чем дальше ехали, тем явственнее представали следы войны.

Думала выйти в Гудауте, передумала. Хочу в Новый Афон! Увидеть башню X века, монастырь, лебедей в парке. Городок встретил запустением. Безлюдье и покой царили здесь; военные корабли стояли на рейде у берегов. Белый монумент защитникам города в память событий начала девяностых.

Думала выйти в Гудауте, передумала. Хочу в Новый Афон! Увидеть башню X века, монастырь, лебедей в парке. Городок встретил запустением.

Поднялась к монастырю: оказалось, он сегодня не работает. Купила лаваш для лебедей. Непередаваемое удовольствие: протягивать лебедю хлеб на ладошке, чувствовать прикосновение клюва гордой птицы, ощущать себя ребенком. Лаваш кончился. Хотела уходить, как за спиной раздался тихий мужской голос:
— У меня есть хлеб. Поделиться? — оглянулась: в упор на меня смотрел мужчина, молодой, высокий, худощавый, сероглазый, в форме. Три звездочки: старший лейтенант.

Кивнула, он протянул кусок лаваша, позволяя еще побыть возле лебедей.

— Где ваша камера? Давайте, и держите кусок хлеба на ладони: выйдет замечательный снимок!

Он улыбнулся неуверенно, я так же неуклюже улыбнулась в ответ, стараясь не смотреть пристально на молодого человека. Слишком молод. Скормив крошки птицам, пошла к остановке.

Незаметно подкрался вечер, я была в короткой юбке, которую надела в десять утра в Гагре. Хорошо, что куртка при мне: накинула, стало теплее. В Новом Афоне, наверное, и гостиницы нет... Долго стояла: таксисты хотели пятьсот, я ждала автобус или маршрутку. Вместе с сумерками пришла прохлада, ноги покрылись мурашками.

— Давно стоите? Вы замерзнёте! Разве можно отправляться путешествовать налегке? Хотите заболеть? Я думал, вы здесь остановились, в Афоне. Ошибся? — замотала головой: да, мне нужно в Гагру, меня ждут…

— Почему тот, кто вас ждёт, отпустил вас на ночь глядя?

Мне стало стыдно, что выгляжу несолидно перед молодым человеком, и я совсем завралась: отдыхаю с теткой, но она не захотела ехать…

— И вы, конечно, живете в одном из санаториев на улице Нартаа?
— Да… Нет! Мы снимаем номер на Абазгаа… — и осеклась: он не спрашивал меня о том, где я остановилась. Какая глупая…
— Ладно, не горюй, сестренка, сейчас мы тебя отправим по адресу, ты мне подыграй, идёт? Буду тачки останавливать, а ты молчи! Мне надо на дежурство, а то бы я тебя отвез.

Он остановил несколько машин, и, наконец, нашелся водитель, ехавший в Гагру. Жаль, что парень так и не спросил моего имени: он просто принял во мне участие.

Приехала поздно. Зашла тихо, как мышь, помчалась ужинать, вспоминая ласковый взгляд офицера. Эх, повезет кому-то: внимательный, ненавязчивый, симпатичный…

Следующий день и еще один пронеслись как в тумане. Загорала, купалась и кушала. Попробовала саргана. Подружилась с теми двумя тетеньками с пляжа: они посоветовали купить побольше свеч: часто свет отключают по вечерам. Мой «единственный» не звонил.

Зашла тихо, как мышь, помчалась ужинать, вспоминая ласковый взгляд офицера. Эх, повезет кому-то: внимательный, ненавязчивый, симпатичный…

На четвертый вечер пребывания в Гагре погас свет. Только села ужинать, водрузив перед собой сковороду с жареной рыбой и отварным картофелем из «Континента», как постучалась Асмик.

— Прости, джан, что отвлекаю, но там… К тебе парень пришел! Говорит, приехал из воинской части. Брат, мол. Правда, брат? — внимательно осмотрев меня лукавыми карими глазами, засмеялась и вышла. А следом за нею в комнату вошел он, офицер из Нового Афона. С букетиком мелких розочек, местных, не голландских.
— Должен же я удостовериться, что вы нормально добрались!
— Давай на «ты», — на меня словно нашло что-то. Откуда смелость взялась? — Тебя как зовут? И как ты меня нашел на огромной улице? — он звал меня гулять, но я предложила поужинать вместе, потому как ужин сама приготовила, и он просто обязан попробовать…

Мы ели при свечах, пили чачу, купленную в подарок родным, потом пошли гулять по ночной Гагре, и офицер, которого звали Максимом, вдруг решился меня поцеловать, и мне это так понравилось, что я тоже стала целовать его в ответ. Мы подходили друг другу, я чувствовала, что огнем горю. Сколько лет я не целовалась вот так…

Он остался со мной ночью. Утром, набрав еды, мы ушли к пристани Гагры, там спустились к морю. Били камнями орехи, целовались как безумные. Я рассказала все: что живу с человеком, не в браке, не люблю его, стыжусь себя, что живу с нелюбимым… И работу свою не люблю: приходится работать в спортшколе, где никто меня не слушает.

Максим взял мой номер телефона, хотя была уверена: звонить не будет, — я на шесть лет старше; зачем я молодому и перспективному? Хотя он убеждал: возраст — чепуха, вот у него мать на пять лет отца старше, и ничего, тридцать лет живут вместе, главное — другое… Но я знала: еще немного, и мы расстанемся навсегда, и оттого жарче стремилась любить Макса, и он отвечал мне яростно и нежно, молодой офицер на чужбине… Еще одну ночь он провел со мной, а в предрассветных сумерках я проводила Макса на автобус. Его ждала служба. А мне было скоро уезжать.

Мой вечный друг не удивился наличию у меня легкого загара: он этого не заметил. Обрадовался, когда приготовила для него несколько блюд, как он привык. Все пошло своим чередом.

Декабрь стоял теплый. По ночам мне снился Макс, а милый друг храпел в подушку.
Ближе к Новому Году секретарь вызвала к директору. Закрыв кабинет, пошла «на ковёр». Каково было мое изумление, когда в директорском кабинете я узрела Максима!

— Это правильное решение, когда жена едет вслед за мужем по месту службы, — директор улыбался, — пишите заявление, я вас не буду задерживать. Рад, что вы решили оформить отношения, тем более, раз мужа переводят так далеко, в Очамчиру… — директор принял Макса за того, с кем я жила давно…

Глубоко вздохнула и села писать заявление. Спасибо тебе, Гагра! Если бы не поездка в Апсны, Страну Души, я не встретила бы свою любовь.