Инна сидела на кушетке в больничном коридоре, крепко сцепив пальцы, чтобы не дрожали. Одна мысль молоточком стучала в мозгу: «Зачем Коля подарил Ромке мопед? Ведь она так была против. Не послушал. Что теперь будет?» Ромка потерял много крови, нужно срочное переливание. Что-то долго Николай не выходил от врача. Инна поежилась. От этой неизвестности хотелось выть в голос.

Наконец появился муж. Его лицо было перекошено то ли страданием, то ли злобой. Инна подумала о самом худшем.

— Интересно, кто же отец твоего сына? — выплеснул Николай.
— Ромка жив? — Инна напряглась.
— Говори быстрее, кто отец. Кровь нужна.
— Ты что, Коля? Ты отец, — Инна растерялась.
— Вот только сейчас, когда жизнь его на волоске, не надо мне лапшу на уши вешать. Звони его отцу, группа крови редкая. Тянуть нельзя.

Это не рояль в кустах, тут другое. Она стала лихорадочно соображать, как выйти из тупиковой ситуации. И с Петрой сейчас не посоветоваться.

В этот момент в коридор ворвалась закадычная подруга Петра — плащ нараспашку, глаза горят. Откинула со лба прядь цвета спелой груши:
— Что с Ромкой?
— Переливание нужно, а подходящей крови нет, — зло ответил Николай. Инна отметила, что в глазу мужа лопнул сосуд, на него страшно было смотреть.
— Какая группа? — шепотом спросила Петра.
— Четвертая положительная, редкая.
— Иезус Мария! — Петра облегченно вздохнула. — Веди к врачу. У меня как раз четвертая положительная.
— Хм, рояль в кустах, — Николай быстро зашагал к кабинету, Петра бежала за ним.

Только сейчас до Инны дошло, почему взбеленился муж. Это не рояль в кустах, тут другое. Она стала лихорадочно соображать, как выйти из тупиковой ситуации. И с Петрой сейчас не посоветоваться. «Только бы все обошлось с мальчиком, только бы обошлось», — не то молилась, не то заклинала Инна.

Она не заметила, как подошел муж. Он схватил Инну за руку и потащил к выходу.

— Я никуда не пойду, я должна быть рядом.
— Врач сказал, чтобы мы шли домой. После процедуры Роман будет спать. Опасность миновала. Завтра придем. Пошли, каяться будешь дома.

В квартиру Николай зашел, не снимая ботинок, только ветровку скинул. Инна долго вешала плащ, снимала туфли, надевала тапочки, пытаясь оттянуть время разговора. Муж тигром рванулся к бару, глотнул коньяк прямо из бутылки. Резко повернулся к Инне:
— Теперь колись! Кто отец?
— Ты. Он же на тебя так похож.
— Не держи меня за лоха. Как вы меня с Петрой ловко подставили тогда! Потому ты в девяностые и уезжать из Литвы не стала. А я-то, дурак, повелся. У мальчишки другая группа крови. Ни твоя, ни моя. Он у тебя что, ошибка генетики?
— Я пока не могу тебе ничего сказать, — Инна поджала губы.
— Тварь! — Николай отвесил жене пощечину, схватил ветровку и, со всего маху хлопнув дверью, выскочил из квартиры.

Инна подошла к окну и беззвучно заплакала. Пятнадцать лет назад ни она, ни Петра не думали, что творили. Списать авантюру можно лишь на молодость и незрелость и то с большой натяжкой.

Инна, 1985 год.

Я ждала Петру. Это было как раз в тот год, когда мы окончили школу и дружно не поступили в университет. Нам было по семнадцать, и на работу устроиться не могли, впрочем, не особо и хотели. Времени полно, а энергия била через край. Часто мы куролесили по городу или ездили купаться, иногда Петра куда-то пропадала, а я запоем читала книги, потому как с личной жизнью что-то не складывалось. В тот день Петра пришла вздрюченная, акцент проявлялся сильнее, когда ее что-то волновало.

— Помнишь парней-морячков, после выпускного с ними познакомились? — я кивнула. — Так вот, у меня с Колей случился небольшой романчик.

— Ты одна?
— Маман в поездке, — мама работала проводником.
— Я тебе сейчас скажу одну вещь. Сядь, — я села. — Инка, я беременна.
— Э-а-э-а, — только и смогла проблеять я.
— Помнишь парней-морячков, после выпускного с ними познакомились? — я кивнула. — Так вот, у меня с Колей случился небольшой романчик. В общем, у нас было все.
— А мне почему ничего не рассказывала? — у меня наконец прорезался голос.
— Думала, тебе будет неприятно, ты ведь тоже глаз на Колю положила. Хотела тебя с кем-нибудь познакомить, а потом уже расколоться.
— Аборт будешь делать?
— С ума сошла? Я католичка. Да и мои личные принципы не позволяют убить жизнь во мне.
— Ша, Петруччо! Можно припугнуть его, ты ведь несовершеннолетняя, пусть женится.
— Инка, ты что, моих предков не знаешь? Коля не католик. Я не могу быть беременна до замужества. Коля не может быть моим мужем.
— И что теперь?
— У меня есть план. И ты должна мне в этом помочь. План, сразу говорю, авантюрный. Если ты мне не поможешь, то я с позором вылечу из родного гнезда.
— Петка, может, предки смирятся, ребеночек же будет.
— Не, Инка. С папиной сестрой они до сих пор не общаются, потому как не за католика замуж вышла. Пришлось ей ехать жить с мужем в российскую деревню. А Коля откуда? Я не хочу из Литвы уезжать в восточном направлении. Говори сразу, поможешь?
— Ты же моя подруга, Петруччо. Если что-то от меня зависит, все для тебя сделаю.

Я даже не сразу врубилась, чего от меня хочет Петра, а потом пыталась отговорить ее от авантюры, но она ничего не слушала. Мы закадычные подруги с первого класса, когда-то кровью поклялись не бросать друг друга в беде. И я согласилась.

***

Петра смотрела на трубочки, по которым ее кровяные тельца катились к мальчику, что лежал на соседней койке. Вот уже во второй раз она дарила жизнь этому мальчугану. Худенький, с задорными веснушками, как у отца — похож на Николая, что там говорить. Только вихры его были намного светлее отцовских, сказывалась кровь прибалтов.

Вошла медсестра, проверила иголочки и трубочки. Обнадеживающе улыбнулась:
— Теперь все будет хорошо. Вам не видно, а у мальчика краски на лице проявились, а то синюшный был, ужас, — Петра моргнула. — Очень вы вовремя появились. У мальца второе рождение прям. Надо же, такая редкая группа крови… Отец-то как вызверился. Ох, жизнь, никогда не знаешь, куда кривая вывезет.

Медсестра поправила одеяло и вышла.

Вот уже во второй раз она дарила жизнь этому мальчугану. Худенький, с задорными веснушками как у отца — похож на Николая, что там говорить.

«Зачем только отец купил сыну этот мопед? Ведь предупреждали, что опасно, — думала Петра, — но с Николаем разве поспоришь? Упертый. До сих пор не понимаю, как тогда наш план сработал, и мы смогли женить его на Инке». Горячая волна слабости накатилась на Петру. Она прикрыла глаза. Пятнадцать лет они с Инной не касались этой темы, с тех пор, как поклялись друг другу хранить тайну. Теперь с этим надо что-то делать.

А тогда они с Николаем пришли к Инке. Выпили дешевого яблочного вина. Она подмешала снотворное в бокал. Утром Коля проснулся в Инкиной постели и, конечно, от соблазна не устоял. А через месяц девушки явились к нему права качать. Он как раз в спаренный рейс собирался. Посадить за совращение несовершеннолетней, может, и не посадили, а вот визы лишился бы наверняка.

Из всех укромных уголков подсознания как тараканы на водопой стали выползать воспоминания.

Петра, 1985 год.

Сначала я чуть с ума не сошла, когда поняла, что беременна. Кто жил в Литве и воспитывался в католической вере с младых ногтей, особенно, когда родители — ревностные католики, тот меня поймет. Атеистка Инка не понимала. Но я всегда в нашем тандеме оставалась лидером. Красота ее была ярче, но она все равно обычно держалась в моей тени.

— Пойми ты, Инка, все образуется, если ты мне поможешь. Родится ребеночек, ты будешь его матерью, Николай отцом. А я всегда рядом с вами. Не подкидывать же дитя посторонним.
— Петка, неужели твоя вера тебе дороже малыша?
— Нет, конечно. Но на какое существование я обреку ребенка, когда предки выгонят меня из дома? И ведь у Кольки ни кола, ни двора — между рейсами в гостинице для моряков живет. А твоя сама мать-одиночка, она тебя простит.
— А что ты своим скажешь? — сдаваясь, выдохнула Инка.
— Ну, что с тобой в деревню поеду, помогать с младенцем. Христос учит ближним помогать.
— А если твоя тетка поймет, кто есть кто?
— Откуда? Тетя Ванда ни разу не видела ни меня, ни даже фотографий. Если бы не бабушка, так я и адрес бы не знала. А бабуля перед смертью дочь разыскала, попросила меня в тайне от отца письмо написать. Не паникуй. В сельской больнице никто особо на фото в паспорте смотреть не будет, просто на какое-то время мы поменяемся, ты будешь Петрой, а я Инной, тогда ребеночка на тебя запишут. Твоя мать знает, каково рожать без мужа, а так друзьям-соседям наплетет, будто ты замуж вышла и уехала. Колька с рейса придет, распишетесь по-тихому.

— А вот насчет Кольки поподробнее, пожалуйста. Чтобы мне его на себе женить, надо, по крайней мере, с ним переспать.
— Не вопрос. Это мы устроим.
— И отдашь мне его своими руками?
— Мне легче пожертвовать Колей, чем родителями. К тому же я полюбить его не успела, нравился просто. А в постель легла из любопытства, у тебя-то опыт уже был, а я все в девочках ходила. Кстати, особой радости от этого не получила — вот только последствия расхлебывать.

И ручонки он тянул к Инне, и первый шаг сделал навстречу ей. И мамой ее называл. А что теперь, когда правда вот-вот выплывет наружу?

В общем, Инка согласилась, да и куда б она делась, кровью ведь клялись в вечной дружбе.

***

Инна дергалась от каждого шороха. Но муж не шел. И не звонил. В справочной больницы ей сказали, что состояние сына стабилизировалось. Сына? Разумеется, сына. Все эти годы Инна считала себя матерью. Петра, конечно, была рядом, но она жила через улицу. А бессонные ночи, когда Ромка температурил, проводила с ним Инна. И ручонки он тянул к Инне, и первый шаг сделал навстречу ей. И мамой ее называл. А что теперь, когда правда вот-вот выплывет наружу?

Резкий телефонный зуммер ударил по нервам, взрывая тишину. Звонила Петра:
— Инк, не переживай, Коля у меня. Спит пьяный. Он уже на взводе пришел, да тут еще выпил.
— Ты рассказала?
— А что было делать?
— И что он?
— Сказал, что мы две идиотки, мол, в голове не укладывается, как можно играть судьбами людей.
— Идиотки и есть. Ты у меня их заберешь?
— Что ты, Инка. Как могла только подумать такое? Я сама все придумала, мне и нести этот крест. Не плачь. Я за Йонаса замуж выйду и девочку себе рожу. Маму порадую. Слышишь?
— Ладно, Петруччо. Я не плачу. Погуляем на твоей свадьбе, коль на моей не довелось. А Колька простит?
— Да куда он денется с подводной лодки? У него же дороже вас с Ромкой никого нет, сам сказал. Проспится, я его домой отправлю.

У Инны дернулся палец, как будто она снова почувствовала укол, чтобы капелькой крови поклясться в вечной дружбе.