Еще вчера ему казалось, что все идет своим чередом, что ничего не меняется просто так, потому что кому-то надо что-то менять, что в мире царствует справедливость... А сегодня...
Сегодня он не знал, как будут развиваться события. Тысячи мыслей пролетали в голове за секунду, сменяя одна другую. Что он знал о законе? То, что за законом следят взяточники, а система правосудия ничего не решает? А, может быть, то, что теперь его несправедливо осуждают? Он злился и негодовал, не в силах что-либо понять.
Герой мой так бы и сидел дальше, размышляя о неподвластных человеку нормах жизни, но, в коридоре зазвучали шаги и появилось несколько теней. За мгновение, в которое приближались шаги, он успел подумать о том, что миром правят Тени, бездушные и безразличные ко всему... В это время к камере подошли четыре человека, одним из которых, по-видимому, был адвокат. Грузный мужчина лет пятидесяти пробурчал: " Эй, Суслик, тебя ждут в зале суда". Иван хотел, было возмутиться и сказать, что его фамилия Сусликов, но не стал этого делать.

Камеру открыли и вывели его. Вместе с незнакомцами герой зашаркал по ободранному полу и представил, что идет над пропастью по канату или по лезвию бритвы. Так практически и было.… Снова нахлынули воспоминания о детстве, далеком и прекрасном. Тотчас в воздухе запахло бабушкиными пончиками и спелой вишней; послышался звонкий смех сестренки и лязг велосипедов. "Смотрите! Я Мери Поппинс!" - весело прокричала маленькая девочка и прыгнула с зонтиком с крыши маленького обветшалого сарайчика. Малыши резвились, как только могли, придумывая все новые игры и забавы. А потом последовал переезд в другой город, школа. Там тоже было, чем заняться: принести огромную лягушку, чтобы напугать учителей и одноклассниц, поиграть с мальчишками в футбол, сунуть градусник в горячую воду, изобразив высокую температуру, а потом пропустить занятия, курить в школьном туалете, прогуливая уроки, дергать подруг за косы.…
Теперь, с высоты прожитых лет, это казалось непонятным, глупым, смешным. Но тогда.…
Еще позже появилась Она. Запах ее волос смешивался в сознании с запахом неба, солнца и ветра. Длительные ухаживания и бессонные ночи, дни ожидания, робкое признание и, наконец, первый поцелуй.

- Ты что заснул? Заснул, я тебя спрашиваю?! Быстрей очухивайся, олух! - злобно прошипел охранник. Иван очнулся и ужаснулся окружающей действительности. Тот, родной, теплый мир растаял, сменившись холодным тамбуром.
- Ну вот, мы почти пришли, - участливо сказал человек в камуфляже. - Желаю удачи. Я тебе верю.
Героя протолкнули вперед, и он, сам того не заметив, оказался в большом зале, где сидели люди, облаченные в строгие костюмы - присяжные и судья. Вдруг все поплыло, и дальше обвиняемый находился в каком-то тумане, не понимая, что происходило.

Снова появились воспоминания, такие чудесные, такие ясные…. Первые самостоятельные шаги, поступление в ВУЗ, пьянка по поводу удачной сдачи экзаменов, какая-то очень красивая незнакомка, измена любимой девушке, разлука, страдания…. Впрочем, он сам был виноват и, с детства не привыкший перекладывать ответственность за ошибки на других, Ваня, выразив сожаление, не стал настаивать на прощении. По-мужски. Затем была учеба в институте с музыкальными вечерами, множеством новых знакомых и прочими радостями. А потом была война, с которой никто не ждал, грязные казармы и старые портянки. А на войне было ружье со сбитым прицелом, были раненные и убитые товарищи, были окопы и танки. Словом, все было как в кино. В страшном кино…. Временами не хотелось жить, почти как сейчас….

- Ну, герой, вот мы и вернулись, - прошипел уже знакомый голос. - Может быть, ты возомнил себя неприкасаемым гением или язык проглотил? Что, особенный? Трибунала испугался? Ничего, я знаю, правосудие существует, а значит, тебя посадят лет на двадцать!
Подследственный уже не возражал. Бесполезно. К чему тратить слова, если их не услышат или, что еще хуже, неправильно растолкуют, не поверят. В это время со скрежетом захлопнулась решетчатая дверь. Иван упал на нары и отключился.

Сначала Ваня боялся держать в руках автомат, потом боялся нажать на курок, но однажды нажал…. Это было промозглым осенним утром. Его отряд послали на задание, и солдаты пытались достигнуть цели. Внезапно небо стало серым, вокруг прокатилась волна грохота и визга. Ребята бросились врассыпную. Офицер Сусликов, испугавшись, побежал неизвестно куда. Спустя, как казалось, целую вечность он добрался до вражеского городка. Иван шнырял между домов в поиске товарищей. Тщетно. Найти кого-то из "своих" было невозможно. Вдруг он наткнулся на человека, одетого в незнакомую форму. Оба одинаково испугались, незнакомец прицелился…. Словно в тумане герой достал пистолет и выстрелил. Раздался приглушенный стон и солдатик упал, будто оловянный. Иван наклонился, смерил пульс, убедился в том, что парень мертв, вытащил у него из кармана документы и в страхе метнулся в поисках своей части.
Возвратился он только к вечеру, едва найдя обратную дорогу. Через полчаса Сусликов с ужасам рассказывал однополчанам о произошедшем, а утром проснулся героем. После этого случая Ваню прозвали счастливчиком.
В течение года счастливчику и вправду улыбалась удача, но потом произошло нечто странное. На очередном задании все получилось почти так же, как было двенадцать месяцев назад: опять раздался грохот и посыпался шквал пуль, снова парень бежал вперед, уклоняясь от выстрелов; встретил врага, вот только город был другой, и старшим лейтенантом стал Иван, поэтому на сей раз именно он выхватил оружие и без сомнения в глазах прицелился. Вдруг Ивану показалось до боли знакомым лицо "мишени". Однако же привычка одержала верх и, Сусликов выстрелил. Вместо стона или крика раненый спокойно, точно без боли, сказал: "Человек, он вьется" и, успев нажать на курок, умер.
Очнулся счастливчик в военном госпитале. Ему мешали повязки и странное чувство вины, а еще мысли о последних словах убитого. Что значила эта загадочная фраза? "Человек вьется". Как же так? То есть развивается или извивается? А может быть, еще что?…

Утром в тюремной камере стало совсем холодно. Доносились странные звуки, похожие на мышиный писк. Иван проснулся толи от звуков, толи от уже давно мучивших ночных кошмаров-воспоминаний. Так уж вышло, что те самые сомнения и вопросы мучили до сих пор.
"Развивается или извивается?" - неожиданно для себя сказал он вслух. Его услышал новый охранник и сказал: "Вьется! Ты все время повторял это во сне. У тебя с головой нормально?"
- Да, - угрюмо ответил заключенный, не узнав собственный голос, ставший от длительного молчания сдавленным и хриплым.
- Извини, парень, но тебе, кажется, пора - снова заговорил коридорный.
На полу, как и вчера, появились тени, отправившие "счастливчика" в зал.

Сусликов провел в больнице несколько недель. За это время выяснилось, что убитый им был вовсе не врагом, а солдатом из "своей" части. Просто парень нашел новенький камуфляж и, не рассматривая в подробностях, примерил, а как раз тогда появился Иван. Однако от такого обстоятельства предсмертные слова не разъяснились, да и кто бы их разъяснил?…

Теперь обвиняемого вели мучительно долго. По крайней мере, так ему показалось. Чудные воспоминания рассеялись, а остались лишь мучительные, странные мысли. "Может быть, я действительно виноват?" - подумал счастливчик - "развивается", значит, становится лучше, а вот если "извивается", то деградирует. Зачем вообще говорить такую чушь? Все-таки я виноват. Впрочем, на войне люди мрут как мухи. Куда уж тут следить за другими, когда надо самому живым остаться. Но, с другой стороны, вдруг Его дома любимая ждала? Меня ведь никто не ждет…. Однозначно, умереть должен был я! Или не должен?" От всех этих мыслей голова заболела со страшной силой. Парень с трудом дошел до зала. Войдя внутрь, Иван увидел прежнюю картину. Судья принялся задавать вопросы, но подследственному было уже все равно. Сусликов сам уже подписал себе приговор, расходившийся с приговором, вынесенном другими, потому что во внутреннем приговоре было одно лишь слово - "виновен".

Прошло какое-то время, история о странном солдате со смешной фамилией забылась. И только на заброшенный пустырь каждый день приходил исхудавший человек в черной одежде, который смотрел вдаль и повторял: "Человек, он вьется!".