— А каков процент падений в Вашей практике? — уважительно и напыщенно произнес кто-то за спиной.
— Что? — она обернулась. Высокий нескладный парень в больших очках теребил ручку спортивной сумки. Рядом стояла худенькая девушка с копной длинных каштановых волос, казавшаяся слегка испуганной.
— Ну, бывают же случаи, когда стропы могут запутаться или еще что.. — пролепетала эта девушка тоненьким голосом.
— Бывают, только, в основном, если купол раскрывается не полностью, — пояснила Лена и добавила: — Но вы не волнуйтесь, у нас происшествий не случалось.

— Все бывает впервые — произнес парень куда-то в пространство. Лена почувствовала раздражение: зачем же пришли, в конце концов, если оба дрожат, как листья на ветру. И, чтоб не высказать это вслух, быстро крикнула кому-то: «Андрюш, это первачки, что ли?»
— Да, — ответили ей. — Первый прыжок с парашютом в тандеме, инструктаж проводили, подготовь их там.
— Так, — Лена критически оглядела обоих. — Очки заменить на линзы, каблуки снять, волосы убрать. Прыжковые комбинезоны вам выдадут. И давайте, быстренько во-о-о-н туда, в раздевалочку, а потом ко мне за ранцами.

Две пары глаз, не мигая, следили за ее движениями. «Да не съем я вас, все будет хорошо», — улыбнулась она.

— А мы сами будем парашют складывать?
— Не складывать, а укладывать, — поправила инструктор. — Нет, все готово уже. Жду вас на посадке.

— Так, — Лена критически оглядела обоих. — Очки заменить на линзы, каблуки снять, волосы убрать. Прыжковые комбинезоны вам выдадут.

Она проводила парочку взглядом и вздохнула, затем подставила лицо теплым солнечным лучам и зажмурилась….

А когда она открыла глаза, рядом стоял коренастый паренек с доброй улыбкой и растрепанной шевелюрой.

— Привет. Ты чего здесь сидишь в гордом одиночестве?
— Загораю, — буркнула Леночка. — Отойди, солнце загораживаешь.

Парень, ничуть не обескураженный холодным тоном, присел поблизости на траву.

— Так здесь у нас не пляж. Я видел, ты вроде с друзьями приехала. Что, боишься? — подначил он. — Меня, кстати, Пашей зовут. А тебя?

Девушка не ответила, наблюдая, как, небольшой самолет, оторвавшись от взлетной полосы, взмыл в небо.

— Это Ан-2. Или кукурузник, если попроще, — объяснил Паша.— Он легкий, поэтому его в основном используют для прыжков. Прыгать, кстати, не страшно совсем, ты потом сама поймешь — никакими словами это чувство не передашь.
— А ты уже пробовал? — спросила Лена. Она вдруг почувствовала себя, как перед экзаменом, когда из аудитории выходит студент, и все бросаются к нему с вопросами: «Ну как? Сдал? А что спрашивали?»

«Вот и у меня сейчас будто экзамен. На прочность», — подумала девушка.

— Да прыгал, — нарочито небрежно бросил Паша и вдруг добавил почти шепотом: — Целых два раза.

И оба рассмеялись, сбросив одолевавшее напряжение. Паша протянул ей руку, и вместе они пошли к ангарам, где должно было начаться обучение новичков. И потом целых 9 часов Лена тренировалась, прыгала, считала, дергала импровизированные кольца, представляя, что над головой у нее есть парашют.

— Главное, довести движения до автоматизма, чтобы не было ступора, — объясняли им. — Считаем: Тысяча раз, тысяча два, тысяча три. Кольцо! Девушка, если так выпрыгнете, костей не соберете. Еще раз!

Поздним вечером Лена, уставшая, присела на ступеньках перед учебным корпусом.

— Я тебе кофе принес, — сообщил Паша, протягивая ей чашку. — Он волшебный! Пара глотков — и у тебя все-все будет получаться! Проверено! Так что не дрейфь!

— Я тебе кофе принес, — сообщил Паша, протягивая ей чашку. — Он волшебный! Пара глотков — и у тебя все-все будет получаться!

Она улыбнулась. Его глаза вдруг оказались совсем близко, и во взгляде была такая теплота, что Лена почувствовала себя спокойно и уверенно. И более не колеблясь, она склонила голову ему на плечо…

На следующий день она ощутила вкус первого прыжка. Настоящего, самостоятельного. Когда Лена под звук сирены шагнула в безоблачную синь, ей показалось, что земля остановилась. Где-то далеко стелется стеганое одеяло из квадратов полей, озер, вспаханного чернозема, а она замерла в каком-то нереальном измерении, и теперь эта нереальность с ней навсегда. Звенящая тишина давила на уши, а из груди рвался первобытный, животный восторг. Я — птица! Я — ветер! Я лечу!! Земля приближалась и казалась теперь чем-то живым, одушевленным, словно большое темное животное ждет в засаде, когда ее ноги коснутся тверди, чтобы обрушиться всей своей силой земного притяжения. Когда она неловко приземлилась, к ней подбежал Пашка и, закружив в крепких объятиях, прокричал: «Ленок, ты сделала это, ты смогла!!» — «ААА!» — кричала она, раскинув руки… Миг этого восторга навсегда запечатлелся в памяти, как стоп-кадр.

Тогда они оба заразились болезненной страстью — любовью к этой пронзительной красоте чистого неба. Все, кто не прыгал, теперь казались им какими-то обделенными людьми. Наступают такие моменты, когда ты понимаешь, что что-то вокруг изменилось. Это как выпить водки, и все проблемы становятся удивительно простыми и смешными. Тут примерно то же самое, только похмелья от этой «болезни» не наступит никогда. Они шутя называли себя небожителями, чувствуя себя частью огромного и бескрайнего простора. А потом…

Это был далеко не первый их прыжок. Сирена, хлопок по плечу «Пошёл!», и вот уже Лена в своей стихии, радостно щекочет где-то в груди, всеобъемлющее счастье, тишина… Девушка привычно находит глазами Пашу: купол его парашюта колышется внизу, вот он уже приземлился как-то неуклюже, упал, укутался куполом со всех сторон — ничего не разглядишь. Тревога полоснула огнем. Девушка споро приземлилась, отстегнула снаряжение и кинулась к Пашиному парашюту.

— Пашка, брось свои шуточки! Я чуть не… — лазурное небо отражалось в широко распахнутых глазах, а на губах гасла легкая улыбка. Его лицо стало чуть насмешливым, как будто он знал великую тайну, о которой никому не сможет рассказать. Лена, оглушенная, опустилась на колени, всё вокруг распалось на мелкие осколки, как в калейдоскопе: лица коллег, запах бензина в машине, потом седенький старичок-врач.

Сирена, хлопок по плечу «Пошёл!», и вот уже Лена в своей стихии, радостно щекочет где-то в груди, всеобъемлющее счастье, тишина…

«Разрыв сердца. С его состоянием ему категорически нельзя было прыгать! Как же вы упустили?» Упустили... Он всегда казался таким непоколебимым, сильным и крепким, что никому бы и в голову не пришла мысль о возможном недомогании. На всех медицинских осмотрах он острил, балагурил, шутейно преподносил медсестрам цветы и никогда не жаловался. Что ж, выходит, недоглядели? Через две недели Лена забрала свои вещи с базы и уехала, как ей казалось, навсегда. Но спустя год вернулась, и теперь каждый прыжок стал для нее спасением. В небе она была с ним, с Пашкой: ветер срывал с лица слезы, а ей казалось, что это любимый утирает с ее щек соленые капли. Постепенно чувство утраты притупилось, но не ушло окончательно, только теперь любимое увлечение стало делом всей жизни. Она скрупулезно проверяла ранцы, следила за осмотрами подопечных, разрабатывала тренировки, проводила учебные инструктажи и проверки, но в глубине души притаилась горечь, которую нельзя было ни унять, ни заглушить…

Лена покачала головой, отгоняя непрошеные воспоминания. Пилот уже заводил двигатель, и Лена, торопливо допивая кофе, отставила чашку. «Волшебный… Все получится!» — мимолетно вспомнилось ей. Ан-2 набирал высоту, и небо открывало перед ними дверь в неизведанные миры. Лена подмигнула незадачливой парочке и улыбнулась, подумав: «Пожалуй, с любовью к небу не сравнится никакая земная любовь!»