Перед тем как полюбить в третий раз, я много любила в этой жизни - два раза. В моём понимании это - много: не в количественном, а в качественном аспекте. Каждый раз я влетаю в это самое состояние мощно, всецело и изливаю свои эстетико-романтические эманации на объект любви в режиме non-stop. Это отнимает у меня уйму сил, но я не жалею: это счастье, как поётся Барбарой Стрейзанд, быть woman in love… Правда, любовь имеет тенденцию истончаться, бледнеть и умирать со временем. Может быть, это не у всех так, но у меня, например, она два раза погибла навсегда. Без малейшей надежды на возрождение. И неправда, что старая любовь не ржавеет. Ржавеет и рассыпается в прах. И не зги не остаётся. Опустошение одно… Однако природа не терпит пустоты и заполняет вакуум людской души новым любовным содержанием. Впрыскивает инъекцию чувств, и снова мы, как птаха Феникс, реанимируемся из пепла. Надолго ль?

Первые два раза я влюблялась планомерно. Выбирала парня и всяко-разно его себе представляла: дома на кухне в трениках с откляченными коленками, загорающего на пляже, резвящегося в кампании, моющегося в ванной, выбирающего мне парфюм в магазине и т. д. Затем моделировала эти ситуации в реальности с последующим выносом резюме: конгруэнтно - неконгруэнтно. Если ранее представленное по многим параметрам совпадало с увиденными реалиями (то бишь оказывалось конгруэнтным), я проводила финальный тест - целовалась с ним и совершала прочие манипуляции, случающиеся периодически между женщиной и мужчиной. Ежели после теста в груди появлялась пульсирующая точка, постоянно рассылающая по телу будоражащие импульсы радости, то я понимала, что свершилось - пришла ЛЮБОВЬ. Не скрывая истины, признаюсь, что эта самая точка появлялась не во всех случаях. Как правило, испытуемые оставляли после себя крохотные точечки, иногда - минусы и/ли знаки вопроса. Первые две полноценные точки с могучей вибрацией создали сначала Вовка, потом - Никита.

С Вовкой мы поженились на первом курсе журфака. Родичи купили нам квартиру. Мы учились и любили друг друга в этой самой квартире. Там же зачали и родили сына. Назвали Васькой. Васька рос и дорос до первого класса, когда у Вовки неожиданно случилось что-то парадоксальное с биохимией мозга, и он ушёл от меня. К мужчине. Я обалдела тогда настолько, что чуть не наложила на себя руки, но ответственность перед сыном удержала меня от суицида. Продолжила жить. Работала и, освободив себя от праха первой любви, возобновила эксперименты. Отсмотрела кучу мужиков - и в резул-тате настал черёд быть мне с Никитой.

Никита был скульптором: постоянно что-то лепил, Ваську этим страшно увлёк. Наваяв немерянное количество уродливых абстракций, подался выставлять их в США. Оттуда он и написал мне, что теперь он техасский миллионер - муж разжиревшей от несметного богатства красавицы Рейчел. Даже их дуэтное фото прислал. Ему - 32, ей - 75. Симпатичная пара. Фото послужило началом цепной реакции разрушения моей фундаментальной привязанности к мужчине. Моя голова с полгода напоминала мне атомный реактор, где расщеплялась любовь. Расщепившись, она оставила меня в состоянии ПР - полной рефрактерности то есть.

Термин этот я вычитала в "Воге", где концептуальным тёткам объяснялось, что состояние абсолютной невозбудиости и тотального безразличия к мужикам, возникшее после окончания очередного романа, это не фригидность, а эта самая пресловутая "пээр". И уходить в депрессию не следует, а следует заниматься ароматерапией и фитнесом. Чем я, собственно, и поспешила заняться, прекратив раз и навсегда эротико-психологические эксперименты с дядьками: нюхала сандал и ветивер, совершенствовала в тренажерном зале фигуру, много работала, строча километровые эссе для деловой прессы России, долго и целенаправленно готовила и "поступала" сына в респектабельный экономический ВУЗ, то есть посвятила себя довольно рутинным заботам самостоятельной женщины мегаполиса, уверенно топающей по своему четвёртому десятилетию земного бытия.

Третья любовь нагрянула внезапно. Когда я её совершенно не ждала. Не звала. За уши к себе не тянула. А просто пошла к НЕЙ, то есть к НЕМУ. На интервью. К финансовому воротиле. О встрече договаривались без малого три месяца.
- Сергей Николаевич занят.
- Сегодня принять не может.
- Уехал на неделю в загранкомандировку.
Эти и многие другие, подобные этим, комментарии воротиловой секретарши выводили меня из себя, постоянно срывая написание весьма желаемого главным редактором еженедельника для деловой элиты, в котором я работала, материала о самой загадочной личности отечественного бизнеса. Никто не знал наверняка, сколько ему лет, как он вознёсся на вершину делового Олимпа, какой у него семейный статус и с какой стати весь парфюмерно-косметический рынок России пляшет под его дудку.

Чтобы привлечь внимание воротилы, пришлось изрядно попотеть. Для начала я высокохудожественно сфотографировалась: попросила Влада Локтева из "Космополитена" (шикарный, между прочим, фотограф) запечатлеть меня в серебристом платье от Ungaro, подготовленную к съёмке топ-стилистами. На снимке я смотрелась великолепно: эдакая благородная мадама в модном туалете утверждает себя в образе женщины-вамп. Фото я завернула в фирменный конверт журнала, для которого по сию пору ваяю "нетленки". В тот же конверт вложила записочку следующего содержания: "Жду Вас, Сергей, в "Сирене" завтра в 19.00. Искренне Ваша, Тата" и, подкупив охранника, подбросила его (конверт, а не охранника) воротиле.

В ресторан "Сирена" я пришла несколько раньше семи, выглядя даже лучше, чем на владолоктевской фотографии. Заказала воды "Перье" и, скучая, рассматривала осетров, плавающих под стеклянным полом.
Ровно в семь пришёл приглашённый. Это было так неожиданно (думаю, что вообще не придёт), что я даже поначалу опешила.
- Тата? - спросил он. -
… - я, потрясённая, молчала.
Воротила был красив. И молод. И высок. И приятно улыбался. И волшебно пах.
- Хотите, чтобы я дал Вам интервью? - голос звучал в той же тесситуре, что и моего любимого оперного баса из Большого. Неожиданно у меня в груди бешено запульсировала точка. Без всяких экспериментов! В глазах косяком поплыли огромные осетры, в зобу всё спёрло и на заданный вопрос я не смогла ничего ответить, лишь утвердительно кивнула и включила диктофон.

Не дожидаясь инициатив с моей стороны, Сергей сам всё рассказал: о карьере, о синяках на душе, о матримониальных планах. Оказалось, что он собирается жениться. И почему-то - на мне?!
- А ты меня любишь, Тата?
Точка, разросшаяся у меня в груди до колоссальных размеров, про-сто заорала: "Да!!!". В прямой эфир я скомкано выдала:
- А почему Вы меня об этом спрашиваете?
- И, спешу заметить, не в первый раз это делаю. Когда-то много лет тому назад, сидя у моря в Крыму, я признался тебе в любви. Ты никак не отреагировала тогда на мои слова. Может быть, сейчас настал тот самый момент, когда ты готова определиться с от-ветом на весьма интересующий вопрос: любишь ли ты меня, Тата?

Жизнь в скоростном режиме понеслась в мозгу вспять. Когда я бывала в Крыму? Нечасто. В тридцати-, двадцатишести-, двадцати-двух-, семнадцати-, десяти- и шестилетнем возрасте. Первые пять вариантов отпадают однозначно, потому что тогда ни с кем из Сергеев я не флиртовала и о любви не беседовала. Остаётся раннее детство…
Вспомнила! Дружила я во время своего первого визита в Коктебель с милым мальчиком Серёжиком, бегал он за мной постоянно, без умолку болтая о чём-то…
Неужели?!
- Да, да, да! - радостно закивал Сергей, обнаружив на моём лице признаки мнемонического озарения.
- Это был я. С тех пор вот уже тридцать лет я за тобою следую тенью и жду, когда ты сама ко мне придёшь. Так ты любишь меня?

С момента, когда прозвучал этот вопрос, до момента, когда я пишу эти строки, минуло чуть больше пяти лет. Я - мать троих детей - замужем за Сергеем и безумно его люблю, осознавая, что любовь - это состояние, когда непременным условием твоего счастья является счастье обожаемого тобой человека.