Предстоял грандиозный переезд. Из-за Тосиной несчастной любви (а у кого она бывает счастливая в шестнадцать лет?) родители приняли решение увезти её в такую глушь, где на ум должны приходить мысли только об учебе, ведь нужно закончить школу. Ещё одной причиной переезда послужило то, что жить в одной из бывших союзных республик после принятия суверенитета оной стало невозможным.

Русские, знакомые и незнакомые люди, спрашивали друг у друга: "Как? Вы ещё не собираетесь перебираться в Россию? Скоро здесь жизнь станет невыносимой!".
В их дворе, как и по всему городу, всё чаще появлялись грузовики, люди отправляли "контейнеры". Звонили друзья, прощались, оставляли новые адреса.
Родители решили вернуться в город своего детства, откуда они прибыли двадцать лет назад. Решение было принято неожиданно быстро. Самое обидное, думала Тося, что её мнением никто не поинтересовался. Просто сообщили, что через три дня они грузят "контейнер", а потом Тося, её брат Митя и папа едут на машине, мама же, получит расчет и прилетит на самолете.
- На "Тортиле" я не поеду! - решительно заявила Тося, - она ж по дороге развалится!
У родителей, говорила Тося, была "страсть ко всему старомодному". Дочь была названа Таисией. Дома же её звали исключительно Тоськой! Брата - Митькой. Новые "Жигули", получение которых стоило отцу кучу нервов, были обменены на "Волгу". Газ-21. Жуткого цвета с романтичным названием "Морская волна". За этот самый цвет и округлую форму Тося звала машину "Тортилой", и когда отец предлагал довезти любимую дочь до школы, та предпочитала троллейбус.

Документы из школы забраны, друзья оповещены, вещи уложены. Дата отъезда определена. Вымотавшая её любовь, рыжий соседский парень, увезен в Воронежскую область. Оставила ему адрес Тося, только вот что дальше?
Ехать предстояло через бескрайний Казахстан. Серая лента дороги, изредка встречающиеся кусты и саксаулы, гонимые ветром колючки по степи. "Кажется, они называются "перекати-поле", - думала Тося, глядя в окно на унылый пейзаж, - что меня ждет за горизонтом?"
Поломка "Волги" произошла в Казахской деревушке. Это была именно деревушка, а не кишлак или аул, потому как почти все жители её оказались русскими, и название она имела Александровка.
Тося сидела на заднем сиденье и слушала знакомые с детства, но мало интересующие её сейчас слова "коленвал", "радиатор", "масло". "Через четыре дня у меня день рождения, - думала она, - Вспомнят ли в такой суматохе об этом папа с Митькой?"
- Что у вас, братишки?- Тося высунулась из машины и увидела подошедшего мужчину, нырнувшего под капот, - ну, ребятки, это надолго. Ближайший город 140 километров. Вечереет. О, с вами девчушка! Нет, на улице вам нельзя. Пошли к мамке…

Незнакомец напоминал цыгана: большие темные глаза, смуглая кожа, кольца волос, местами уже седые. Тосино воображение нарисовало кибитки, костер… Нет, в табор к "мамке" ей не хотелось.
- Меня зовут Николай, а называют все - Грек, - сказал "цыган", - из-за национальности. Здесь теща моя недалеко живет. Чудо-человек. Вот к ней я вас на постой и определю.
Грек повел их через дорогу, из дома с резными ставнями вышла миловидная пожилая женщина в косынке. Пригласила в дом, показала комнату, в которой можно остановиться, позвала кого-то: "Ванечка, к нам гости". Вышел хозяин дома - седой, невысокий. Поздоровался, предложил "располагаться", поставил чайник.
Поломка, как сказал отец "дня на четыре", поэтому Тося решила не прослыть тунеядкой и быть у бабы Лены на подхвате. То гусям травы нарвет, то теленка загонит, то двор подметет, то в магазин сбегает.

Удивлялась Тося - хозяева дома, совсем уже старенькие, называли друг друга исключительно "Леночка" и "Ванечка, домашний труд дружно делили пополам и смотрели друг на друга с уважением, теплотой и нежностью.
Морщинистые руки бабы Лены готовили вкусную еду, они сновали так ловко, что Тося каждый раз была зачарована.

На третий вечер пребывания в Александровке, лепили вареники. На ужин пришел и Грек. Потом мужчины пошли в гараж, а "женщины" стали мыть посуду в чашке.
- А мы тоже уезжать собираемся. Насовсем, - сказала баба Лена, - У меня двое детей. Сын Ваня живет через забор, с женой собираются в Израиль. Нас с дедом с собой зовут. Только туда мы не поедем. Мы с Греком поедем, в Грецию, если нас там примут.
- С Греком? - переспросила Тося, - А он вам родственник? Мне он понравился. Добрый, отзывчивый.
- Это точно, - ответила баба Лена, беря из Тосиных рук очередную тарелку, - Как он за моей Танькой бегал! С самой школы замуж звал. А она - мне учиться надо, в город поеду. В городе нашла охломона, за него и выскочила. А Грек всё к нам приходил, то картошку садить поможет, то трактор Ване наладит. Про неё спрашивал. Потом приезжает Танька, вся в слезах, говорит, мужа её по пьянке с пятого этажа выбросили, а он много должен остался, с неё теперь трясут. Через полгода приезжает Танька снова. Замуж, говорит, вышла. А кредиторы, говорит, отпали сами, как бородавки. Потом случайно мы узнали - Грек в город съездил, заплатил по счетам… А новый Танькин-то ещё почище оказался: что не пошлешь им, всё как в прорву. А потом - под поезд попал. Так и стала она жить одна, десять лет прожила. Ну, были ухажеры, но сожительствовать ни с кем не хотела. Несчастливая я, говорит. Грек всё это время к нам так и ходил. Любил, говорит, её безумно, и сейчас люблю. И вот, представляешь, Тося, три года назад, когда им уже по тридцать три было, приехала к нам Таня, пришел и Грек - повидаться с ней. Вышли они, сели на лавочку, и долго разговаривали. А на утро в сельсовет пошли и расписались. Двое детишек у них теперь - нарадоваться с дедом не можем".

Удивлена была Тося откровенности бабы Ленины. Хотя, чего тут удивительного -попутчики в поезде тоже многое друг другу рассказать могут. Такое, что даже и самым близким людям не всегда расскажешь.

На следующее утро папа с Митькой сделали необходимые "испытания", и сообщили, что можно трогаться в путь. Это был Тосин день рождения, но об этом никто даже и не вспомнил. Поблагодарили хозяев, загрузились в "Тортилу", простились. Тося даже всплакнула. "Странно, - думала Тося, - эти люди повстречались нам случайно. Я их, наверняка, никогда и не увижу больше. Но какое тепло в душе от встречи с ними осталось!"
"Тортила" шла легко. "Видно, у Грека рука легкая" - комментировал папа. Грустит Тося на заднем сидении - уже третий город проезжают, стрелка часов близится к пяти. Не вспомнили.
Остановился папа около закусочной, велел пойти съестного купить. "А мы с Митькой, говорит, пойдем запчасти глянем" - и к магазинам направляется. Что делать? Пошла, грустная.
Вернулась к машине, открыла дверь да покупки укладывать, а сзади папа с Митькой подошли, за уши начали дергать.
- С днем Рождения, доченька! - папа достал из кармана маленькую коробочку. В ней - цепочка с кулоном в виде ключика, - раз уж мы на "Тортиле", то быть тебе с ключиком!
А Митька достал баночку клубничного варенья (где раздобыл?) и сказал:
- И вот ещё тебе. У тебя же, как-никак день варенья сегодня!
Та же серая лента дороги, Тося на заднем сидении закрывает глаза. Заснуть тяжело. Столько событий! Столько впечатлений! Неопределенность впереди…