Если папа начинает вздыхать и искать муху на потолке при слове «зоопарк», опять пора выдвигать тяжелую артиллерию. Я звоню бабушке, уж она-то прекрасно помнит, сколько раз ей пришлось метаться возле клеток с животными. Этот верный способ проверен не раз. Стоит набрать телефон и сказать:
- Бабушка, а помнишь, как ты с папой ходила в зоопарк?

И она, то есть бабушка, хоть и жалуется на слабую память, каждый свой поход к зверям опишет в самых ярких красках. Один раз маленький папа порвал штаны, другой раз опять штаны, но уже не свои, а сторожа в зоопарке. А еще раз… Чтобы избежать рассказов о бабушкиных жертвах, папа готов пропустить и футбол по телевизору, отправиться хоть в Арктику, хоть в магазин.

Конечно, если я хочу остаться без мороженого и катания на лошади, можно обратиться к маме. Но тут, сами понимаете, меня закутают в шарф до самих шнурков, наденут кусачие носки до ушей, а в таком виде любая порядочная лошадь вас испугается. Не говоря уже о том, что вам и за версту не разрешат к ней подойти. Вдруг у нее, у лошади, насморк или другая загадочная болезнь. Мама такая смешная, где вы видели гнедого с носовым платком?

Чтобы избежать рассказов о бабушкиных жертвах, папа готов пропустить и футбол по телевизору, отправиться хоть в Арктику, хоть в магазин.

Вот и выходные! Вздыхающего по пропущенному футболу отца с газетой подмышкой и меня, надежно запакованного, но без газеты, отправляют гулять.

Когда папа покупает в кассе зоопарка билеты, лицо его разглаживается, глаза начинают поблескивать, и шляпа сама ползет на затылок. Потом, озорно оглянувшись, вдруг мама где-то рядом, он начинает разматывать шарф с моей шеи. И лихо сует вязаную колбасу себе в карман. Газета с обиженным шорохом летит в урну у кассы.

Сразу от входа папа тащит меня к обезьянам, прямо как маленький. Тут надо с ним проявить терпение, конечно, очень хочется тут же пойти к лошадям, но можно немного и подождать. Да и лошади с утра очень заняты, они завтракают и терпеливо ждут, когда им наведут красоту.

Увидев обезьяньи клетки, папа отпускает мою руку, торопится к старым друзьям. И дались ему эти мартышки, ну, скачут… Ну, корчат рожи… Он не видел Сашку Фролова из 3-го «Б». Вот он кривляется, вот он прыгает! С последней парты на первую - ему скакнуть ерундовое дело! Куда нормальной обезьяне до него, даже я на первую парту не могу допрыгнуть…

Подходим к клеткам. Обезьяны сразу чувствуют в нас благодарных зрителей. Осенью такие на вес золота.

Мое глубокое убеждение - что мартышки сами счастливы, когда приходят посетители. Она тебе рожу скорчит, ты ей язык покажешь. Она тебе палец через решетку просунет, ты ей рукой помашешь - полное взаимопонимание. Тут, конечно, Сашка Фролов проигрывает, он конкурентов терпеть не может. Если кто в ответ на его старания высовывает язык, сильно обижается.

Пока папа махал мартышкам шляпой, я украдкой оглянулся, нет ли кого знакомого, никто не видит его усердие.

Рядом были только две мамаши, которые увлеченно обсуждали важные вещи:
- покупку зимних сапог;
- обмен не подошедших зимних сапог и повторную покупку зимних сапог;
- 32 способа изготовления манной каши.

Рядом стоял основательно закутанный малыш и пыхтел, стараясь сквозь щель в шарфе разглядеть ужимки папы и прыжки обезьян. Другой маленький посетитель терпеливо лежал на животе дожидаясь, когда мама отвлечется от 33-го способа варки каши и заметит аварию.

Рядом стоял основательно закутанный малыш и пыхтел, стараясь сквозь щель в шарфе разглядеть ужимки папы и прыжки обезьян.

Папа, поздоровавшись за руку с каждой из мартышек, обернулся, нет ли рядом бабушки или сторожа. Увидел увлеченных собеседниц, лежавшего малыша и покачал головой.

Мамы - нужная на свете вещь, но для зоопарков плохо пригодная. Каблуки у них путаются во всех кочках, пройдет такая мама чуть-чуть и на самом интересном месте начинает вздыхать. То дома обед не сварен, то животные в зоопарке грустные. И как им не грустить, когда рядом рассказывают о зимних сапогах, а посетители лежат на земле.

Папа не выдержал и пошел поднимать ребенка. Тот в благодарность сразу заревел, возмущенные мамаши увели детей подальше от странного мужчины с вязаной удавкой в кармане.

Мартышки, напуганные пожарным криком, забились в деревянный домик в глубине клетки и на все старания папы не реагировали. Я изо всех сил старался помочь. Стучал палкой по прутьям, корчил рожи, даже достал языком до носа не хуже Фролова, но обезьяны общаться не хотели. И мы отправились покупать мороженое - надежное средство для поднятия настроения.

Вот мы прошли мимо задумчивых жирафов, которые, шевеля губами, считали друг у друга ноги. А вдруг за ночь пара копыт потерялась. Мимо страусов и замерзших бегемотов, я хотел подарить им свой шарф, но папа испугался, что мама нас обратно домой не пустит.

Вот я, когда вырасту и женюсь, никогда не разрешу мне шарф на горло повязывать. Но папе я об этом не сказал - чтобы не завидовал.

Наконец киоск с мороженым. Он теперь стоит возле аквариума. Раньше он был у вольера с медведями. Но они так умилительно просили лакомство, что посетители не выдерживали и отдавали попрошайкам половину, а то и целую порцию эскимо. Конечно, ни к чему хорошему это не привело. Заболели не только мишки, но даже голуби, которых косолапые артисты в свою очередь подкармливали.

Неплохая штука эта мужская солидарность. Когда я уроки не выучу, нам от мамы попадает всем, включая кота Ваську, и мне немного легче.

А возле рыб мороженое продавать можно, правда, продавцы вздыхают, у них товар залеживается.

Папа был в хорошем настроении и взял себе две порции эскимо и столько же из мужской солидарности мне. Неплохая штука эта мужская солидарность. Когда я уроки не выучу, нам от мамы попадает всем, включая кота Ваську, и мне немного легче. А если папа забудет мусор вынести, то влетает мне за то, что не напомнил папе, и Ваське. Коту, наверное, за то, что он не намяукал о мусоре мне. Конечно, не только выговоры, но и сладости мы всегда дружно делим поровну, не забываем и Ваську.

- Вовик, это бяка, - от громкого голоса я чуть не подавился. Одна из знакомых мам пыталась развернуть мальчика, тянущегося в сторону киоска с мороженым.

Мы с папой укоризненно посмотрели, нельзя же так ребенка обманывать, и двинулись в сторону лошадей.

Папа идет неохотно, и не потому, что он не любит лошадей, любит, да еще как, просто мама строго-настрого запретила животных руками трогать. Но мы-то трогать не будем, просто немножко покатаемся.

И откуда мама взяла, что лошади грязные, вовсе и не грязные, а только что умытые. Вот мой любимый Гнедок под октябрьским солнцем так и блестит. Я его угощаю припасенным яблоком. Жеребец берет одними губами, и в уголках широкого рта блуждает улыбка. Ему, такому большому, яблоко и не еда, но знак внимания и дружбы.

Папа посмотрел на моего любимца и тоже растянулся в улыбке, как не растаять, глядя на такого красавца.

А вот и Вовик тащит к Гнедку мамашу, поглядеть на лошадиную красоту.

- Я покататься хочу…

А она почти как наша мама, глаза в небо и придумывает, что бы такого сказать, чтобы к страшному зверю не подпустить.

Жеребец везет меня мимо сонных верблюдов. Они недовольно косятся на него, им тоже хочется пройтись по дорожкам зоопарка.

Тут папа не выдерживает и опять приходит на помощь:
- Этот гнедой жеребец очень умный, мы часто на нем катаемся. И ни разу он никого не уронил, он малышей очень любит.
- Ну, пусть покатается Вовик, должен и он понимать, что такое мужская солидарность, - это папа уже мне шепчет.

Хотя в животе немножко пощипывает и покалывает - мне немного жалко отдавать своего Гнедка в чужие руки, но сам понимаю, малышу это такая радость. Теперь он целый месяц будет вспоминать лошадку, которая улыбается и катает малышей.

Наконец моя очередь. Я высоко сижу в седле и наслаждаюсь плавной поступью. Жеребец везет меня мимо сонных верблюдов. Они недовольно косятся на него, им тоже хочется пройтись по дорожкам зоопарка. Чтобы не показывать своей зависти, они отворачиваются в сторону, брезгливо оттопыривают губу.

Вот и грациозные жирафы, самые осенние из лошадиной родни. Их пятна похожи на желтые листья. Мой гнедой решил с красавцами поздороваться и заржал, в ответ жирафы закивали головой - и вам друзья привет.

Проехали мимо пустеющего птичника, остановились возле террариума. Там знакомые малыши с недоумением смотрят на сонные шланги, пока мамы обсуждают новую интересную тему: почему папы не любят вчерашнюю манную кашу.

Один малыш, устав глазеть на змей, тяжко вздохнул и опять лег на землю. Гнедок всхрапнул и укоризненно покачал головой, не дело валяться на земле.

Другой, тот, что Вовик, замусоленной шоколадкой в кулаке привлек внимание одного из жителей зоопарка. Зверек с интересом принюхался к теплому съедобному запаху. Малыш обрадовался вниманию и потопал поближе, доверчиво протянул лакомство. Новый друг осторожно сунул нос в испачканную ручонку. Довольный Вовик стал гладить по грязной шерстке, пока зверек зашуршал оберткой от шоколадки. Тот зажмурился от счастья и тепла детской ладошки, беззащитный хвостик его задрожал от избытка чувств. Малыш зашепелявил в сторону собеседниц:
- Мамочка, посмотри, правда, это бурый медведь, он совсем ручной.

Малыш обрадовался вниманию и потопал поближе, доверчиво протянул лакомство. Новый друг осторожно сунул нос в испачканную ручонку.

«Медведь» помахивал голым хвостиком: конечно, бурый, не видно, что ли?

Мамочки повернулись, с синхронным криком «крыса» бросились в разные стороны, подхватив своих детишек.

Гнедок недоуменно заржал и прянул в сторону, подальше от странных дамочек, еще затопчут.

Покинутый друг, шурша оберткой, шмыгнул в ближайшие кусты и там затаился, обиженно поблескивая глазками-бусинками.

Вот и закончилась наша с Гнедком прогулка, папа глянул на часы и выжидательно смотрит.

Я тяжко вздыхаю, слезаю с лошади и беру папу за руку, пора домой обедать.
У выхода из зоопарка оборачиваюсь назад и прощально машу рукой лошадям.

- До свидания, друзья.

Машу и за папу.

- До новой встречи, обезьяны.

Уходящий Вовик, глядя на меня, тоже затряс ладошкой.

- До скорой встречи, «бурый медведь».