В ту ночь Елизавета не сомкнула глаз. Чувство тревоги не отпускало ее ни на минуту. Что-то случилось, что-то страшное и непоправимое - в этом она была уверена. Интуиция никогда ее не обманывала. Такая же тревога пронизывала все ее существо тогда, в девятьсот пятом, когда эсеры приговорили к смерти Сергея. Это же чувство подсказало ей месяц назад, что не сбежал из своего заключения в Перми Михаил. Каждой клеточкой своей она ощутила его смерть.

И сегодня ночью кого-то убили.
«Кто на этот раз? Ники? Алиса? Алексей?» - эти мысли не давали покоя.

В Екатеринбурге, ожидая отправки в Алапаевск, она надеялась, что сможет увидеть младшую сестру и зятя. Но большевики так и не дали разрешения встретиться с ними.

На рассвете Елизавета встала. Оделась в скромное монашеское платье. Заправила постель. Несмотря на августейшее происхождение, она с детских лет все делала сама. Привычка к труду - то немногое, что получила в наследство принцесса Элла от своих родителей, обедневшего преемника Гессен-Дармштадского престола Людвига и его жены, дочери английской королевы, Алисы.

Еще молодая женщина, Варвара полностью посвятила себя служению Богу и своей настоятельнице, в которой души не чаяла.

В дверь комнаты тихонько постучали:
- Матушка, Елизавета Федоровна!
- Входи, Варя!

Тяжелая дверь со скрипом отворилась. В комнату с небольшой корзинкой в руках вошла инокиня Варвара. Она была одной из первых, кто пришел в основанную Елизаветой обитель Труда и Милосердия. С тех пор они почти не разлучались. Еще молодая женщина, Варвара полностью посвятила себя служению Богу и своей настоятельнице, в которой души не чаяла. Высланная несколько дней назад из Алапаевска вместе с денщиками Великих князей и доктором Гельмерсеном, она вернулась, дав чекистам подписку о том, что добровольно остается с матушкой Елизаветой.

- Там Машенька прибежала, гостинец для Вас принесла! - Варвара приоткрыла корзинку.
Комната наполнилась запахом свежей выпечки. Выходить за ворота стоявшей на окраине школы, прозванной в народе «напольной», узникам теперь не разрешалось. Да и купить в лавке они уже ничего не могли. Во время последнего обыска у них забрали все - деньги, украшения, вещи и даже обувь, оставив лишь «носильное» платье да смену белья.

Прослышав об этом, жители Алапаевска помогали, кто чем мог. Вот и Маша, дочка известной в городе стряпухи Натальи Голошейкиной, два-три раза в неделю приносила в корзинке шаньги и пирожки.

- Раздели на всех, Варя! А Машеньке с матерью передай это! - Елизавета достала из-под матраса чудом уцелевший при обыске отрез тонкой розовой материи. - Господь не забудет их доброты!

Все утро они провели в молитве. Ближе к полудню охранники, красногвардейцы-подростки из пулеметной команды, разрешили узникам прогуляться.

Елизавета вышла на крыльцо. Ярким светом ударило по глазам июльское солнце. В томящемся жаром воздухе разлился терпкий аромат полыни. Стрижи, рассекая воздух у самой земли, который день безуспешно предвещали дождь. Но благодатные тучи обходили алапаевские поля стороной.

Выходить за ворота стоявшей на окраине школы, прозванной в народе «напольной», узникам теперь не разрешалось.

Вслед за княгиней из дома, прихрамывая, вышел Сергей Михайлович - сорокадевятилетний генерал-инспектор российской артиллерии страдал жестоким ревматизмом. На правах старшего из мужчин он взял на себя роль «уполномоченного» для переговоров с властями. Устроившись поудобнее в тенечке, князь вместе со своим секретарем Федором Ремезом приступил к составлению очередного письма в Уралоблсовет с просьбой о возвращении узников в столицу.

Воспользовавшись благоприятным моментом, Константин и Игорь взялись за прополку огорода, который стараньями того же Сергея Михайловича большевики разрешили разбить во дворе. Компанию Великим князьям составил Володя Палей. Они дружили еще со времен учебы в Пажеском корпусе, в качестве боевых офицеров вместе прошли войну, а теперь разделили между собой и тяготы уральской ссылки.

Иоанн в задумчивости бродил в стороне от братьев. Взглянув на него, Елизавета поняла, что все его мысли сейчас о жене - Елена, сербская королевна, последовавшая за князем в ссылку, две недели назад поехала в Петроград проведать детей. С тех пор от нее не было никаких известий.

Недолго думая, Елизавета присоединилась к молодым князьям. В свое время рядом с овощными грядками она, с детства обожавшая цветы, разбила несколько клумб, за которыми теперь кропотливо ухаживала.

- А я, в сущности, рад нашему изгнанию, - признался Игорь, отбрасывая в сторону вырванную из земли траву, - по крайней мере, сейчас у нас есть возможность узнать жизнь и людей, которых, к сожалению, мы раньше не знали!
- Ты прав... Я тоже чувствую, что все, что раньше меня интересовало, эти блестящие балеты, эта декадентская живопись, эта новая музыка - все это пошло и безвкусно. Только здесь, среди этих людей и можно, наверное, найти правду, подлинную правду, свет и добро... - поддержал друга Володя.

Елизавета слушала его с интересом. Ей нравился этот юноша. За время, проведенное в уральской ссылке, они как-то особенно сблизились. Блестяще образованный, с безукоризненными манерами, князь Палей был наделен тонкой и трепетной душой поэта.

- Только здесь, среди этих людей и можно, наверное, найти правду, подлинную правду, свет и добро... - поддержал друга Володя.

- Какую же правду ты надеешься здесь найти? - оторвался от письма Сергей Михайлович. - Оглянись кругом, мой мальчик, миром овладело безумие! Россия катится в пропасть! Народ превратил страну в кровавую бойню!
- Оставьте, Сережа! - решилась поддержать Володю Елизавета, - народ, он же как ребенок. А сейчас этот ребенок болен. Мы должны ему помочь! Мы можем понести его страдания, можем научить его терпению. Россия, святая Россия не может погибнуть - Бог простит свой раскаявшийся народ и даст ему новую силу!

Сергей Михайлович хотел что-то возразить, но стук копыт и крики, донесшиеся с улицы, отвлекли узников от завязавшегося было спора.

Через некоторое время во дворе появился один из надзирателей, Петр Старцев:
- Собирайте вещи! Пришел приказ из облсовета. Велено перевезти вас на Верхнесинячихинский завод...
В полном молчании узники разошлись по своим комнатам.

Выглянув в окно, Елизавета увидела, что красногвардейцев-подростков сменили прибывшие со Старцевым опытные чекисты. Ночная тревога вернулась к ней с новой силой и сдавила грудь.
«Вот и наша очередь пришла», - с тоской подумала она.

Варвара начала собирать вещи, но Елизавета остановила ее:
- Не надо, Варя, оставь... Нам уже ничего не понадобится...

Дождь барабанной дробью ударил в жестяной подоконник. Стоявшая несколько дней жара наконец-то разродилась грозой. Молния яркой вспышкой располовинила небо и упала в ржаное поле. Мгновенье спустя земля содрогнулась от раскатов грома.

Вскрикнув, Варвара бросилась к Елизавете. Уткнувшись лицом в ее грудь, монахиня жалобно, по-бабьи, запричитала:
- Матушка, что же это? Ведь на смерть, на смертушку лютую поведут нас, ироды...
- Тише, тише, Варя! - Елизавета прижала что было сил к себе наперсницу, - ты поплачь, поплачь - легче будет. Только не кричи. Нельзя, чтобы слышали. Это крест наш, Варенька. Нам его и нести. А теперь иди к мальчикам, помоги им...

Лицо княгини невольно омрачилось. Она снова вспомнила тот февральский вечер, так безжалостно разделивший ее жизнь на две части.

Оставшись одна, Елизавета разложила на столе то немногое, что у нее осталось - тетрадки с записями, письма, фотографии. Бережно перебирая свои реликвии, она вспоминала детские годы в родительском доме, беспечную юность при дворе бабушки королевы Виктории, приезд в Россию, встречу с Сергеем, их венчание в церкви Зимнего Дворца...

Теплоту юношеских воспоминаний сменила горечь. Лицо княгини невольно омрачилось. Она снова вспомнила тот февральский вечер, так безжалостно разделивший ее жизнь на две части. Вспомнила, как бежала, не чувствуя холода, в одном платье к Кремлевским воротам, как собирала на глазах у оцепеневших от ужаса солдат на кровавом снегу останки мужа...

Елизавета взяла со стола фотографию Великого князя, с нежностью провела по ней рукой и тихо прошептала:
- Сережа, Сереженька... Прости, не уберегла я тебя тогда. Недолго осталось. Скоро увидимся...

Она завернула бумаги в платок, перевязала аккуратно их бечевой. Больше собирать было нечего.

В полночь узников вывели на крыльцо. Чекисты усадили их на подошедшие к Напольной школе подводы - по одному на каждую. Рядом села вооруженная охрана.

Всю дорогу Елизавета молилась, снова и снова повторяя: «Отче наш, прости...» Молилась не за себя - за тех, кто собирался, как она чувствовала, преступить закон Божий, так же как молилась все эти годы за убийцу своего мужа...

Проехав несколько верст, подводы свернули в лес и остановились.
- Все, слезаем! Дальше пойдем пешком - мост через речку сломан! - крикнул Старцев.
В кромешной тьме узников повели в глубь леса. Елизавета шла первой. Борясь с вдруг охватившим ее страхом, княгиня считала шаги. Десять... Двадцать... Сто... Сто пятьдесят... Сто семьдесят... Сто семьдесят восемь.

«Вот и конец», - поняла она. Ей стало вдруг удивительно спокойно. Страх и тревога ушли, уступив место тихой грусти.

Сопровождающий ее чекист остановился. В тусклом свете керосинового фонаря княгиня разглядела деревянный сруб заброшенной шахты.

«Вот и конец», - поняла она. Ей стало вдруг удивительно спокойно. Страх и тревога ушли, уступив место тихой грусти.

Она смиренно дала завязать себе глаза.
- Господи, отпусти им грех сей... Ибо не ведают, что творят... - она не успела договорить. Удар приклада по голове оборвал ее на полуслове...

***

Они не сразу умерли. Мертвыми в шахту сбросили только Сергея Михайловича и Федора Ремеза - их застрелили при попытке бежать. Остальные погибали долго и мучительно. Их не убили даже брошенные в шахту «для порядку» ручные гранаты. Несколько дней проходящие мимо крестьяне слышали, как из глубины шахты доносятся стоны и песнопения. Елизавета Федоровна упала на выступ. Рядом с ней упал Иоанн. Она еще нашла в себе силы, чтобы перевязать его раны...

Через десять дней после кровавой расправы в Алапаевск вошли войска адмирала Колчака. Недолгое следствие, проведенное милиционером Мальшаковым, выявило все подробности совершенного в ночь с 17 на 18 июля злодеяния. Шахту на Межной быстро нашли. В течение трех дней тела убитых были подняты на поверхность. Пальцы правой руки Великой Княгини Елизаветы Федоровны и инокини Варвары оказались сложенными для крестного знамения...