Галка - не только моя хорошая знакомая, но и женщина невероятно везучая. В своё время папа её занимал приличную должность в обкоме партии. Тем, кто помнит времена развитого социализма, не нужно объяснять, что детство Галки было обеспеченным и счастливым. После школы она благополучно поступила в кооперативный институт - самое престижное учебное заведение в нашем провинциальном Энске, где мы с ней и познакомились.

В отличие от многих детей прошлых и нынешних чиновников, Галка добросовестно относилась к учёбе, за что преподаватели ставили ей на экзаменах заслуженные пятёрки. Но и без этого её дальнейшая карьера была прозрачней горного ручья: сначала аспирантура, за которой последует место на кафедре, а потом, если будет желание, можно и о докторской подумать. Единственной заботой, омрачавшей идиллическую жизнь Галки, была излишняя полнота - ненавистные килограммы не желали сдавать позиций, невзирая на полный отказ их хозяйки от сладких пончиков в институтском буфете.

Единственной заботой, омрачавшей идиллическую жизнь Галки, была излишняя полнота - ненавистные килограммы не желали сдавать позиций...

На последнем курсе родители Галки решили, что пора дочери устраивать личную жизнь. Кандидатов будущий тесть подверг строгой селекции и наконец остановил выбор на одном из своих подчинённых. Спустя неделю после получения красного диплома Галка вышла замуж и улетела в Сочи на весь медовый месяц. Жизнь продолжала ей ласково улыбаться; даже грянувшие в стране перемены не заставили капризную Фортуну повернуться к ней спиной. Муж Галки, как и многие люди их круга, сумел правильно сориентироваться в бурные годы перестройки, - стал бизнесменом и демократом.

Галка выпала из моей жизни на несколько лет до того памятного дня, в который модный московский режиссёр осчастливил Энск гастролями своей труппы. Билеты на его нашумевшую постановку - «Откровения маркиза де Сада» - разошлись в считанные часы среди городского «патрициата». Я там оказалась случайно и так же случайно в сутолоке театрального фойе наткнулась на Галку. Выглядела она потрясающе: похудевшая до стандарта 90-60-90, в шикарном вечернем платье, довольная собой и жизнью.

С этого вечера мы стали время от времени перезваниваться, поздравлять друг друга с праздниками и обмениваться новостями из жизни общих знакомых. Отношения наши не выходили за рамки приятельских, поэтому, когда октябрьским утром Галка позвонила мне и предложила встретиться в кафе, я удивилась.

Кафе «У самовара», где единственный самовар украшал выгоревшую на солнце вывеску у входа, было тихим местом с приличной кухней. За его окнами раскинулся наполовину облетевший Александровский парк с клумбами огненно-жёлтых хризантем, неработающим фонтаном и памятником вихрастому поэту - нашей провинциальной знаменитости.

В воскресный полдень посетителей в кафе было мало, я сразу заметила Галку в дальнем углу, поразившись происшедшей в ней перемене. Осунувшееся лицо, опущенные уголки губ и сеточка морщин вокруг покрасневших глаз разом уничтожили плоды многочасовых трудов дорогого косметолога. Мы сделали заказ, и Галка, едва сдерживая слёзы, рассказала мне свою историю.

Муж настаивал на медицинском обследовании, но Галка только отмахивалась, объясняя своё состояние наступающей менопаузой.

Последние месяцы она чувствовала себя нехорошо: головокружения, усталость, тошнота и приступы жуткого раздражения вконец измотали не только её, но и всех домочадцев. Муж настаивал на медицинском обследовании, но Галка только отмахивалась, объясняя своё состояние наступающей менопаузой. В конце концов супруг силой усадил её в машину и отвёз в клинику. Галка сдала все мыслимые анализы, обошла положенное число специалистов, а в кабинете гинеколога услышала диагноз, приведший её в ужас, - четырёхмесячная беременность.

- Фу! - выдохнула я. - Глядя на тебя, я уж было подумала, что...
- Как ты не понимаешь, - со слезами перебила меня Галка, - мне 45 лет, у меня двое взрослых сыновей, работа и положение в городе. И ты считаешь, что я, в моём возрасте, легко соглашусь стать всеобщим посмешищем?! Мы не на Западе, это у них там можно хоть на пенсии рожать - никто косо не посмотрит, а у нас… - Галка всхлипнула. - Врач сказал, аборт в моём возрасте и на таком сроке делать опасно, но, может, он согласится на искусственные роды, как ты думаешь? - и, не ожидая ответа, продолжила: - Знаешь, чего мне стоило похудеть, а теперь снова разнесёт, но тебе не понять, ты всегда была тонкой и звонкой. - Она вытерла глаза мятым платочком. - А тут ещё секретарша мужа - молодая, смазливая девица - часто домой ему звонит, якобы что-то там уточнить по поводу документов. - Галка вздохнула и выдавила кислую улыбку. - Ладно, не обращай внимания, я в последнее время совсем расклеилась, сама себя не узнаю, ведь и впрямь думала, что дело в менопаузе.

Страхи Галки были мне понятны, как понятно было и то, что, излив душу и успокоившись, она сама найдёт наилучшее решение. Но женское любопытство рвалось наружу:
- Послушай, - спросила я, - а как муж и дети восприняли новость?
- А! - Галка махнула рукой. - Мальчишки только и сказали: «Ну вы даёте!» А муж - очень даже собой доволен. Ему, видишь ли, теперь все друзья завидуют: оказывается, отцовство после пятидесяти - предмет особой мужской гордости.

- А! - Галка махнула рукой. - Мальчишки только и сказали: «Ну вы даёте!» А муж - очень даже собой доволен. Ему, видишь ли, теперь все друзья завидуют.

В марте Галка родила дочь Марину и погрузилась в заботы: бутылочки, памперсы, кашки и прочие атрибуты счастливого материнства. Она стала прежней пышкой, но, похоже, это перестало её беспокоить.

Недавно Галка пригласила меня в чайную, где, по её словам, к чаю подают сказочные на вкус блинчики с сыром.

- Ты почти не потеряла форму, - покривила я душой, наблюдая как Галка кладёт третий кусочек сахара в чашку.
- Да брось ты деликатничать! - фыркнула она. - Если хочешь знать - объём моей талии превысил мой же личный рекорд. Роды всегда таким образом отражались на моей фигуре, но вес - дело поправимое.

Официантка принесла румяные блинчики с начинкой из сладкого творога и изюма. Добрая слава чайной была оправданной - блинчики не уступали по вкусу домашним.

- Знаешь, хорошо, что всё так сложилось, ну, я имею в виду беременность, - сказала Галка, разделываясь со своей порцией. - С подобной неожиданностью в нашем возрасте, конечно, не так-то легко смириться. Помнишь, в каком я была состоянии? Ещё бы! Устоявшаяся жизнь, планы ближайшие и будущие - всё летело коту под хвост. А видела бы ты вытянувшиеся лица знакомых, когда они узнали о моём «интересном» положении.

Галка была права: рожать после сорока у нас считается чуть ли не неприличным, особенно если у тебя уже взрослые дети. Но она на корню пресекла соболезнующие комментарии друзей, заявив, что рада такому повороту судьбы.

- Теперь я живу, ни на кого не оглядываясь, - продолжала Галка, улыбаясь, - ем, чего душа попросит, учусь печь пироги, о возвращении на работу не думаю, а летом вместо Малайзии собираюсь на дачу. Короче говоря, делаю то, чего никогда в жизни не делала - не соответствую чужим ожиданиям. Одна моя подруга называет это постродовым временным помешательством. Возможно, она права, возможно, скоро мне это надоест, и я вернусь к прежней жизни, но пока… - Галка съела последний кусочек и зажмурилась от удовольствия. - В общем, перемены, даже неожиданные, не так уж и страшны. Когда мои знакомые начинают жаловаться на пресную жизнь, я им предлагаю воспользоваться моим рецептом и родить после сорока. А ты не хочешь попробовать?

Я ответила, что жизнь моя далеко не пресная, скорее наоборот, но за совет поблагодарила, про себя решив, что столь радикальные меры мне не по плечу, а может, напрасно - вон какие у Галки сияющие глаза.