Фуэте́ - название группы па классического танца,
для которой характерно резкое, хлещущее движение одной ноги,
помогающее вращению или перемене направления движения танцовщика.

Леля всплывала из глубокого сна, как подводная лодка со дна океана. По мере всплытия вода всё светлела, и, наконец, вот оно, солнце. Леля увидела лучи, просеянные через плотное сито шторы, и сразу в душе вспыхнула паника: солнце в окнах - значит полдень! В 10 начинается класс! Она опоздала, опоздала! Почему ей никто не позвонил? Одеяло ещё летело в воздухе, а память уже включила следующий кадр - вечерний банкет. Прощальный. Репетиций больше не будет. И спектаклей не будет. И гастролей… Вчера её проводили на пенсию.

Леля села в постели, потирая ноющие виски. Да, спиртное со снотворным тот ещё коктейль. А без таблеток она не уснула бы. На банкете держалась изо всех сил, изображала радость от предстоящего заслуженного отдыха и всё ждала, что кто-нибудь скажет: «С ума сошла? Какая пенсия? Тебе всего сорок, у тебя есть силы, опыт, мастерство! Не уходи!» Не дождалась. Цветы, подарки (фарфоровая Жизель почти в натуральную величину), благодарственные речи и финал - глухо молчащий телефон. Ещё месяц назад он разрывался, напоминая, что через пять минут встреча с журналистом, после обеда примерка и репетиция, а завтра утром замена спектакля, потому что Самохина уехала со своим олигархом и теперь - Леля, выручай… И она, счастливая, неслась, разрываясь на части, проклиная свою худую память (забыла про журналюгу), костюмеров (зачем «наложили» примерку на репетицию), досадуя, что в сутках всего 24 часа!

Она всё ждала, что кто-нибудь скажет: «С ума сошла? Какая пенсия? Тебе всего сорок, у тебя есть силы, опыт, мастерство! Не уходи!» Не дождалась.

Боже, как тошно! Леля досадливо постучала по коленкам маленькими кулачками и… тут, наверное, надо бы написать «зарыдала», но Леля плакать не умела. За внешностью Дюймовочки скрывался железный характер. Ещё до рождения её судьба была связана с театром, и Леля своё предназначение исполняла с полной отдачей. Не жалея себя, она неслась через жизнь, как через сцену - в стремительном фуэте…

Оборот!

В семье танцовщицы и дирижёра театра оперетты родилась девочка Леля. Едва она научилась ходить, родители стали брать её на репетиции. Запах сцены, дыхание зрительного зала, тайны закулисья - это Леля узнала и полюбила в самом нежном возрасте. Она никогда не задумывалась над выбором профессии. Какая разница, в каком качестве она выйдет на сцену - актрисой, певицей или балериной, главное - выйти.

Первый выход состоялся в четыре года в массовке оперетты «Кот в сапогах». Лелю одели в костюм, причесали, накрасили, и какая-то тётя вывела её за ручку на сцену, где пели, танцевали, смеялись разные люди, одновременно знакомые и незнакомые Леле. Они прошли через сцену из одной кулисы в другую - вот и вся роль. Девочке невероятно понравилось всё: костюм, прическа, грим, музыка. Но особенно - аплодисменты. Она не выходила - выбегала на поклон, умиляя зрителей своим кукольным видом, и искренне считала, что все хлопают только ей, одной…

На гастроли Лелю не брали. Она горько рыдала, прощаясь с мамой и папой. Не потому, что её оставляли с няней, а потому, что отнимали театр. Родители этого не понимали и утешали дочку: «Не плачь, мы скоро вернёмся!»

Оборот!

Однажды мама возвратилась одна. В доме зазвучало незнакомое слово «двоежёнец». Леле было семь лет, она уже пошла в школу и отлично понимала, что случилось нечто очень неприятное.

Мама стала нервной и какой-то отстранённой. Она перешла работать преподавателем в хореографическое училище. Естественно, туда же поступила и Леля.

Утром - в классе у станка, вечером - за партой. Балетные дети рано узнают, каким трудом достигается успех на сцене.

Она грезила театром, мечтала танцевать главные партии, и ещё очень хотела, чтобы слава о ней, знаменитой балерине, дошла до отца.

Леля очень старалась. Она грезила театром, мечтала танцевать главные партии, и ещё очень хотела, чтобы слава о ней, знаменитой балерине, дошла до отца. Но главное, конечно, аплодисменты! Долгие, восторженные, с криками «бис»!

Оборот!

Сбылось! Лелю взяли в очень хороший театр. Ей не исполнилось и пятнадцати, а она уже танцевала в «Лебедином озере». Пока в кордебалете, но ведь это было только начало…

Танцевала и закаляла характер. Театр - это, только если из зала смотреть, сплошной праздник. А за кулисами - труд на износ в клубке заклятых друзей. Сами артисты этого не скрывают. Такого соперничества, как в театре, нигде не найдёшь. Разве что ещё в спорте. Главное - не сорваться. Стисни зубы - и танцуй.

Утром - в классе, днём - на репетиции, вечером - в спектакле.
Ноги в кровь - танцуй, душат слёзы - танцуй…

Лелю Господь внешностью не обидел. Огромные синие глазищи, густые русые волосы, хрупкая фигурка и голосок как у ангела - тихий, тонкий. Многие обманулись, полагая, что и натура у девушки такая же ангельская! Некоторым ошибка дорого стоила. Леля ревниво следила за тем, чтобы её не обгоняли соперницы, и не гнушалась даже поинтриговать немного, чтобы не оказаться навечно «пятым лебедем во втором ряду».

К окончанию училища Леля уже имела в своём творческом багаже несколько достойных ролей. Она стремительно делала карьеру, когда…

Оборот!

С композитором Ледневым они встретились на съёмках. Он - мэтр искусства, убелённый сединами, отмеченный многочисленными наградами и обременённый законным браком. Она - дитя сцены, видение, почти неземное создание… Их роман стал предметом всеобщего обсуждения. Ну и, разумеется, осуждения! Мэтр жил в другом городе и еженедельно мотался за сотни километров, чтобы обнять свою Фею. Леля требовала развода и воссоединения любящих сердец навеки.

Мэтр жил в другом городе и мотался за сотни километров, чтобы обнять свою Фею. Леля требовала развода и воссоединения любящих сердец навеки.

Никто не верил, что Леля выходит замуж по любви. Её считали холодной и бездушной карьеристкой. Но она искренне любила Леднева и ради него, как ей тогда казалось, была готова на всё. В девятнадцать лет Леля забеременела и…

Оборот!

«Рожай! - сказала Лелина наставница, старая мудрая балерина, сама отдавшая театру всё, включая своё материнство. - Чем раньше ты родишь, тем быстрее ты восстановишь форму, тем больше у тебя будет шансов вернуться в театр, не утратив завоёванных позиций».

Танцовщиц в декрет досрочно не отправляют. Их, как и всех прочих беременных, будь то хоть пекарь, хоть токарь, могут лишь перевести на лёгкий труд. Для балерин таких «облегченных» должностей немного. Точнее, вообще нет. И Леля, на двадцатой неделе перестав выступать в спектаклях, продолжала каждый день ходить в класс. Каждый день - станок, каждый день - в театре. Лишь бы не забыли, не отставили навсегда. Она сама выбрала на свои роли дублёрш, отобрав только тех, кто априори не мог превзойти её в технике и артистизме…

Оборот!

Сынок! Серёженька! «Мама, смотри, какой хорошенький!» Леля цвела и млела. «Родной крохотулечка» заполнил всё её сердце. Но душа… Душа по-прежнему принадлежала балету. Сцене, зрителям, театру.

Муж требовал переехать к нему.

«Нет, - сказала Леля. - У вас есть свои примы, мне никогда не дадут хороших ролей. Переезжай ты».
«Нет, - сказал муж. - У вас есть свои мэтры».

Так и жили на два дома. У каждого своё супружество - с искусством.

Через две недели после родов Леля встала к станку. Через месяц она вышла на сцену. Ещё через два - уехала на гастроли.

Мама оставила работу и растила внука. Ей не надо было объяснять, что такое жизнь артиста.

Оборот!

С гастролей труппа возвращалась через город, где жил муж, на день раньше запланированного срока.

Он - адвокат, моложе почти на десять лет, но безумно ревнив. Начиналось с поклонения и цветов, закончилось трагедией «по Шекспиру».

О том, что мэтр в квартире не один, Леля поняла сразу, как только открыла дверь своим ключом. В прихожей висела чужая одежда, стояли чужие туфли. «На три размера больше моих», - ревниво подумала Леля.

Мэтр не оправдывался и не удерживал юную жену. Он устал делить её с театром. Ему надоело одиночество.

Леля уехала к себе и несколько дней пролежала без мыслей и чувств в пустой квартире - мама с Серёжей отдыхали в Крыму, а потом пошла в театр. Танец излечил память.

Оборот!

Репетиции, спектакли, гастроли… Серёжа пошёл в первый класс. Его провожала бабушка. Леля уехала на съемки.

Оборот!

Умерла мама. Леля была в Англии, танцевала в антрепризе. Бросила всё, прилетела на похороны. Леднев предложил забрать сына к себе. Согласилась. А что делать? У неё спектакли, репетиции, гастроли… С отцом всё-таки лучше, чем в интернате.

Оборот!

Гастроли, спектакли, репетиции… Вторая любовь, второе замужество. Он - адвокат, моложе почти на десять лет, но безумно ревнив. Начиналось с поклонения и цветов, закончилось трагедией «по Шекспиру». Он душил Лелю, рыдая. Вырвалась и убежала в театр. Три дня ночевала в гримёрке и ничего не ела - не хотела. После спектакля потеряла сознание.

- Последствие стресса - исчезло чувство голода, - сказал врач. – Пройдёт… А может, и нет…

Оборот!

Репетиции, спектакли, гастроли… Развод.

Не прошло. Леля ест через силу только тогда, когда начинает кружиться голова. Потому и весит до сих пор 43 килограмма, как в 20 лет. И выглядит соответственно. Всё такая же большеглазая, воздушная, неземная. Мужчины восхищаются, женщины завидуют…

Дыхание перехватило. Как тогда, когда она, потеряв ориентацию, рухнула в оркестровую яму. Упала удачно. Сломала только руку, правда, в трёх местах.

Леля отдёрнула штору. В глаза ударил яркий свет. Раньше она редко бывала дома в этот час. Теперь будет всегда…

Дыхание перехватило. Как тогда, когда она, потеряв ориентацию, рухнула в оркестровую яму. Упала удачно. Сломала только руку, правда, в трёх местах и ушибла голову. От боли невозможно было вздохнуть. Казалось, вся она - сплошная боль. Вот, как сейчас. Но на этот «перелом» гипс не наложишь.

Жизнь без танца, театра, сцены, зрителей - это жизнь без воздуха...

От резкого телефонного звонка Леля вздрогнула всем телом, бросилась к аппарату и едва не упала, споткнувшись о пуфик.

- Здравствуйте, Елена Петровна, - голос в трубке показался смутно знакомым. - Это Вас беспокоят из департамента культуры.

Точно. Это же секретарь культдепа Галина Осиповна, Лелина соседка по дому.

- Вы можете подойти к 16 часам?
- Галочка, что случилось?
- Леля, я не имею права говорить, но... Вас хотят пригласить в театр балетмейстером-репетитором. Сейчас ваш худрук подписывает у шефа новое штатное… Правда, будет конкурс… Алё! Вы меня слышите?

Леля молчала. Комната кружилась.
Оборот, ещё оборот…
Леля глубоко вздохнула. Жизнь не закончилась. Танец продолжался.