Я люблю его давно. Безответно. Мне порою кажется, что он вошел в мою кровь, как трудно выводимый вирус. Избавиться от него можно, только полностью ее очистив. Разве это возможно? Разве после такой чистки это уже буду я?

Первый раз я его увидела на дне рождения у двоюродного брата: друг друга еще одного его друга. Птица, в общем, залетная. Ну почему нужно было залететь именно сюда, именно в тот момент и так надолго остаться в моем сердце?

— Карма, — сказала моя сестра Алена. — Может, в прошлой жизни ты ему задолжала, как земля колхозу, теперь расплачиваешься.

— Что ты несешь?— ответила я ей. Сестра, несмотря на свою практичность, увлекалась разного рода мистикой и духовными практиками, но даже их умудрялась приспосабливать к чисто житейским целям и понятиям. Впрочем, быть может, Аленка в чем-то права.

Мне иной раз казалось, что я знаю Ромку лучше, чем его родная мать, жена и дети.

Мне иной раз казалось, что я знаю Ромку лучше, чем его родная мать, жена и дети. Хотя «знаю» — неправильное слово. Я его чувствую. Даже на расстоянии. Он весь мой, мой, мой, самый родной, давно понятый и понятный, но от этого не ставший менее желанным. Ведь так же? А внутренний голос, рациональный и трезвый, видящий правду, которую мы не хотим знать, вторил:

— Не твой, не твой, не твой, чужой…

Чужой муж. Обычная история — не я первая, не я последняя. С той только разницей, что начало у этой истории есть, а конца пока не предвидится. Романа с Романом, извините за каламбур, у меня не произошло. К сожалению или к счастью, не знаю. Быть может, случись между нами отношения, — все бы уже давно перегорело. Так, во всяком случае, утверждает моя сестра. Она знаток по этой части. Большое дело: встретились двое взрослых людей, один (точнее одна) из которых абсолютно свободна, понравились друг другу со всеми вытекающими… А тут непонятный зуд, как у пубертатного подростка, наблюдающийся у женщины, которой давно за 30. Но я знала, что подобными мыслями просто обманываю себя. Я не из тех, кто легко и просто заводит «левые» романы и ни к чему не обязывающие отношения. Не тот характер. Плохо это или хорошо, не знаю, но изменению не подлежит.

— Будь проще, — говорила сестра, — и люди к тебе потянутся. Вечно ты все драматизируешь, выдумываешь шекспировские страсти. В жизни все намного прозаичней. Мужики — вообще простейшие организмы. Жратва посытней, одежка почище, интим вовремя — они счастливы. Поняла?

Я кивала в ответ, мол, поняла, приняла к сведению, но от этого ни я, ни мои представления о жизни проще не становились. Да и как мой Ромка мог быть простейшим организмом? Был бы он таким, не любила б я его столько лет. Он как я — случайно забредший в среду людей. Главная его жизнь происходила внутри, в душе. Может, поэтому он был спокоен, надежен и не особо нуждался в чьем-либо одобрении. О таких говорят — самодостаточен. Мне иногда казалось, что Ромка прекрасно себя чувствовал бы на необитаемом острове. Чтобы только закаты, рассветы, море, он и пару человек избранных рядом.

Для меня основа — ты. Тогда почему я для тебя не существую? Почему когда-то ты выбрал не меня?

Почему, ну почему я не вхожу в число этих избранных, ведь мы же так похожи? Ромка, скажи, почему? Я, как и ты, приспособилась жить среди людей.. И ты, и я ходим, общаемся, зарабатываем, тратим, делаем дурацкие карьеры, покупки, ездим на дурацкие модные курорты и делаем массу других дурацких вещей. И прекрасно знаем, что это не главное. Что-то основное ускользает. Для меня основа — ты. Тогда почему я для тебя не существую? Почему когда-то ты выбрал не меня? Где закон равновесия, где притяжение схожести?

— Ритка, ты дура, — сказала сестра, — какое притяжение схожести? Притягиваются как раз противоположности. Есть еще физическое притяжение организмов. Была бы ты нормальной бабой, а не престарелой романтической барышней, давно б уложила его в постель, и дело с концом. Мужик он и правда ничего, чувствуется в нем внутренний стержень. Лично я, придись завтра умереть, детей на него не побоялась бы оставить — справится.

— Мы уже об этом говорили, Аленка, разве дело только в постели?

— И в ней тоже. Отношения должны во что-то выливаться. А у тебя? Как видишь своего Ромку, сразу очечки солнечные напяливаешь, чтобы он, не приведи Господи, по твоему взгляду не догадался, что ты о нем сохнешь. Детский сад какой-то. Пусть бы знал, что за беда?

— Он, Аленка, наверняка обо все догадывается. А беда в том, что Ромка меня не любит. Женщины, даже престарелые романтические барышни, как я, такие вещи чувствуют.

— Обиделась? — обняла меня сестра. — Не обижайся. Я тебя, после детей, люблю больше всего на свете. Поэтому хочу, чтобы ты выбросила всю эту муть из головы, вышла замуж, родила хотя бы одного ребетенка. Чтобы жила нормальной жизнью.

— Со мной и так все хорошо.

— Да? — с сомнением посмотрела на меня Алена и вдруг выдала: — А давай мы его приворожим!

— Одного на двоих? — засмеялась я. Аленке иногда приходили в голову бредовые идеи. Она из тех людей, кто предпочитает делать что-нибудь, пусть даже неправильно, а не сидеть, сложа руки. — Брось, насильно мил не будешь. К тому же, грех это.

Выбросить его из сердца и мыслей тоже не получается. Права Алена — нужно что-то делать, иначе жизнь насмарку.

— Грех в мех, а Спаса в торбу, помнишь, бабушка говорила. А жить, как ты, в мучениях — не грех? Да разве это жизнь? Думай, мое дело предложить. Я и бабку подходящую знаю.

— Глупости все это, — отмахнулась я, однако забыть об этом разговоре не смогла.

Может, и правда, попробовать? Что я теряю? Подойти к нему и сказать: «Ромка, я тебя люблю, давай будем вместе», — все равно не смогу. Боюсь, прочитаю в его глазах окончательный приговор. Выбросить его из сердца и мыслей тоже не получается. Права Алена — нужно что-то делать, иначе жизнь насмарку. Живу, будто пришибленная чем-то тяжелым — ни разогнуться, ни вздохнуть полной грудью. Разве так должно быть? НЕ ХОЧУ! Вдруг магия поможет? Хоть на день, хоть на час он станет моим. А дальше… Дальше будет видно.

Я попросила у Алены адрес бабки-ведуньи.

— Да и не бабка она вовсе, — сказала сестра, протягивая листик с адресом, — тетка наших с тобой лет, может, чуть старше. Дело, говорят, свое знает. Иди, в любви, как на войне, все средства хороши.
«Ой ли!» — хотелось сказать мне, но адрес я взяла.

Неделю бродила под окнами этой самой тетки. Порывалась зайти, но что-то будто не пускало, я возвращалась назад, в очередной раз набираться смелости.

— Хочешь, схожу с тобой? — предложила Алена, но я решительно отказалась. Алена в процессе достижения цели перла, как танк, сметая на пути все препятствия. Ее не волновали ни последствия неправильно принятых решений, ни другие тонкие материи, со всем этим она предпочитала разбираться потом. Я так не умела. Разве в моем случае можно танком? Впрочем, кто знает…

И тут, когда я уже совсем решилась идти к этой тетке, на глаза мне попались стихи. Старый пожелтевший листок, исписанный неизвестным почерком, выпал из книжного шкафа прямо под ноги, будто он специально лежал там именно для этого. Я подняла его и прочитала:

В избушку ведьмину по лесу темному,
Иду босая, на казнь я словно бы,
Я распущу по плечам реку кос,
Приворожу тебя, иль на погост.

Ветки волчих ягод по щекам хлестали,
А крапивы стебли жарко обнимали,
Не знавала б я ворожбы ни дня,
Если б обнимал так вот ты меня.

И сказал ведьма: «Смотришь что несмело,
Раз уж ты решилась на такое дело?
И травы получишь, заговор я дам,
Научу заклятия нужным всем словам.
Но учти, красавица, кто любви так просит,
Тому редко счастье в дом она приносит».

Вот так… Отвело, наверное. А дальше… Дальше будет видно.