Тамара Эдуардовна размеренно шла по дорожке парка, толкая перед собой коляску с внучкой Олечкой. Погода стояла чудесная - листья кружились в солнечных лучах и плавно падали ей под ноги, устилая путь мягким осенним ковром. "Вот и бабье лето наступило, - подумала Тамара Эдуардовна, - а у меня бабье лето прошло, и наступила самая что ни на есть бабья осень. Причем ближе к ноябрю".

Жаловаться на жизнь было не в ее привычках. Она вполне справедливо полагала, что все у нее нормально, не хуже чем у других. "Ты у меня супер-мама!" - бывало, говорила ее Дашуля. Только отчего же она тогда сбежала к своему Петеньке? Зятя Тамара Эдуардовна недолюбливала - по ее авторитетному мнению он был ненадежный: волосы отрастил длиннее, чем у Дашули, песни пел по кабакам, а потом и уволок ее единственную отраду "подальше от Вашего тотального контроля". И подарил Тамаре Эдуардовне попугая - огромного какаду с мощным клювом. Попугая она тут же окрестила Петрушей и испытывала от этого мелкое мстительное удовольствие, особенно когда невинная птичка начинала орать во всю глотку "Петррруша дурррак". Зять, к ее удивлению, нисколько на это не обижался и хохотал громче всех. Но жить в одной квартире с Тамарой Эдуардовной по-прежнему не хотел. Вот и приходилось ей довольствоваться ролью приходящей бабушки, а вечера коротать в обществе надоедливого попугая.

- Томочка!

Тамара Эдуардовна была так увлечена своими думами, что не успела даже отреагировать, как на нее налетел какой-то мужчина, обнял и нахально поцеловал в щеку. Она собиралась уже как следует отчитать негодяя, как вдруг узнала его.

Он стиснул ее ладонь и пылко прижал к сердцу. Она собиралась возразить, но Витя смотрел на нее все теми же теплыми детскими глазами, как когда-то.

- Витя? Уточкин?

Мужчина обрадовано кивнул и смущенно отстранился.

- А я тебя сразу узнал - ты совсем не изменилась, Томочка.

Он стиснул ее ладонь и пылко прижал к сердцу. Тамара Эдуардовна собиралась возразить, что за столько лет не меняются только мумии, но Витя смотрел на нее все теми же теплыми детскими глазами, как когда-то. Как же давно это было! "Время никого не щадит", - грустно констатировала она, рассматривая своего давнишнего друга. Витины густые рыжие кудри остались в далеком прошлом, отчего лоб стал выше, до самого затылка, если говорить честно. И животик еще больше, чем у нее. А глаза остались прежними, только в частой сеточке морщин.

- Странно, - сказала она, приглядевшись, - у тебя вроде не было такого родимого пятна.
- Где?
- Прямо на лбу.

Витя, засмущавшись, достал из кармана носовой платок и вытер лоб, пятно исчезло.

- Это краска, - объяснил он. - Я художник.
- Ты же учился со мной, на бухгалтера, - удивилась она.
- После того, как ты вышла замуж и ушла в декрет, я бросил институт. Я ведь и поступил-то туда, чтобы быть поближе к тебе, хотя всегда чувствовал, что экономика - не мое. Потом год работал - и чернорабочим, и грузчиком, ездил по стране, думал о том, чего же я хочу от жизни. И на следующий год поступил в училище искусств. А дальше все закружилось-завертелось. Мои картины стали пользоваться спросом, я рисовал портреты на заказ, друзья помогли устроить первую выставку. Ты разрешишь мне нарисовать твой портрет?..

***

Сдав Олечку на руки дочке, Тамара Эдуардовна отправилась в магазин. Она всегда гордилась своей памятью и никогда не писала списки продуктов, которые надо купить. Но, расплатившись на кассе, она обнаружила, что в корзине у нее лежат какие-то пончики, молоко, селедка и капуста. Что она собиралась приготовить из этих продуктов, она и сама не понимала, но возвращаться в магазин не хотелось. Легкомысленно мурлыкая себе под нос, она вошла в квартиру и критически осмотрела себя в зеркале. Женщина в отражении была определенно Томочкой - она загадочно улыбалась и один раз даже кокетливо подмигнула Тамаре Эдуардовне.

- Кварррртальный отчет! - завопил попугай, часто кивая хохлатой головой.
- Ох, ну и дурак же ты, Петруша, - посетовала Тамара Эдуардовна.
- Дурррак, дурррак, - легко согласился попугай.

Женщина в отражении была определенно Томочкой - она загадочно улыбалась и кокетливо подмигнула Тамаре Эдуардовне.

Договорившись на завтра о внеплановом визите к парикмахеру и маникюрше, Тамара Эдуардовна открыла шкаф - надо было соответствовать почетному званию музы и модели. Как назло, в ее гардеробе были сплошь деловые костюмы - главному бухгалтеру, пусть и на пенсии, не пристало ходить в рюшах. Она повздыхала у шкафа, а потом решила, что создаст образ с помощью аксессуаров - не зря же она почитывала Дашкины модные журналы.

На следующий день ровно в три, как и было оговорено, Тамара Эдуардовна прогуливалась с коляской, в которой как всегда агукала Олечка. Волосы женщины в лучах осеннего солнца сияли золотом - она наконец согласилась с парикмахером, что пепельный блондин тускловат. На плечи она накинула алую шаль, закрепив ее с помощью замысловатой броши, в ушах блестели жемчужные серьги. "Как девочка, - сердито подумала она и испугалась. - А вдруг он передумал, вдруг не придет?"

- Томочка! - услышала Тамара Эдуардовна, и от этого ласкового обращения почувствовала, словно кто-то теплой рукой погладил ее по щеке.

Витя спешил ей навстречу с планшетом и чемоданчиком, держа подмышкой объемистую подушку.

- Это чтобы тебе не холодно было сидеть, - пояснил он.

Усадив Тамару Эдуардовну на пенек, предусмотрительно подстелив подушку, Витя установил планшет и принялся рисовать. А она сидела и думала о том, как же незаметно она эволюционировала из Томочки в Тамару Эдуардовну. Для своего бывшего мужа она была Тамариком-комариком, из которого постепенно превратилась в кровопийцу, змею и толстую дуру. Хотя толстой она никогда не была - скорее, женщина приятной упитанности. На работе ее звали Тамарой целых пять лет, пока не повысили до зама, а потом и до главного бухгалтера - грозной Тамары Эдуардовны.

- Пожалуй, на сегодня хватит, - объявил Витя. - А то ты с непривычки устала, наверное.
- Совсем нет! - возразила она.
- Я не хочу торопиться, наоборот, мне бы хотелось растянуть удовольствие, - Витя посмотрел на нее своими лучистыми глазами, и она не стала спорить.

Они сидели на скамейке, делясь воспоминаниями, и Витя взял ее за руку. Мимо них прошла молодая женщина с краснощеким карапузом.

Тамара Эдуардовна твердо решила, что Витя Уточкин ей нужен.

- Какая хорошенькая у вас дочка! - похвалила она Олечку, которая, разомлев на свежем воздухе, сладко спала.
- Это внучка, - Тамара Эдуардовна засмущалась неожиданному комплименту и засобиралась домой. - Мне пора, Олечке скоро кушать.
- До завтра? - уточнил Витя.
- До завтра, - кивнула она.

Они встречались каждый день почти две недели. Погода портилась, а вместе с ней и настроение Тамары Эдуардовны. Вернее, днем она наслаждалась обществом Вити Уточкина, но вот по вечерам ей становилось все тоскливее. Она ворочалась в постели и думала о том, как бы могла сложиться ее жизнь, если бы не... Этих "не" было много - хватало на полночи раздумий, потом она забывалась тяжелым сном, а утром пила мятный чай от мигрени.

И вот сегодня Витя сказал, что закончит картину в мастерской, а потом привезет ее Томочке домой. Тамара Эдуардовна твердо решила, что Витя Уточкин ей нужен. Она сама толком не понимала зачем - просто, чтобы был. Она пригласит его на кофе, но что дальше? Вдруг он только рисовал портрет старой подруги, пусть и был влюблен в нее когда-то? И сейчас посмеется над ней, если она признается, что рядом с ним чувствует себя совсем молодой и очень счастливой?

Когда в дверь позвонили, Тамара Эдуардовна была на взводе, а вся квартира пропиталась сладковатым запахом валерьянки. На пороге стоял Витя с картиной в руках.

- Здравствуй, Томочка, - сказал он, протягивая портрет, упакованный в красивую обертку.
- Здравствуй, Витя, - она взяла картину и собралась было пригласить его, но мужчина перебил ее.
- Я хочу, чтобы ты сама посмотрела. А то вдруг картина не понравится, а тебе придется хвалить ее из вежливости. Там есть мой телефон и еще кое-что... - он наклонился и поцеловал ее в щеку. - До встречи, Томочка, - и Витя быстро сбежал по ступенькам, оставив Тамару Эдуардовну с картиной в руках и в расстроенных чувствах.

Женщина с картины смеялась над всеми страхами Тамары Эдуардовны, она словно светилась изнутри, потому что знала, что ее любят.

Она закрыла дверь и прошла в зал. Ей было досадно, что Витя ушел, и еще страшно - Тамара Эдуардовна боялась взглянуть на себя его глазами. Она вдохнула побольше воздуха и сорвала обертку. Комната словно наполнилась солнечным светом. Женщина с картины смеялась над всеми страхами Тамары Эдуардовны, она словно светилась изнутри, потому что знала, что ее любят. "Моя любимая Томочка" - прочла Тамара Эдуардовна название картины и разрыдалась. Тот ледяной ком, что вырос у нее внутри из оскорблений, развода и одиночества, растаял вместе со слезами. Она увидела конверт, который выпал из обертки.

"Томочка, - прочитала она. - Надеюсь, тебе понравится портрет. А если нет - я нарисую еще, столько, сколько ты захочешь. Наверное, тебя рассмешит мое признание, но я всегда любил тебя и люблю. И хотя бы на старости лет хочу быть с тобой. Если ты не испытываешь ко мне никаких чувств - порви это письмо и сделай вид, что его не было. Будем хотя бы друзьями. А потерять тебя второй раз я не смогу. Твой Витя Уточкин".

Тамара Эдуардовна прижала письмо к груди. А Петруша захлопал крыльями и закричал:

- Баланс сошелся! Баланс сошелся!