Ох, и тяжела ты, писательская ноша. Казалось бы — вот она, та самая мысль, что мучила тебя последние два месяца, не давала спать по ночам, заставляя вскакивать в предрассветной тишине, вслушиваться в далёкий перестук последнего трамвая, отправляющегося в депо на другом конце Москвы, всматриваться в одинокий фонарь возле автобусной остановки, освещающий оставленный здесь кем-то журнал «Домоводство», раскрытый почему-то всегда на 6-й странице… Только ухватишь её — а той уже и след простыл. А ведь надо платить по счетам: за квартиру, за коммунальные услуги, растущие не по дням, а по часам. А гонорары — совсем не те, на которые рассчитывала твоя творческая натура ещё каких-то двадцать лет назад. А ещё пропитание, летний отдых в Лаврентьевке, до которой надо добираться общественным транспортом, совершенно не приспособленным к высокоинтеллектуальному осмыслению окружающей действительности. И ко всему прочему — годы утекают, как вода сквозь пальцы. И силы уже не те, и у жены всё меньше поводов для волнений. Но самое главное — совсем не осталось надежды, что всё-таки оно случится — чудо под названием Роман Века. В общем — не позавидуешь. Мы и не станем этого делать…

Последние три недели пролетели для Аристарха Облучкова как одно мгновенье. Роман, до той поры рождавшийся в муках, вдруг обрёл кристальную ясность, а персонажи — бесподобную выразительность. Причины происшедшего были не вполне ясны, но кое-какие мысли на сей счёт имелись. И главная: впервые за долгие годы совместной жизни жена уехала в санаторий. А Аристарх остался.

Никогда ещё ему так не работалось. Листы бумаги стремительно заполнялись текстами. Блистательные метафоры рождались по мановению пальца, аллюзии следовали одна за другой. Глубина мысли поражала, чувства хлестали через край. Аристарх ревел белугой — и смеялся взахлёб, готов был умереть как 300 спартанцев — и восстать, как феникс из пепла. Ему ничего не стоило низвергнуться в пропасть — и воспарить в вышине, проснуться в логове зверя — и издать боевой клич команчей. Он потерял счёт дням и ночам, практически ничего не ел, а пил лишь воду из-под крана. Исхудал и оброс, в глазах появился нездоровый огонь, в походке наметилось что-то хищное, а давно не стриженые ногти на ногах угрожающе зацокали по паркету. Нервы обострились до предела, а воспалённое воображение всё чаще сменялось феерическими галлюцинациями...

И настал день, когда Аристарх сказал себе: «Всё, остался финальный аккорд. Но без него...» Эмоции зашкалили. Сердце ухнуло в пропасть, кровь прилила к вискам мощной волной, сравнимой с цунами. Он уже было занёс перо для последнего, решающего росчерка, как вдруг…

Раздался звонок. На пороге стояла... жена. Сразу запахло домашними котлетами и наваристым борщом, тело заныло в предвкушении соприкосновения с выстиранной майкой, а щека — со свежей наволочкой на взбитой подушке. Аристарх ещё минуты две посопротивлялся, а потом смирился:

— Всё, романа не будет. А ведь оставался один абзац!

После чего встал и уныло поплёлся в ванную. Чистить зубы…